ГУМАНИТАРНАЯ ПСИХОЛОГИЯ: ПРЕДМЕТ И ЗАДАЧИ

Л. И. ВОРОБЬЕВА

Волею судеб мы живем в ситуации конца века, конца тысячелетия, а это особая культурно-историческая и экзистенциальная ситуация, в которой люди ощущают необходимость подвести черту. Психологам также приходится ощущать себя завершителями определенных тенденций развития внутри своей науки и практики; не подведя определенные итоги, невозможно открыть и новые перспективы.

Цель данной публикации заключается в том, чтобы очень схематично обозначить эти тенденции и показать одновременно, что их развитие привело к рождению некоего нового психологического плода, назовем его пока условно гуманитарной психологией. Условно — потому что его природу и свойства еще предстоит определить.

Гуманитарная психология не чье-либо единоличное изобретение, открытие или произведение, а итог усилий всего профессионального психологического сообщества. Надо осознать масштабность происходящего, и, для того чтобы понять, что некий порог уже пройден, необходимо назвать этот продукт достаточно громким словом. Если этого не сделать, будут продолжаться попытки отнести означенные тенденции к разряду, может быть, больших, но частных преобразований. А такие попытки предпринимались неоднократно. Говорили о смене исследовательских парадигм [3], искали новый метод [7], междисциплинарный подход [4], пытались ввести множественную онтологию, говоря о “психических реальностях” [10].

Тот, кто следил за развитием отечественной теоретической психологии, без труда вспомнит соответствующие статьи и другие публикации, в которых было отчетливо выражено предвосхищение перемен. Впервые этот процесс обрел свое имя в статье Б. Братуся [3], который очень точно определил эти перемены как рождение гуманитарной психологии. Теперь необходимо осознать происходящее во всей его глубине и высоте. Созревший плод — это не только и не столько смена исследовательской парадигмы или даже смена всей научной методологии, т. е. переориентация с естественно-научного на гуманитарный метод исследования, не смена методологических принципов, например естественно-научных технологий исследования на инженерно-деятельностные, не изменение категориального строя психологии (например, категории “деятельность” на категорию “сознание” или другую в качестве базисной), не создание множества новых онтологических картин и уже тем более не какая-то новая научная школа, подход или направление. Это единство многих составляющих.

Я бы определила гуманитарную психологию как постклассическое состояние или постклассический период развития как психологической науки, так и психологической практики. Это не означает, что каждый член психологического сообщества волей-неволей уже вступил в этот период или находится в этом состоянии.

Итак, классика и современность. Перейдем к содержательной постановке проблемы. При этом необходимо найти достаточно четкие критерии различения, иначе можно увязнуть во множестве малосущественных деталей. И самое главное, понять, почему постклассическое состояние психологии должно ассоциироваться со словом “гуманитарная”.

1. ПРОБЛЕМНАЯ СИТУАЦИЯ

Можно выделить три достаточно автономные, но в то же время взаимосвязанные характеристики проблемной ситуации, три ее аспекта: социально-психологический и два общефилософских, один из которых имеет отношение к гносеологии, а другой — к определению человека.

Первый социально-психологический аспект проблемной ситуации создает напряженно-конфликтное проблемное поле внутри профессионального сообщества психологов, манифестирует противоречия более глубокого уровня, формирует его мотивационно-энергетический потенциал. Интересно, что в силу особых исторических условий, в которых оказалось наше профессиональное сообщество, эта напряженность наиболее отчетливо дала о себе знать именно у нас в стране.

Психология с начала XIX столетия пыталась построить и утвердить себя как позитивная естественно-научная дисциплина. В Европе и Америке сложились

культурные традиции и нормы, основанные на философии Просвещения и рационализма, которые способствовали тому, что “научность” вошла в общественное сознание как ценность и стала атрибутом массовой идеологии.

К середине XIX в. в общественном сознании начали отчетливо проявляться антисциентистские тенденции. В отечественной психологии эти две тенденции оформились в противостояние научной (академической) и практической психологии. На Западе такого противостояния не случилось, поскольку обе психологии — классическая и неклассическая - и соответствующие типы практики стали развиваться изолированно друг от друга. Борьба шла внутри каждой из них, между различными школами и направлениями ( например, между гуманистической психологией и психоанализом). Более того, неклассическая психология, не сразу осознав свои особые гносеологические предпосылки, пыталась следовать общепризнанным, т. е. принятым как ценности, нормам “научности”. Так, и З. Фрейд, и К. Роджерс в своих трудах постоянно доказывают приверженность этим нормам. На самом же деле именно З. Фрейд построил новую гносеологическую ситуацию, и ему по праву принадлежит пальма первенства в создании самого метода гуманитарной психологии. Ведь это он превратил классический естественно-научный эксперимент, в котором изучению подвергались закономерности связи между элементами сознания, в неклассическую проективную технику свободных ассоциаций. Но он не понял до конца, какого рода гносеологическую революцию он совершил, потому что впоследствии хотел создать словарь символов, пытаясь трактовать каждый из них однозначно, что противоречит самой сущности символа как такового с его многозначностью, с его проективным потенциалом. Следующий шаг сделал уже К. Г. Юнг.

Перейдем к рассмотрению гносеологических оснований гуманитарной психологии, т. е. ко второму аспекту той проблемной ситуации, о которой говорилось вначале.

Тому, кто знаком с лекциями и печатными работами М. К. Мамардашвили, не нужно об этом подробно рассказывать [9]. Тем же, кто об этом не знает, необходимо вкратце объяснить, в чем тут суть дела.