ИСТОРИЧЕСКИЙ ИЛИ ПСИХОЛОГИЧЕСКИЙ КРИЗИС?

 

В.П. ЗИНЧЕНКО

 

Текст представляет собой отклик на статью А.В. Сурмавы. Автор отклика высказывает сомнение в том, что нынешнее состояние психологии можно характеризовать как исторический кризис, скорее, оно может быть охарактеризовано как естественный кризисный период в развитии отечественной психологии.

Ключевые слова: кризис в науке, философская психология, научная психология, методология.

 

Ни одно доброе дело не остается безнаказанным. В ноябре 2003 г. я дал положительный отзыв на статью А.В.Сурмавы, а спустя несколько месяцев получил просьбу редакции вступить с автором в полемику или дать комментарий. Я предпочел последнее.

Вначале о слове «кризис». Кризис — это естественный период любого процесса развития, т.е. своего рода норма развития, означающая смену его вектора, средств, целей и пр. «Устойчивое развитие» — это химера, выдуманная политиками. Устойчивой бывает деградация. Иное дело, что кризис может быть более или менее явным, скрытым, латентным или вообще иллюзорным. Лучшее доказательство последнего — статья Л.С.Выготского «Исторический смысл психологического кризиса». Реформатор психологии Л.С.Выготский, увлеченный марксизмом, сумел не заметить или не сумел заметить прежде всего самого себя, Г.Г.Шпета, М.М.Бахтина, Н.А.Бернштейна, которые не менее энергично, чем он сам, прокладывали новые пути в гуманитарном знании, в том числе в психологии. В это же время начинались работы Э.Толмена, Ж.Пиаже, К.Левина, Ф.Бартлета, Э.Клапареда, А.Валлона, продолжались работы К.Кофки, М.Вертгеймера, переходившего от проблематики восприятия к проблематике мышления и т.д. 1927 год для мировой психологии был годом не кризиса, а расцвета психологии. Большое видится на расстояньи. Кто знает, как через 75 лет будет восприниматься наше время? Страшны не кризисы, а катастрофы, которые связаны не с психологией, а с историей. Советская психология чудом выстояла, разумеется, не без потерь. К ней полностью относится жутковатое наименование «репрессированная наука». Л.С.Выготский, скорее, не фиксировал кризис, а предвидел катастрофу советской психологии. Но А.В.Сурмава прав в том, что Л.С.Выготский, если и становился марксистом добровольно-принудительно, то позднее принял его искренне, но не истово, не до исступления (выражение А.А.Ухтомского). Культурно-историческая психология имеет и другие источники и составные части. Думаю, что и автор согласится с тем, что в Л.С.Выготском больше от Б.Спинозы, чем от К.Маркса.

Еще один вопрос, связанный со словом «кризис», состоит в том, заслуживает ли нынешнее состояние психологии наименования «исторический кризис»? На мой взгляд, это слишком торжественно. Кризис налицо, даже не на лицах, но это кризис психологический, связанный с непрофессионализмом, некомпетентностью, с чрезмерно быстрым переходом психологии к рыночным отношениям, с возникновением новой формы редукционизма в психологии: редукции всех человеческих отношений к отношениям денежным. В этом есть и положительная сторона, так как на этом фоне кажутся смешными другие формы редукционизма, например, нейрофизиологический или логико-математический. На этом фоне, казалось бы, и не до методологии. Слишком многие психологи действуют по схеме дошкольника в опытах А.В.Запорожца: «Не надо думать, надо доставать». Все это вызвано достигшим гомерических размеров выпуском психологов. Рост спроса на них можно объяснить только почти поголовной психологической неграмотностью населения нашей страны. Будем надеяться, что оно в скором времени поумнеет и предъявит свои требования к психологии. Признаки этого уже наблюдаются. Пока же психология слишком мелко плавает и для того, чтобы называть ее культурно-исторической, и для того, чтобы оценивать ее состояние как исторический кризис. О катастрофе профессионализма думать не хочется, хотелось бы оценивать состояние психологии как болезнь роста, т.е. как тот же кризис, — тем более что точек роста в ней не так уж и мало. Иногда ведь слышен даже глас вопиющего в пустыне, на что, видимо, рассчитывал и наш автор, когда писал статью.

Теперь о философии — о философии как таковой и философии марксизма. Философия — это дело профессионалов. Помню, когда М.К.Мамардашвили советовал мне согласиться на предложение А.Н.Леонтьева читать курс лекций «Методологические проблемы психологии» на факультете психологии МГУ, он говорил: «Только ради Бога не погружайся в Декарта или Канта. Лучше спроси меня, я тебе объясню». Есть философская психология. Она возникла раньше экспериментальной, или так называемой научной, и не умерла с рождением последней. Иное дело, что большинство психологов не замечают ее. К числу философских психологов несомненно относятся В.Дильтей, А.Бергсон, Х.Ортега-и-Гассет, Ж.-П.Сартр, Дж.Дьюи, М.Мерло-Понти, К.Юнг, Э.Гуссерль, Г.Г.Шпет, М.М.Бахтин, Э.В.Ильенков, М.К.Мамардашвили и многие другие. Интерес к философии и к философской психологии проявляли Л.С.Выготский, А.Н.Леонтьев, Л.М.Веккер, П.Я.Гальперин, В.В.Давыдов и очень немногие другие. Во-первых, это трудно, во-вторых, к этому нужно иметь склонность и вкус. Их не было у А.Р.Лурия, А.В.Запорожца, Д.Б.Эльконина, В.М.Мясищева, А.А.Смирнова, Б.М.Теплова и многих других, составивших славу советской психологии. Б.М.Теплов был достаточно мудр, чтобы сказать, что марксистскую психологию вообще нельзя построить [4]. Марксистско-ленинская идеология, по словам А.Р.Лурия, давалась ему — и не только ему — с трудом. И чаще всего труд овладения ею не оправдывал себя. Его результаты оказывались внешними по отношению к сути дела. И тем не менее Ст.Тулмин в статье о Л.С.Выготском «Моцарт психологии» назвал А.Р.Лурия Бетховеном.

Я не хочу сказать, что перечисленные ученые не были марксистами. Всё значительно сложнее. Философская психология оказывает на научную психологию влияние, иногда даже существенное, но это влияние, опосредствованное культурой. Поэтому я бы воздержался от идентификации только марксистской психологии с психологией научной. Уверен, что подобная идентификация прозвучала у Л.С.Выготского в полемическом запале и ее не следует принимать всерьез. Всерьез так думали высокочтимые А.В.Сурмавой А.Н.Леонтьев, Э.В.Ильенков и В.В.Давыдов. Имели право! Однако не только они были марксистами. Не меньшим, если не бóльшим марксистом был Г.П.Щедровицкий, но он развивал другую психологию и тоже научную! Не чужд марксизму и М.К.Мамардашвили, внесший свой вклад в психологию. И все эти направления в психологии научны, как потенциально научна любая психология, будь она национальной или интернациональной, материалистической или идеалистической. Лишь бы она не была парапсихологией, психотроникой или шаманством. Нужно только учесть, что статус «научности» обязывает и выясняется post factum. Он не гарантируется принадлежностью ни к какой философской или научной школе. Спору нет, марксизм (не опошленный) владеет диалектическим методом. Но не он его придумал, и не он один им владеет. Г.Г.Шпет, например, развивал герменевтическую диалектику и получал результаты не менее интересные, чем Л.С.Выготский, особенно относящиеся к проблематике мысли и слова.

Я согласен, что вопрос о природе психики является одним из кардинальных, — как и вопросы о происхождении жизни, сознания, Вселенной, наконец. Но почему он может быть решен только на путях диалектико-материалистического монизма? А.В.Сурмава в этом убежден (или в это верит!). Между тем астрономы и физики создают гипотезы о происхождении Вселенной, возможно, последовав совету романтического философа Ф.Шлегеля говорить о материи языком мистерии. Они верят, что в какой-то момент времени, пришедший не из времени, сошлись независимые до этого момента пространство и время, образовался конформный интервал, световой конус, а в нем вещество или материя Вселенной и т.д. Повторяю, и верят в это! Если их гипотеза действительно верна, то это означает, что сама материя возникла не из материи. Почему же психика должна возникнуть обязательно из материи? И.Пригожин и И.Стенгерс в книге «Порядок из хаоса» писали, что природу необходимо описывать так, чтобы стало понятно само существование человека, а не только возникновение человека. Жизнь, — авторы цитируют Моно, — «не следует из законов физики, но совместима с ними. Жизнь — событие, исключительность которого необходимо сознавать» [3; 81, 83]. Необходимо сознавать и исключительность психики, исключительность сознания. Для них, как и для жизни, главной размерностью является не материя, а смысл. Впрочем, это давно известно: «Не хлебом единым...». К счастью, неясность проблематики происхождения чего бы то ни было не сильно мешает развитию науки. Подозреваю, что мировые загадки еще долго останутся загадками.

Изложенные выше соображения, навеянные статьей А.В.Сурмавы, можно рассматривать как основание моей рекомендации к ее публикации. Автор страстно выражает заботу о судьбе психологии, о прекращении «методологической передышки», о развитии ее философской проблематики. Должен сказать, что методологической беззаботностью пресытился не только автор статьи. В 2003– 2004 гг. вышли книги по методологии В.А.Мазилова [2], Ф.Е.Василюка [1], вышли «Труды Ярославского методологического семинара» [5], работают над соответствующими проблемами Б.Г.Мещеряков и С.Д.Смирнов. Надеюсь, что эти работы будут освещены в журнале «Вопросы психологии».

И последнее, но не по значимости. Автор горячо защищает методологическое прошлое нашей психологии даже не столько в лице К.Маркса, сколько в лице Л.С.Выготского, А.Н.Леонтьева, Э.В.Ильенкова, В.В.Давыдова. Верность своим корням и своим учителям всегда похвальна и служит хорошим примером молодым поколениям психологов.

 

1. Василюк Ф.Е. Методологический анализ в психологии. М.: Смысл, 2003.

2. Мазилов В.А. Методология психологической науки. Ярославль, 2003.

3. Пригожин И., Стенгерс И. Порядок из хаоса. Новый диалог человека с природой. М.: Прогресс, 2001.

4. Теплов Б.М. Советская психологическая наука за 30 лет: Стенограмма публ. лекции, прочитанной в Доме Союзов. М., 1947.

5. Труды Ярославского методологического семинара. Методология психологии. Т. 1 / Под ред. В.В. Новикова и др. Ярославль, 2000.