ТЕМАТИЧЕСКИЕ СООБЩЕНИЯ

МАКИАВЕЛЛИЗМ И ФЕНОМЕН ВРАНЬЯ

В.В. ЗНАКОВ

Ведь о людях можно вообще сказать, что они неблагодарны, изменчивы, лицемерны, трусливы перед опасностью, жадны до наживы.

Н. Макиавелли. «Государь»

В сегодняшней России понятие "духовности" приобрело статус одной из главных категорий современного гуманитарного познания. Эта проблема интересует философов, психологов, педагогов, историков, литературоведов. История нашего государства неопровержимо свидетельствует о том, что на российской почве неистребимо стремление русского самосознания к идеалу, к идеальным духовным ценностям. И одной из важнейших из них для россиян всегда была "правда". Традиция отнесения правды к миру духовных ценностей восходит к понятиям и представлениям наших предков, весьма распространенным на Руси. Как отмечает историк А.И. Клибанов, "в обиходе общественного сознания всего феодального периода "Правда" служила эквивалентом нашему понятию "идеал". "Правдой" называлась верховная регулятивная идея для всех форм и проявлений общественной жизни, всей жизнедеятельности людей" [11; 218].

Правда всегда принадлежала к миру идеальных, духовных ценностей русского народа. И в наше время "правда" как элемент духовного облика россиянина имеет моральные и интеллектуальные свойства идеала. Потребность в правде, стремление к ней основаны на единстве мнения с верой, осознаваемого и неосознаваемого, индивидуально-личностных особенностей человека и его восприятия себя как частицы мироздания. Вследствие этого, целеустремленно стараясь "жить по правде", субъект не только "строит", творчески преобразует себя, но и постепенно поднимается по лестнице духовного развития.

Современный западный мир невозможно представить без существования законов, а в России до сих пор живет убеждение, что правда может быть равноценным заменителем любых законов. Одним из выразителей этой точки зрения является А.И. Солженицын. Он пишет: "Коли бы все жили по правде - и законов не надо" [16; 374 - 375]. Если вспомнить традиционное для русской философии различение на правду-истину и правду-справедливость, то в этом нет ничего удивительного. Именно в различении двух сторон правды следует искать истоки такого кажущегося парадокса: "пренебрежительное" отношение наших соотечественников к безличной объективной истине бесконфликтно уживается в их сознании с благоговейным отношением к правде. Социально-психологические

причины отрицания житейской ценности истины, противопоставления ее духовно-нравственным и социальным идеалам доходчиво объяснил Н.А. Бердяев на примере одного сословия людей - интеллигенции. Он писал: "С русской интеллигенцией в силу исторического ее положения случилось вот какого рода несчастье: любовь к уравнительной справедливости, к общественному добру, к народному благу парализовала любовь к истине, почти что уничтожила интерес к истине... Основное моральное суждение интеллигенции укладывается в формулу: да сгинет истина, если от гибели ее народу будет лучше житься, если люди будут счастливее, долой истину..." [1; 12].

Оборотной стороной такого отношения к истине и правде оказывается исконно русское снисходительное отношение ко лжи и вранью. Сразу же поясню, что я далек от мысли, что наши соотечественники являются бо’льшими лжецами, обманщиками и врунами, чем люди в других странах. Просто мы принципиально иначе понимаем содержание понятий "истина", "правда", "ложь" (и ее семантические аналоги), чем, например, представители западной культуры [9], [10]. Тем не менее не могу не обратить внимание читателя на очевидный факт: у нас весьма распространено убеждение в том, что, для того чтобы выглядеть более правдоподобной, правда должна быть слегка разбавлена ложью. Это отражено как в пословицах ("Кто не соврет, тот и правды никогда не скажет"), так и в художественной литературе. Вот, например, как говорит об этом Ф.М. Достоевский: "Желание соврать, с целью осчастливить своего ближнего, ты встретишь даже и в самом порядочном нашем обществе, ибо все мы страдаем этою невоздержанностью сердец наших. Только у нас в другом роде рассказы; что у нас об одной Америке рассказывают, так это - страсть, и государственные даже люди! Я и сам, признаюсь, принадлежу к этому непорядочному типу и всю жизнь страдал от того... Друг мой, дай всегда немного соврать человеку - это невинно. Даже много дай соврать. Во-первых, это покажет твою деликатность, а во-вторых, за это тебе тоже дадут соврать - две огромных выгоды - разом. Que diable! надобно любить своего ближнего" [6; 189].

Слово "врать" в русском языке "употребляется обычно в тех случаях, когда речь идет о чем-либо малосущественном, незначительном" [3; 187]. Иначе говоря, слово "вранье" у нас употребляется для выражения социально и морально более нейтрального явления, чем умышленная ложь. Вследствие этого враньем иногда называют тривиальную, незначительную, безвредную, безобидную, простительную ложь. В словаре В.И. Даля слову "врать" соответствуют следующие значения: "лгать, обманывать словами, облыжничать, говорить неправду, вопреки истине; говорить вздор, небылицу, пустяки; пустословить, пустобаять, молоть языком, суесловить; хвастать, сказывать небывальщину за правду" [5; 259]. Нетрудно заметить, что в большинстве приведенных синонимов вранья подчеркивается не столько гносеологический, познавательный аспект намеренного искажения истины, сколько онтологический, экзистенциальный, характеризующий конкретные ситуации межличностного общения. Обычно это понятие используется тогда, когда нужно не оценить истинность высказываний человека, а понять и оправдать его.

Вранье проявляется в конкретных ситуациях общения людей, и потому его причины обусловлены как социально-экономическими факторами, так и индивидуально-психологическими. Вранье представляет собой социокультурный феномен, типичный для российского самосознания и вместе с тем неразрывно связанный с особенностями личности врунов. В психологическом смысле вранье принципиально отличается от лжи. С точки зрения содержательного анализа понятий "вранье" ни в коем случае нельзя

отождествлять с "ложью". Психологическая структура лжи основана на сочетании трех семантических антиподов правды: утверждение говорящего не соответствует фактам, он не верит в истинность произносимого и собирается обмануть партнера. Сухое научно-аналитическое различение содержания двух названных феноменов, пожалуй, следует дополнить художественной иллюстрацией: "Вранье отличается от лжи, с которой многие профаны во вральном деле его смешивают, тем, что, не неся в себе ни причины, ни цели, в большинстве случаев приносит изобретателю своему только огорчение и позор - словом, чистый убыток. Отцом лжи считается дьявол. Какого происхождения вранье и кто его батька - никому не известно. Настоящее, типическое вранье ведется так бестолково, что, сколько ни изучай его, никогда не будешь знать основательно, как и кем именно оно производится. Врут самые маленькие девочки, лет пяти, врут двенадцатилетние кадеты, врут пожилые дамы, врут статские советники, и все одинаково беспричинно, бесцельно и бессмысленно. Но как бы неудачно ни было их вранье, можно всегда констатировать необычайно приподнятое и как бы вдохновенное выражение их лиц во время врального процесса" [17; 295 - 296].

Подробное обоснование различий между двумя обсуждаемыми феноменами индивидуального и общественного сознания я осуществил в других работах [9], [10], поэтому здесь ограничусь перечислением отличительных признаков вранья.

1. Вранье - не дезинформационный феномен, а коммуникативный: это один из способов установить хорошие отношения с партнером, доставить своей выдумкой удовольствие себе и ему. Это не столько средство преднамеренно искаженного отражения действительности, сколько способ установления контакта и сближения людей. Социальная допустимость вранья и даже его нормативная заданность отражена в русских пословицах: "Не любо, не слушай, а врать не мешай!"; "Врать не устать, было б кому слушать"; "Не хочешь слушать, как люди врут, - ври сам!" [15].

2. Вранье не рассчитано на то, что ему поверят, в этом акте отсутствует намерение обмануть слушателя. Рассказывая небылицы, человек и не рассчитывает на то, что кто-то в них поверит. Иначе говоря, он не надеется обмануть партнера. Эту особенность русского вранья отмечают иностранцы, хорошо знающие Россию. Р.Ф. Смит так выражает эту мысль: "Ожидает ли враль, что ему поверят? Конечно, нет. Не может быть большей ошибки, чем вывод о том, что эти творческие измышления предназначаются для того, чтобы их принимали всерьез" [24; 44]. В русской культуре вранье имеет характер конвенционального соглашения о принятии к сведению сообщения партнера (в тех случаях, когда правда нежелательна для одного или всех собеседников).

3. Вранье не предполагает унижения слушателя и получения за его счет какой-то личной выгоды. Бескорыстность и кажущаяся бессмысленность вранья всегда приводили в изумление иностранцев. Как отмечает специалист по моральной философии профессор А.А. Гусейнов, обман как бы на пустом месте, без давления обстоятельств, без желания извлечь особую пользу, обман из-за любви к искусству вошел в наши нравы, стал своего рода неписаной нормой (с моей точки зрения, в строгом смысле слова это не обман, а вранье, но не будем придираться к словам). Он пишет: "Мне вспомнился случай с товарищем, который находился в Москве в командировке. Однажды он звонил домой жене из моей квартиры и на вопрос, откуда он говорит, ответил, что из гостиницы. А другой раз, разговаривая с ней же, но уже из гостиницы, на тот же вопрос, откуда он говорит, ответил, что из моей квартиры. Эпизод этот анекдотичный, но по-своему показательный" [4; 99].

4. Классическое вранье характеризуется тем, что враль получает нескрываемое удовольствие, наслаждение от самого процесса изложения небылиц. Вместе с тем во вранье всегда есть некоторый элемент самолюбования и самовозвеличивания: врущий человек хочет хотя бы на время стать объектом всеобщего внимания, почувствовать себя более значительным, ценным в глазах окружающих. Главное, чего хочет враль, - восторженного внимания публики. Жизнь отражается в искусстве, и потому в русской литературе в изобилии представлены вдохновенные вруны, убедительные примеры можно найти в серии очерков А.Ф. Писемского "Русские лгуны" [14]. Подобными "талантами" российская земля, видимо, не оскудеет никогда. По моему мнению, сегодня на российском политическом небосклоне к ним, бесспорно, относится В.В. Жириновский.

5. Обращаясь к анализу психологических механизмов вранья, нельзя не отметить, что нередко его нужно рассматривать как внешнее проявление защитных механизмов личности, направленных на устранение чувства тревоги, дискомфорта, вызванного неудовлетворенностью субъекта своими взаимоотношениями с окружающими. Стремление человека защитить свой внутренний мир от "несанкционированного вторжения", нежелание обнажать душу перед окружающими из боязни насмешек или проявления снисходительного отношения - достаточно серьезный повод для вранья. Одним из проявлений названных психологических механизмов можно считать защитную манипуляцию другими в межличностном общении. Защитная манипуляция представляет собой совокупность не выражаемых вслух, скрытых способов воздействия на собеседников, направленных на предупреждение таких возможных их слов и действий, которые потребуют от субъекта актуализации защитных механизмов личности.

Последний пункт мне представляется очень важным для раскрытия психологической природы вранья. Дело в том, что необходимость, возможность и желание человека соврать определяется не только социальными причинами, побуждающими его прибегать к манипуляции, но и личностными особенностями вруна. И важнейшей категорией, с помощью которой можно многое понять в психологической сути обсуждаемого феномена, является понятие "макиавеллизма". Макиавеллизм как научная категория широко распространен в зарубежных исследованиях [25], но практически не используется в отечественной психологии личности (вероятно, единственным исключением является попытка С.Л. Братченко применения на российской выборке испытуемых ранней версии опросника - шкалы Mach-II [2]).

Макиавеллизмом западные психологи называют склонность человека манипулировать другими людьми в межличностных отношениях. Речь идет о таких случаях, когда субъект скрывает свои подлинные намерения; вместе с тем с помощью ложных отвлекающих маневров он добивается того, чтобы партнер, сам того не осознавая, изменил свои первоначальные цели. Макиавеллизм как личностная характеристика в целом отражает неверие субъекта в то, что большинству людей можно доверять, что они альтруистичны, независимы, обладают сильной волей. Есть данные о наличии положительной связи между манипулятивными умениями и установками родителей и детей, а также предположение о сходстве показателей по шкале макиавеллизма в супружеских парах [21]. Высокие оценки по Мак-шкале положительно коррелируют с экстернальностью, подозрительностью, враждебностью [20]. Такие субъекты более эффективно обманывают других, в межличностном общении они чаще используют лесть [18] и в целом успешнее влияют на других людей [25]. При этом на пути к достижению значимой цели их не останавливают нравственные запреты, например, обязательство сдержать обещание. В этом

нет ничего удивительного, так как такая позиция полностью соответствует точке зрения Н. Макиавелли, из работы которого "Государь" американские психологи отбирали высказывания, вошедшие в опросник, названный "Мак-шкалой" [20]. Н. Макиавелли писал: "Итак, разумный правитель не может и не должен быть верным данному слову, когда такая честность обращается против него и не существует больше причин, побудивших его дать обещание. Если бы люди были все хороши, такое правило было бы дурно, но так как они злы и не станут держать слово, данное тебе, то и тебе нечего блюсти слово, данное им. Никогда не будет у князя недостатка в законных причинах, чтобы скрасить нарушение обещания" [12; 109].

Мне не удалось обнаружить в литературе данных об отчетливо выраженных гендерных различиях в макиавеллизме, а также поведенческих проявлениях лжи и вранья, но все-таки дело обстоит не совсем безнадежно. В частности, изучая причины затруднений, возникающих у людей в межличностном общении, Ю.А. Менджерицкая обнаружила, что одной из основных из них оказывается тип отношений субъекта к другим людям. Экспериментальные данные свидетельствуют о том, что для субъектов с маскулинным типом структуры отношений к другим характерны высокий уровень выраженности отношений манипулирования, доминирования, подозрительности, агрессивности, враждебности и низкий уровень выраженности отношений принятия (по своей психологической сути это очень напоминает макиавеллизм, не правда ли?). Фемининный тип структуры отношений, в большей степени свойственный женщинам, чем мужчинам, характеризуется высоко выраженными отношениями подчинения, эмоциональной близости, принятия и низко выраженными отношениями подозрительности и враждебности [13]. Есть также данные о том, что в общении женщины более искренни, открыты, доверчивы и менее контролируют себя. Результаты моих исследований говорят о том, что по методике ценностных ориентаций М. Рокича женщины приписывают честности более высокий ранг в субъективной иерархии ценностей, чем мужчины. Однако, если уж они лгут, то в отличие от мужчин предпочитают не эгоцентрическую, инструментальную ложь, а добродетельную, "ложь во спасение" [8]. Наконец, есть исследования, свидетельствующие о том, что в медицинской практике, в ситуациях, когда больному необходимо сообщить неблагоприятный диагноз, врачи-женщины с большей вероятностью, чем мужчины, соглашаются с тем, что правда должна быть сказана, и не склонны соглашаться с ложью [23].

Все изложенное выше дает основание согласиться с глубокой мыслью Ф.М. Достоевского, именно с женщинами связывавшего надежды на нравственное возрождение России: "В нашей женщине все более и более замечается искренность, настойчивость, серьезность и честь, искание правды и жертва; да и всегда в русской женщине все это было выше, чем у мужчин. Это несомненно, несмотря на все даже теперешние уклонения. Женщина меньше лжет, многие даже совсем не лгут, а мужчин почти нет нелгущих,- я говорю про теперешний момент нашего общества" [7; 148]. Несмотря на то, что с момента, который он упоминает, прошло уже 125 лет, я полностью присоединяюсь к мнению великого писателя и собираюсь обосновать его средствами современной психологии.

В описываемом в статье исследовании проверялись три гипотезы:

1) люди, склонные в ситуациях межличностного общения к вранью, характеризуются высокими показателями по шкале макиавеллизма;

2) несмотря на снисходительное и даже, можно сказать, благожелательное отношение значительной части нашего населения к врунам, они характеризуются такими осуждаемыми в русской культуре качествами личности, как враждебность,

подозрительность, критичность по отношению к окружающим, низкая степень выраженности альтруизма;

3) у женщин в среднем показатели макиавеллизма ниже, чем у мужчин; соответственно они понимают вранье в межличностном общении, основываясь на необходимости поддержки и психологической близости с партнером, а мужчины - с позиций сохранения компетентности и возможности управления ходом развития коммуникативного процесса.

МЕТОДИКА

Исследование состояло из трех этапов и проводилось в Москве, Санкт-Петербурге, Смоленске, Самаре и Тольятти. Испытуемыми были студенты, военные врачи, преподаватели вузов, клиенты службы занятости.

На первом этапе исследования вместе с психологами И.А. Романовой и О.О. Ждановой я осуществлял перевод с английского и русскоязычную адаптацию четвертой версии "Опросника на макиавеллизм" - шкалы Mach-IV [20]. Опросник состоит из двадцати утверждений. Испытуемый должен выразить меру своего согласия или несогласия с каждым из них по семибалльной шкале - от "Полностью согласен" (7 баллов) до "Совершенно не согласен" (1 балл). При обработке оценки в половине пунктов шкалы инвертируются, после чего по всем 20 пунктам подсчитывается суммарный показатель макиавеллизма. После перевода следовала стадия апробации: опросник заполняли 195 испытуемых. Согласованность 20 пунктов шкалы по коэффициенту a Кронбаха оказалась невысокой: a=0,523. Компьютерный статистический анализ результатов позволил выявить утверждения, оценки по которым в наибольшей степени влияли на уменьшение коэффициента. В частности, по ответам на утверждение "Нельзя простить человека, лгущего другому" оказалось невозможно дифференцировать мнения российских испытуемых: подавляющее большинство из них с этим не согласны. Для русского варианта Мак-шкалы более приемлемой оказалась такая модификация утверждения: "Нельзя оправдывать человека, который для достижения личных целей лжет другому". Аналогично из соображений культурной адаптации утверждение "Барнум был неправ, когда говорил, что каждую минуту рождается простак" пришлось заменить на такое: "Большинство людей на Земле состоит из простаков, которых нетрудно обвести вокруг пальца".

На втором этапе в исследовании принимали участие 361 человек (162 женщины и 199 мужчин) в возрасте от 17 до 53 лет (средний возраст М=26,13, стандартное отклонение S=9,65; медиана Me=21). Они анонимно заполняли модифицированный вариант Мак-шкалы и "Личностный дифференциал".

На третьем этапе в исследовании принимали участие 175 человек (92 женщины и 83 мужчины) в возрасте от 17 до 56 лет (М=25,68, S=8,38; Me=23). Они заполняли Мак-шкалу и методику диагностики межличностных отношений Т. Лири. Кроме того, испытуемые рассказывали о своем понимании литературного эпизода, в котором представлена бытовая ситуация вранья. В ней описывается, как полковник милиции звонит домой жене, очень сердитой на него за то, что он нарушил обещание вечером пойти с ней в Театр моды. Жили они душа в душу уже 18 лет. Полковник соврал, сказав, что расследует сложное убийство и поэтому ночевать домой не придет. Жена, хорошо знающая мужа, не поверила ни одному его слову. Она уже 18 лет ему не верила, так что он не обращал на это внимания. После прочтения сюжета испытуемые излагали цель, которую преследовал герой, совравший жене о причинах, задерживающих его на работе; оценивали, правильно или неправильно он поступил, а также высказывали предположение о том, как бы сами поступили на его месте.

После проверки данных на их соответствие нормальному закону распределения статистический анализ достоверности различий между средними производился по t-критерию Стьюдента.

РЕЗУЛЬТАТЫ И ОБСУЖДЕНИЕ

В экспериментах второго этапа по всей выборке (361 человек) согласованность пунктов Мак-шкалы по коэффициенту Кронбаха составила a=0,719. Были получены следующие суммарные показатели по Мак-шкале: M=77,51, S=12,73; Me=77; min=47, max=116 (теоретически возможный размах шкалы определяется диапазоном от 20 до 140). Однако за средними скрываются гендерные различия: оценки 199 мужчин (M=80,54, S=13,27) статистически значимо превышают (t=-5,01, p<0,001) оценки 162 женщин (M=73,78, S=12,03).

Эксперименты показали, что суммарные оценки макиавеллизма имеют отрицательную корреляционную связь с фактором "Оценка" по "Личностному дифференциалу" (r=-0,461, p<0,001). Оказалось, что испытуемые с превышающими медиану показателями по Мак-шкале ниже оценили по "Личностному дифференциалу" нравственные качества своей личности, чем те, у кого Мак-показатели меньше медианы. Это относится к представителям обоих полов, хотя средние значения женщин стабильно превышают показатели мужчин (мужчины, фактор "Оценка": соответственно M=8,58, S=5,76 и M=12,06, S=4,69; женщины: M=12,84, S=5,08 и M=16,04, S=3,7).

За последние десять лет я использовал "Личностный дифференциал" во многих исследованиях, его анонимно заполняли более 2000 испытуемых из 20 городов страны. И всегда показатели женщин по фактору "Оценка" статистически значимо превышали самооценки мужчин. Одно из правдоподобных объяснений этого факта я предложил в исследовании половых различий в понимании неправды, лжи и обмана. Из дифференциальной психологии известно, что мужчинами и женщинами защитные механизмы личности и соответственно собственная ложь или обман обычно осознаются в разной степени. У мужчин ложь или обман, как правило, бывают ситуативными: они точнее женщин могут описать ситуации, в которых лгут, и отчетливее осознают, зачем, с какой целью это делают. А поскольку они знают обстоятельства, в которых нарушают известную им моральную норму, то критичнее женщин относятся к собственной честности. Следствие самокритичности - более низкие самооценки. У женщин осознание собственной неправды, лжи или обмана имеет более многомерную психологическую природу: сложные отношения между осознаваемым и неосознаваемым, множественность возможных вариантов интерпретации одних и тех же событий, попытки самооправдания и рационализации своих поступков - все это затрудняет принятие однозначного решения в системе оценок "я солгала - нет, я не лгала" [8]. Естественно, что возможны и другие объяснения этого факта, но их экспликация потребует дополнительных теоретических и экспериментальных усилий.

Полученная в описываемой работе отрицательная корреляция между "Оценкой" и Мак-показателями означает, что испытуемые, анонимно признающие наличие у себя макиавеллистских установок или способов поведения, понимают, что последние несовместимы с социально одобряемыми нравственными качествами личности. Вполне возможно (но в этом исследовании не доказано), что в их субъективной шкале ценностей порядочность, правдивость, доброжелательность и другие моральные категории занимают далеко не первые ранговые позиции.

Вопреки моему предположению о наличии выраженного волевого начала в личности "макиавеллистов", их склонности к доминированию, а не подчинению

при манипуляции другими в ситуациях межличностного общения коэффициенты корреляции между Мак-показателями и факторами "Сила" и "Активность" по "Личностному дифференциалу" оказались ничтожно малыми и статистически не значимыми. Очевидно, что макиавеллистское поведение в коммуникативных ситуациях предполагает не грубый нажим, авторитарное давление на собеседников, а более изощренные и менее заметные для них способы достижения личных целей.

Прежде чем переходить к изложению данных, полученных на третьем этапе исследования, хочу описать результаты заполнения Мак-шкалы всеми 536 испытуемыми - 254 женщинами и 282 мужчинами. Их возраст: M=25,98, S=9,25; Me=22. Следовательно, надо признать, что испытуемыми, в основном, были молодые люди. По выборке из 536 человек согласованность пунктов Мак-шкалы по коэффициенту Кронбаха составила a=0,706. Получены такие показатели по Мак-шкале: M=77,37, S=12,80; Me=77. При этом показатели мужчин значимо превышают показатели женщин: M=80,17 и M=74,2; t=5,41, p<0,001. Следовательно, результаты экспериментов однозначно свидетельствуют о том, что макиавеллизм как поведенческая и личностная характеристика в большей степени присущ мужчинам, чем женщинам.

Обращусь теперь к статистическому анализу ответов испытуемых на отдельные пункты Мак-шкалы. К сожалению, он выявил не слишком привлекательную картину морального облика наших молодых соотечественников. Приведу примеры ответов по тем пунктам, которые по t-критерию значимо отличались от среднего значения шкалы - 4 ("Затрудняюсь ответить"). Испытуемые "скорее согласны, чем не согласны" с утверждениями: "Открывать другим истинную причину своих действий нужно только в том случае, если это полезно для тебя"; "Лучший способ получать от людей что тебе надо - говорить им то, что они хотят услышать"; "Большинство людей на Земле состоит из простаков, которых нетрудно обвести вокруг пальца". Вместе с тем они "скорее не согласны, чем согласны" с тем, что "Человек должен делать что-либо, только если он уверен, что это морально оправданно, то есть правильно с нравственной точки зрения"; "Большинство людей в сущности хорошие и добрые"; "Честность - лучшая политика в любых ситуациях"; "Нельзя оправдывать человека, который для достижения личных целей лжет другому"; "Лучше занимать скромное положение и быть честным, чем быть влиятельным и нечестным". Однако есть в протоколах и ответы, внушающие больше оптимизма, испытуемые не согласны с мнениями: "В общем-то, все люди порочны, и когда-нибудь это обязательно проявляется"; "Льстить нужным людям - значит проявлять мудрость"; "Большинство людей легче забывают о смерти собственных родителей, чем о потере своей собственности"; "В общем-то, люди не хотят работать в полную силу без принуждения со стороны". И уж совсем удивительно с точки зрения реалий нашей жизни полное согласие с таким суждением: "Большинство из тех, кто достиг высокого положения в обществе, являются порядочными и безупречными в нравственном отношении людьми". Разумеется, на основании этих результатов не стоит делать далеко идущих выводов о макиавеллистских установках и навыках молодых людей, их отношении к другим людям, но подумать над этим, безусловно, необходимо.

Перейду теперь к описанию результатов третьего этапа исследования. Оправдали вранье в бытовой ситуации и сказали, что и сами соврали бы, 53 человека; 122 испытуемых сказали, что в подобных обстоятельствах сказали бы правду или уклонились от высказывания вранья. Не требуется статистического анализа, чтобы понять, что большинство испытуемых из генеральной совокупности согласно

их анонимным ответам предпочитают правду вранью. У 53 "врунов" Мак-показатели значимо превышают показатели 122 "правдивых" испытуемых: M=81,13 и М=75,34; t=-2,38, p<0,02. Не стану перегружать статью статистическими выкладками, просто скажу: испытуемые из первой группы в большей степени, чем из второй, согласны с тем, что для своей пользы людям следует говорить то, что они хотят услышать. Вместе с тем они в меньшей степени согласны с мнениями, что нельзя оправдывать лжецов и в жизни лучше занимать скромное положение и быть честным.

Следующая стадия анализа данных заключалась в их разбиении на две группы: ответы 87 человек, показатели которых были меньше медианы по Мак-шкале (Me=77), и 88 испытуемых с Мак-показателями, равными или превышающими медианное значение. Ответы этих групп сравнивались с данными по опроснику Т. Лири. Оказалось, что испытуемые с высокими и низкими показателями по Мак-шкале значимо различаются по двум факторам опросника Лири - подозрительности и альтруистичности. Естественно, что у испытуемых с высоким уровнем макиавеллизма подозрительность (негативизм, злопамятность, критичность как к социальным явлениям, так и к людям) выше: M=4,94 и M=3,55; t=3,63, p<0,001. В то же время альтруистичность (отзывчивость, бескорыстие, стремление к помощи и состраданию) у них ниже: M=4,52 и M=7,18; t=-2,92, p<0,004.

Таким образом, с одной стороны, парадоксальным феноменом российского общественного и индивидуального сознания является снисходительное отношение к вранью и социальное признание его допустимости в межличностных и отчасти даже в официальных отношениях. С другой стороны, исследования дают основания предполагать, что выраженное стремление к вранью может быть тем "фасадом", за которым осознанно или неосознанно скрываются социально нежелательные черты личности врунов - низкая самооценка нравственных качеств личности, подозрительность, негативизм, чрезмерная критичность по отношению к окружающим, стремление манипулировать ими.

Завершающая стадия анализа результатов заключалась в изучении специфики понимания испытуемыми предложенной им для прочтения и оценки бытовой ситуации вранья. Результаты исследования полностью подтвердили теоретическое положение о том, что вранье является не дезинформационным, а коммуникативным феноменом, способом установления и поддержания отношений между людьми. Приведу примеры ответов испытуемых на вопросы о том, зачем полковник позвонил домой и соврал: "Хотел враньем несколько сгладить углы в отношениях с женой"; "Избежать при встрече выяснения отношений и ссоры"; "Возможно, оправдаться за испорченный вечер. Да он и сам, наверное, не знает... просто чтобы пообщаться"; "Услышать привычные слова для подобных ситуаций, которые знакомы ему уже 18 лет". Очевидно, что буквальное значение высказывания позвонившего можно охарактеризовать как неправду. Однако глубинный смысл звонка состоял в передаче не сообщения (потому-то жена ему и не поверила), а скрытого в нем смысла, истоки которого следует искать в конкретных обстоятельствах межличностных отношений двух людей. Многообразие интерпретаций смысла сказанного определяется нежеланием нервировать жену, стремлением к самоутверждению, надеждой избежать упреков и т.п. Варианты понимания смысла в значительной мере зависят от гендерной роли и пола понимающего сообщение субъекта.

Женское понимание описываемой семейной ситуации характеризуется диалогичностью и сочувствием, стремлением не только проанализировать мысли и чувства мужа и жены, но и найти оправдательные мотивы вранья: "Он хотел

проверить состояние жены, так как не пошел с ней в театр, и в какой-то степени успокоить себя"; "Чтобы жена не беспокоилась. Я думаю, он все-таки любил жену и поэтому позвонил"; "Считал, что надо успокоить жену, проявить сочувствие по поводу пропавших билетов в театр, проверить реакцию жены на случившийся факт, а заодно узнать, дома ли она"; "Извиниться за то, что не пошел в театр и не придет домой". Интересно, что у женщин при понимании литературного эпизода смысл прочитанного нередко не только не соответствует буквальному значению написанного (фактам), но и противоречит ему. В частности, в тексте ясно сказано, что полковник терпеть не мог театра, никогда не ходил в него, не собирался идти и в этот раз. Сомнительным с контекстуально-фактологической точки зрения выглядит и мнение о его намерении извиниться. Тем не менее такое субъективное понимание ситуации отчетливо проявилось в протоколах, и потому его можно считать объективным феноменом психики понимающих эпизод женщин.

Мужское понимание ситуации можно характеризовать как основанное на ее интеллектуальном осмыслении с монологической, эгоцентрической позиции. Об этом свидетельствуют высказывания испытуемых: "Сообщить, что он не придет домой по вынужденным обстоятельствам"; "Он пытался оправдать себя и предугадать действия жены"; "Чтобы его оставили в покое"; "Быть спокойным перед собой". Иногда испытуемые выходят за непосредственные рамки предложенной ситуации и поднимаются до "философских" обобщений: "Предположительно он поступил правильно. Большинство людей верят тому, что говорят, а не тому, что есть на самом деле". Во всех приведенных высказываниях просматривается убеждение их авторов в том, что даже в семейной, явно диалогической и взаимнообусловленной жизни, мужчина должен быть самостоятельным в принятии решений и сам контролировать любую ситуацию межличностного общения.

Такие данные согласуются с данными зарубежных психологов о гендерных различиях в коммуникативных стилях поведения и понимании сообщений в ситуациях межличностного общения. Они полагают, что мужчин в общении отличает ориентация на себя, самоутверждение, саморазвитие, доминирование и контроль над партнерами, а женщин - ориентация на других, включающая самоотверженность, заинтересованность в собеседниках и желание быть с ними. В разных сферах жизни мужчины реагируют на поведение других таким образом, чтобы показать свою компетентность или доминирование, в то время как женщины пытаются поддерживать относительную близость. В частности, в одном исследовании анализировалась потребность уступать, демонстрируемая женами и мужьями в семейном конфликте. Жены заинтересованы в удовлетворении этой потребности для того, чтобы восстановить близкие отношения с супругом, а мужья уступают, чтобы сохранить власть [20]. Западные психологи имеют тенденцию описывать женщин как ориентируемых на зависимость, а мужчин - ориентированных на контроль, доминирование. Соответственно понимание субъектом сообщения зависит от его пола и половой роли. При этом вербальная агрессия, манипуляция и макиавеллизм, присущие маскулинной позиции в общении, оказывают вполне определенное влияние на понимание субъектом сообщений в коммуникации. Сочетание принадлежности к женскому полу и фемининных ценностей предполагает благожелательную и поддерживающую интерпретацию сказанного партнером. Сочетание мужской половой роли с ориентацией на себя и пола источника сообщения предполагает доминирующую и контролирующую интерпретацию [19].

Итак, все три гипотезы исследования подтвердились: у людей, склонных к вранью, оказались высокие показатели по шкале макиавеллизма; у них низкая самооценка нравственных качеств личности по "Личностному дифференциалу", невысокие значения по фактору альтруизма методики Лири и, наоборот, высокие по фактору подозрительности; в структуре личности женщин макиавеллистские установки и умения меньше выражены, чем у мужчин, соответственно психологические основания понимания ситуаций вранья в межличностном общении у них принципиально отличаются от мужских.

В заключение выскажу мое глубокое убеждение в том, что обращение российских психологов к феноменам макиавеллизма и вранья открывает перед нами новые и, безусловно, перспективные направления анализа индивидуального и общественного сознания современных россиян. Проведенное исследование позволило не только получить ответы на некоторые вопросы об изучаемых явлениях, но и сформулировать новые проблемы. В частности, к ним относятся следующие: в какой степени обнаруженные различия между показателями макиавеллизма у мужчин и женщин являются универсальными, нет ли таких социальных, профессиональных, возрастных или иных групп испытуемых, в которых макиавеллизм у женщин выше, чем у мужчин? не являются ли выявленные в данном исследовании низкие показатели макиавеллизма у женщин следствием того, что в ситуациях межличностного общения они более склонны к моральной рефлексии, чем мужчины? не изменится ли характер понимания ситуации вранья при изменении полоролевой идентификации испытуемых, т.е. если они будут читать рассказ о том, как женщина врет мужчине? Надеюсь, что на некоторые из поставленных вопросов я смогу ответить в будущих исследованиях. Вместе с тем я надеюсь на то, что обсуждаемая тема заинтересует и других психологов.

1. Бердяев Н.А. Философская истина и интеллигентская правда // Вехи: Сб. статей о русской интеллигенции. М.: Новости, 1990. С. 5 - 26.

2. Братченко С.Л. Диагностика склонности к манипулированию // Диагностика личностно-развивающего потенциала: Метод. пособие для школьных психологов. Псков: Изд-во Псковского обл. ин-та повышения квалификации работников образования, 1997. С. 56 - 62.

3. Горбачевич К.С. Русский синонимический словарь. СПб.: ИЛИ РАН, 1996.

4. Гусейнов А.А. Язык и совесть: Избранная социально-философская публицистика. М.: Ин-т философии РАН, 1996.

5. Даль В.И. Толковый словарь живого великорусского языка: В 4 т. Т. 1. СПб.: Диамант, 1997.

6. Достоевский Ф.М. Подросток. Кишинев: Литература артистикэ, 1986.

7. Достоевский Ф.М. Нечто о вранье // Собр. соч.: В 15 т. Т. 12. СПб.: Наука, 1994. C. 138 - 148.

8. Знаков В.В. Половые различия в понимании неправды, лжи и обмана // Психол. журн. 1997. Т. 18. № 1. С. 38 - 49.

9. Знаков В.В. Послесловие. Западные и русские традиции в понимании лжи: размышления российского психолога над исследованиями Пола Экмана // Экман П. Психология лжи. СПб.: Питер, 1999. С. 243 - 268.

10. Знаков В.В. Психология понимания правды. СПб.: Алетейя, 1999.

11. Клибанов А.И. Духовная культура средневековой Руси. М.: АО "Аспект Пресс", 1994.

12. Макиавелли Н. Государь. Рассуждения о первой декаде Тита Ливия. Ростов-н/Д.: Феникс. 1998.

13. Менджерицкая Ю.А. Особенности эмпатии субъектов затрудненного и незатрудненного общения в ситуациях затрудненного взаимодействия: Автореф. канд. дис. Ростов-н/Д.: Изд-во РГУ, 1998.

14. Писемский А.Ф. Русские лгуны // Соч.: В 3 т. Т. 2. М: Гос. изд-во худ. лит., 1956. С. 501 - 566.

15. Пословицы русского народа: Сборник В. Даля: В 3 т. М.: Русская книга, 1993.

16. Солженицын А.И. Публицистика: В 3 т. Т. 1. Ярославль: Верх.-Волж. кн. изд-во, 1995.

17. Тэффи Н.А. Сокровище земли // Избр. произв. И стало так... М.: Лаком, 1997. C. 295 - 300.

18. Blumstein P.W. Audience, machiavellianism and tactics of identity bargaining // Sociometry. 1973.V. 36. P. 346 - 365.

19. Edwards R. The effects of gender, gender role, and values on the interpretation of messages // J. Lang. and Soc. Psychol. 1998. V. 17. N 1. Р. 52 - 71.

20. Geis F.L. Machiavellianism // Dimensions of personality. N.Y.: Wiley-Interscience Publ., 1978. P. 305 - 364.

21. Kraut R.E., Price J.D. Machiavellianism in parents and their children // J. Pers. and Soc. Psychol. 1976. V. 33. N 6. P. 782 - 786.

22. Noller P. Gender and emotional communication in marriage: Different cultures or differential social power? // J. Lang. and Soc. Psychol. 1993. V. 12. N 2. P. 132—152.

23. Robinson W.P., Shepherd A., Heywood J. Truth, equivocation/concealment and lies in job applications and doctor — patient communication // J. Lang. and Soc. Psychol. 1998. V. 17. N 2. Р. 149—164.

24. Smith R.F. Negotiating with the Soviet. Bloomington and Indianapolis: Indiana Univ. Press, 1989.

25. Studies in machiavellianism / Christie R., Geis F.L. (eds). N.Y.: Acad. Press, 1970.

Поступила в редакцию 17.VI 1999 г.