63

 

ТЕМАТИЧЕСКИЕ СООБЩЕНИЯ

 

КРОССКУЛЬТУРНОЕ ЗНАЧЕНИЕ КОЛЛЕКТИВНО-СЕМЕЙНОЙ ТЕРАПИИ В УСЛОВИЯХ МЕНЯЮЩЕЙСЯ ПОЛИТИЧЕСКОЙ СИТУАЦИИ

 

Г.Л. ХИРШХОРН

 

Народы бывших республик СССР и восточно-европейских стран, жизнь которых в прошлом определялась степенью коллективности их внутреннего устройства, переживают со времени распада советской системы в   1992 г. политические и социально-экономические перемены огромного масштаба. Семья, являющаяся частью и одновременно объектом этих изменений, оказалась перед лицом утраты иллюзий предшествующего периода, возврата к рыночным отношениям и выборной власти - ситуации, все еще развивающейся. Динамика института семьи как части и объекта изменений отражает, по мере того как семья обнаруживает и осознает собственную способность к стабильности, глубокие изменения политической парадигмы.

С коллективно-семейной точки зрения основной опыт коллективизма человек приобретает в семье. Это является центральной идеей коллективно-семейной психотерапии, определяющей рамки исследований, диагностики и лечения. Семья рассматривается как семя, из которого вырастает практически любое общество; ее спецификой является отклик на потребности личности, которые лучше, или наилучшим образом, или исключительно, или преимущественно удовлетворяются именно в коллективе (см. таблицу). Если принять эту центральную идею, то из нее следует, что основной коллективный человеческий опыт приобретается в семье в практически любом обществе независимо от того, определяется ли и подчиняется ли внутренняя структура общества политически контролируемой социоэкономической коллективизации. Конечно, при этом встает вопрос: не наносит ли с течением времени влияние такой коллективизации ущерб принятой в данном обществе системе семьи? Другими словами, не ослабляется ли способность семейной системы выполнять свои собственные коллективные функции по удовлетворению потребностей членов семьи, налагаемыми на нее государством (политической властью), требованиями первоочередного соблюдения "более важных" интересов социально-экономического коллектива?

 

64

 

Будет ли семейный коллектив лучше удовлетворять потребности своих членов в условиях представительной власти и рыночной экономики?

 

Таблица

Перечень потребностей, лучше, наилучшим образом, исключительно или преимущественно удовлетворяемых коллективно

(или через посредство коллектива)

 

 

 

Примечание. С - скрытые потребности; Т - тайные потребности; Л - личные потребности; О - отдельные потребности.

 

В числе скрытых потребностей оказываются такие, которые не открываются часто даже индивидом самому себе из-за уверенности (рациональной, нерациональной или иррациональной) в том, что они несут в себе угрозу. Тайные потребности не раскрываются из-за опасения отрицательных последствий. Личные потребности - не раскрываются по собственному предпочтению. Отдельные потребности не относятся к числу тех, которые лучше, наилучшим образом, исключительно или предпочтительно удовлетворяются в семье. К первым трем категориям относятся факторы, несомненно являющиеся потребностями, даже если характер их проявления не выделяет их как таковые в силу необходимости их скрывать или не обнародовать. Потребность в сокрытии ради защиты может входить в перечень потребностей, удовлетворяемых при посредстве коллектива.

 

 Операции (межличностные транзакции) между семейными системами, несомненно, меняются в зависимости от того, активно или пассивно делегируют семьи индивидуальные или системные функции государству; в этом смысле все семейные системы функционально искажаются своим взаимодействием с органами власти, которым в рамках данного общества они подчиняются. Это, безусловно, одна из сил, с которыми столкнулся П. Фрейр [2] при попытке убедить бразильских крестьян стать скорее объектами, нежели субъектами управления. Однако в более широком смысле обсуждаемый переход ближе к трансформации, подобной переходу от Gemeinschaft к Gesellschaft (имеется в виду концепция Ф. Тонна европейской модернизации [7]: переход от прошлого к будущему осуществляется через процесс рационализации - от отношений внутри семьи или гильдии к отношениям, основанным на рациональности и расчете).

Различие проявляется во многих сферах. Gemeinschaft являл собой мир тесных эмоциональных связей, привязанности к определенному месту и однородности окружающей среды; Gesellschaft связан с городским, индустриальным образом жизни, мобильностью,

 

65

 

разнообразием окружения и обезличенностью связей [1], [8]. Однако собственные взгляды автора настоящей статьи сводятся к тому, что с учетом перечисленных социологических различий, граница между переходом и трансформацией определяется интимными связями внутри малой группы, в которой потребность индивида в надежных (в смысле как безопасных, так и постоянных) тесных эмоциональных транзакциях обеспечивается только одинаковой мотивацией членов группы (даже если группа состоит всего из одного члена) к удовлетворению одних и тех же потребностей. Внутри такой группы приоритет может отдаваться коллективному посредничеству даже в строго межличностных транзакциях. В пределах группы настолько большой, что комплекс конкурирующих социологических интересов препятствует осуществлению этого приоритета, фокус перемещается от партикуляризма строго межличностных транзакций в сторону универсализма, определяемого теми потребностями, удовлетворение которых возможно (и обязательно) вне пределов интимности. Под размером группы здесь понимается не только число ее членов, но и сложность системы взаимоотношений, которые обеспечивают (и даже определяют) интересы входящих в группу лиц. Здесь возникает психотерапевтическая параллель: "определение другим" оказывается столь же функционально искажающим воздействием на семью, как и на индивида.

Два феномена при построении такой социологической парадигмической аналогии требуют рассмотрения. Во-первых, она иллюстрирует соответствие динамического равновесия между Gemeinschaft и Gesellschaft динамическому равновесию коллективных и неколлективных потребностей семьи с точки зрения семейно-коллективной психотерапии. Эта параллель, конечно, не распространяется на причинные связи и не предполагает телеологического объяснения. Скорее можно говорить об удивительном сходстве структурных компонентов. Община и общество имеют много сходных черт, и очень важно не позволить этому сходству оттеснить на второй план существующие различия.

Во-вторых, существуют ориентированные на практику управленческие потребности. Хотя известное высказывание Т. Джефферсона о том, что лучшим является правительство, которое меньше всего управляет, и привлекательно, оно, безусловно, не может быть отнесено к управлению собой индивида в обществе. Существуют три основных лексикографических определения автономии - отдельность, независимость, самоопределение. Последнее в наибольшей мере важно для психотерапии, поскольку управляющий своей жизнью индивид может оправданно выбрать любую степень отдельности и независимости, которую предпочитает и способен осуществить, в то время как не управляющий своей жизнью человек к этому не способен. Следует заметить, что оправданное поведение означает поведение, которое, удовлетворяя потребности, одновременно не причиняет никому, включая самого индивида, вреда. Как в обществе, так и в общине индивид, не способный к самоопределению, неизбежно постепенно делается управляемым другими.

Однако ни в обществе, ни в общине для личности не существует возможности вполне произвольного самоопределения,

 

66

 

поскольку передаваемая по цепочке национальных, региональных и местных институтов власть государства обусловливает и тем самым ограничивает сферу, внутри которой самоопределение возможно. Обладающее политической властью государство навязывает свои потребности индивиду, тем самым регулируя и вводя в определенные рамки возможность свободного выбора альтернатив самоопределения: человеку приходится выбирать те из них, которые не противоречат интересам государства. Внутри государственно-коллективной системы коллективные потребности государства отражаются в коллективных потребностях его социально-экономических подсистем; таким образом, объединения семей, обслуживающие и (по крайней мере теоретически) обслуживаемые этой системой, должны делить, а часто и передавать полностью право решения своих межличностных проблем коллективу общины как подсистеме, отражающей интересы государства.

Перечисленные проблемы были изучены Д. Кидекелом [5]; он исследовал влияние социалистической системы на жизнь румынских крестьян: "Название книги - "Одиночество коллективиста" - отражает одно из основных противоречий, свойственных социалистическому обществу: социалистическая система, ставившая своей целью воспитание нового человека, которым двигали бы интересы коллектива или общества в целом, на деле создавала индивидов, в силу необходимости эгоистичных, недоверчивых, апатичных" [5; XII1]. Одно из наиболее ранних наблюдений этого принадлежит Ч. Милошу [6]: одновременное публичное одобрение и личное неприятие насаждаемых системой убеждений, вынужденное лицемерие дорого обходятся личности. Жизнь в социалистическом обществе требовала от индивида постоянных компромиссов; видимая личина создавалась за счет внутреннего содержания. Распад социалистической системы, как предполагалось, должен освободить человека от такой необходимости, однако реальность изменений до сих пор под вопросом.

Из массы фактического материала, приводимого Д. Кидерелом, некоторые примеры особенно выразительны. "Исследование коллективного земледелия показывает, что оно насквозь пронизано индивидуализмом и семейственностью. Однако, поскольку успех зависел от определенной степени кооперации и взаимопомощи, крестьяне часто жертвовали собственными интересами ради общего дела" [5; 119]. "Ведение домашнего хозяйства в значительной мере определялось постоянной необходимостью добиваться чего-то от формально социалистических учреждений" [5; 136]. "Несмотря на длившуюся сорок лет борьбу с индивидуальным хозяйством, социалистическое государство зависело от него в плане воспроизводства рабочей силы, необходимой для функционирования экономики. А борьба индивидуальных хозяйств за собственные интересы парадоксальным образом приводила к распаду общественной структуры на элементарные ячейки, что усиливало власть государства" [5; 136].

Факты, обнаруженные Д. Кидекелом, ясно показывают давление, оказываемое коллективистским государством, ради псевдомодернизации семейных отношений, в результате чего потребности семьи как коллектива отодвигаются на второй план по отношению к нуждам государства -  настолько, что государство начинает конкурировать с семьей. С точки зрения структурной теории семьи

 

67

 

это давление может рассматриваться только как деструктурирующее, приводящее к дисфункции. Данные            Д. Кидерела говорят даже о большем: в результате политики коммунистической партии, направленной на уменьшение роли индивидуальных семейных хозяйств в экономике, появилась тенденция к уменьшению числа ядерных семей. Большее распространение получили семьи, состоящие из представителей трех поколений или включавшие несколько родственных ядерных семей. Эта искусственная реструктуризация семьи, "несомненно, обязана своим существованием неуверенности в доступности жизненно важных ресурсов и новому социалистическому разделению труда" [5; 97].

Теперь, если смотреть сквозь открывшееся окно изменившейся политической парадигмы, различные культуры стран бывшего восточного блока, еще не так давно отягощенные противоречиями социалистической системы, переживают возрождение. От их семейных объединений больше не требуется постепенной передачи прав на удовлетворение потребностей семейного коллектива государству. Однако не следует ожидать наступления всеобщего немедленного благоденствия. Представительные органы власти и рыночная экономика предъявляют собственные требования, как бы ни отличались они от того, что имело место раньше. Более того, потрясения, переживаемые семьей, значимо связаны с феноменологической трансформацией, вызванной трудностями отказа от знакомого, хотя и неудовлетворительного, эмоционального пространства ради неизвестного нового, несмотря на все связанные с ним обещания ликвидации депривирующих факторов.

Нельзя переоценить последнее обстоятельство. Оно приводит к возникновению ситуации, в которой семейно-коллективная психотерапия особенно многое может сделать.

Описать переход от неудовлетворительного, но знакомого к многообещающему, но новому как феноменологическую трансформацию не значит только указать на возможность какого-то случайного исхода; скорее это говорит о возможности того, что представляемые (существующие в воображении) перемены реализуются в действительности (экспериментально). Если принять приведенное выше определение семьи как коллектива, то в эту категорию следует отнести любой союз, заключенный и поддерживаемый, с точки зрения партнеров, потому, что их основные потребности лучше, наилучшим образом, исключительно или преимущественно удовлетворяются через посредство коллектива. Однако такое заключение имеет относительную ценность по двум причинам. Во-первых, раз речь идет о точке зрения партнеров (лиц, входящих в рассматриваемый союз), от них требуется если не совпадение взглядов на потребности, то хотя бы их сходство. Во-вторых, эти разделяемые партнерами общие взгляды не обязательно оказываются свойственны обществу, в рамках которого семья существует.

Эти два фактора оказывают влияние друг на друга, и каждый из них предполагает, что система взглядов, существующая в семье, выдерживает проверку реальной действительностью. Параметры ситуаций, в которых системы взглядов проходят такую проверку, меняются в зависимости от того, что предполагается встречающимся в действительности. Для каждого индивида это предположение означает мечту, проекцию,

 

68

 

фантазию, встреча с которой не воспринимается как факт до тех пор, пока не произойдет на самом деле. Возникают, однако, ситуации, для которых не существовало предварительной гипотезы и которые, таким образом, являются случайными. Это рассуждение приводит к принятию аксиоматического принципа: каждая ситуация, с которой мы сталкиваемся в жизни, за исключением случайных, испытана нами сначала в воображении и только потом в реальной действительности.

Из данной аксиомы вытекают два возможных образа действия. Во-первых, индивид может стремиться к увеличению числа случайных встреч и контактов ради увеличения статистической вероятности создания такого воображаемого образа, который затем может встретиться в действительности. Во-вторых, индивид может вообразить образ, разительно отличающийся от встречающегося в повседневности, в надежде, что благодаря целенаправленным усилиям (в отличие от случайности) он сможет заставить его реализоваться.

Идея о том, что можно "заставить" фантазию реализоваться, равнозначна мотивационному императиву и связана с соответствующими ожиданиями. Если для реализации ожиданий прилагаются осознанные усилия, то имеет место активный императив, и наоборот, в случае бессознательного стремления ожидания переживаются как пассивный императив; в результате происходит, полностью или частично, отход от коллективно удовлетворяемых потребностей - возникает скрытая потребность. Этот феномен оказывает чрезвычайно отрицательное влияние на удовлетворение межличностных потребностей в семейном коллективе. В случае наименьшей выраженности он дезориентирует обоих партнеров. Если же он достигает максимума, индивид с пассивным императивом воспринимает свои ожидания как причитающееся ему по праву, а партнер в результате испытывает фрустрацию, не будучи в состоянии соответствовать идеалу. Это, в свою очередь, уменьшает возможность получать удовлетворение от межличностных контактов, и оба партнера страдают от депривации. Один или оба из них начинают видеть в этом вину другого и наконец упрекать его в том, что он не соответствует мечте. Понимание истоков этого может помочь: мечта, которую я стремлюсь встретить в жизни, моя, и только моя, и нельзя винить другого в том, что он ей не соответствует (хотя на практике мы часто именно так и поступаем). Следует, однако, иметь в виду, что если обе стороны создали сходные фантазии, их целью становится удовлетворение своих потребностей друг с другом.

Описанная система отношений иллюстрирует еще один принцип: как мы оцениваем, счастливы ли (довольны ли) мы. Как было показано выше, например, уменьшение удовлетворенности и ощущение депривации оказываются следствием специфического пассивного мотивационного императива. Однако обычно не требуется тонкого психотерапевтического анализа, чтобы оценить то, что мы испытываем в повседневной жизни. Наше восприятие себя как счастливого или несчастного человека зависит от пропорции удовлетворенности и депривации. Если уровень первой высок, а второй - низок, мы чувствуем себя счастливыми и довольными, и наоборот. Чем меньше разница между уровнем удовлетворенности и уровнем депривации, тем более несчастными мы становимся.

 

69

 

Если же рассмотренная пропорция начинает выражаться неправильной дробью и депривация перевешивает удовлетворенность, это оказывается следствием действия сил (внутренних или внешних), которые мы считаем - или которые действительно оказываются таковыми - находящимися вне нашей власти. Из трех классических категорий манипуляции (соблазн, провокация, принуждение) последняя является наиболее действенной; она может проявляться и при пассивном, и при активном мотивационном императиве, будучи и навязанной извне, и внутренней. Общеизвестен такой пример внутреннего принуждения, как сохранение невыносимых брачных отношений из-за сексуального закрепощения или "ради детей". Внешнее принуждение в семейной сфере может исходить от государства - тюремное заключение, воинская служба. Возвращаясь к затронутой выше теме, можно привести пример внешнего принуждения как диктата со стороны коллективистских социально-экономических потребностей социалистического государства в отношении того, где, как и в каких условиях человек должен жить и работать.

В психотерапевтической практике нередко встречаются пациенты, заигрывающие с опасностью, несмотря на то, что это может привести в действие силы принуждения. Однако теория утверждает, что для многих людей принуждение, активное или пассивное, неприемлемо. Многие не желают прибегать к нему сами и уж тем более никто не хочет ему подвергаться. На основании опыта психотерапии можно утверждать, что принуждение чаще всего заменяется другими формами манипуляции, особенно провокацией. Лишь немногие случаи соблазна сопровождаются предложением не приносящего взаимного вреда поощрения, и их нужно уметь отличать (что сопряжено с существенным риском) от предложения небезобидных приманок. Многие "утраченные иллюзии" в коллективистском социально-экономическом контексте обязаны своим возникновением именно неспособности к такому различению.

Однако заменяющие принуждение формы манипуляций также чаще всего неприемлемы для тех, на кого направлены, особенно в сфере брака и семьи, поскольку партнеры оказываются уязвимы для тех "целенаправленных усилий" (о них шла речь выше), которыми индивид стремится заставить мечту реализоваться в действительности. Отказ от эмоционального императива приводит к попытке сделать неприемлемое приемлемым. Такая транзакция, маскирующаяся под неманипулятивную, содержит в себе скрытое утверждение, что "торговаться можно обо всем", даже если речь идет о вещах, не приемлемых в любом нормальном здоровом обществе. Вред, причиняемый межличностной интимности в семейном коллективе таким манипулированием, широко известен, а сам факт существования "скрытого утверждения" является объектом психотерапевтического анализа. По данным Д. Кидекела, давление, оказываемое в условиях социалистической коллективизации на личность - ее обращенный вовне фасад строится за счет внутренней сущности, - также является проявлением манипуляции, разрушительной для системы семьи.

Не вызывает сомнения и тот факт, что требования, налагаемые новой ситуацией - представительной властью и рыночной экономикой - также оказывают давление и на индивида, и на семью. Некоторые виды такого давления проявляются как манипулятивные

 

70

 

императивы и обладают значительным потенциалом для нарушения равновесия семейного коллектива. Тем не менее изменения политической парадигмы и происходящие социально-экономические трансформации оказывают совершенно другое воздействие, чем испытанное семьей в условиях социалистической системы. Эти новые влияния предоставляют возможности для реструктуризации и более здорового развития как ядерных семей, так и системы семьи в целом.

Основные факторы, существенно влияющие на перспективу семьи как коллектива, следующие.

Существует отчетливая связь между новыми возможностями для ре-интеграции коллективных потребностей в ядерную семью и распадом системы конкуренции потребностей, свойственной социалистическому периоду. При отсутствии приоритета и соответственно принуждения для обеспечения этого приоритета, нужд государства семьи снова смогут вернуться к ситуации, когда они будут служить для удовлетворения внутренних потребностей, не делегируя свои функции государству. В семейной системе, ориентированной на ядерные семьи, конкуренция между коллективными и неколлективными потребностями нарушает внутреннее равновесие семьи, а аналогичная конкуренция в социально-политической сфере приводит к деградации семьи как ячейки общества.

Второе следствие заключается в сдвиге в области детерминации. Постоянная необходимость в преодолении противоречий, свойственных социально-экономическому спектру проблем коллективистского общества, препятствовала индивиду и семье в осуществлении самоопределения. Власть социальной системы однозначно определяла характер этого преодоления: оно осуществлялось за счет остававшихся неудовлетворенными межличностных и отдельных потребностей семейного коллектива, которые только и дают возможность развиться самоопределению. Возникающая рыночная экономика также, несомненно, окажет влияние на детерминацию, но это влияние не является жестко ограничительным в силу свободы выбора для индивида и семьи. В отсутствие большинства запретов, предопределяющих поведение индивида, его способность к самоопределению окажется восстановленной.

Изменения коснутся и области личной ответственности. Делегирование всей власти государству ведет к возникновению ложного убеждения, что государство должно заботиться об удовлетворении чуть ли не всех потребностей индивида - в большей пропорции, чем это на самом деле возможно. Хотя эта ошибочность восприятия имеет место и при других системах, при социализме она усугубляется размытостью границ между ответственностью за что-то и ответственностью перед кем-то. Такая размытость является следствием присвоения государством изначальной ответственности за делегирование ее. Наиболее важным аспектом, в котором это фундаментальное различие должно проявиться, является удовлетворение коллективных потребностей семейной пары: принятие ответственности на себя должно воспрепятствовать появлению определенных другими или предопределенных взглядов на роль индивида в семье и уменьшить вероятность конкуренции потребностей. В новом общественном контексте, когда человек и семья отвечают за себя сами, четкое разграничение полномочий будет способствовать

 

71

 

развитию личной ответственности.

Наконец, самым важным из перечисленных аспектов является принятие решений личностью. Следует, наверное, говорить, что решения не достигаются, а принимаются, поскольку они являются следствием борьбы конкурирующих альтернатив. Раз интимные межличностные потребности индивида в наилучшей степени удовлетворяются через посредство семейного коллектива, то вероятно, что выбор между противоречащими друг другу влияниями лучше всего может быть сделан в рамках удовлетворения тех общих потребностей, которые характерны для семьи. Переход от социализма к новым условиям вызовет также метаморфозу в личностном принятии решений. Если конкуренция потребностей перестанет быть выраженной, если индивид получит большую свободу для самоопределения, с развитием личной ответственности способность человека принимать личные решения будет восстановлена.

Настоящая статья представляет собой попытку показать, что данные семейно-коллективной психотерапии помогают увидеть факторы, важные для кросскультурной трансформации, происходящей в странах Восточной Европы.

 

1. Bell C., Newby H. Community studies. 1971.

2. Freire P. Pedagogy of the oppressed. N.Y.: Herder & Herder, 1970.

3. Hirshhorn G. Weltanschaung and family: A preliminary study of the impact of the changing world paradigm upon family therapy // Paper delivered at Salve Regina Univ. Newport, 1992.

4. Hirshhorn G. An expository introduction to family-collective psychotherapy // Paper delivered at 5th World Family Therapy conference. Amsterdam, 1993.

5. Kideckel D.A. The solitude of collectivism: Romanian villagers to the revolution and beyond. Ithica, London: Cornell Univ. Press, 1993.

6. Milosz C. The captive mind. N.Y.: Vintage, 1981.

7. Tonnies F. Gemeinschaft und Gesellschaft. 1887.

8. Weber M. The theory of social and economic organization. N.Y.: Oxford Univ. Press, 1947.

 

 Поступила в редакцию 10.IX 1995 г.

Перевод с английского

А.В. Александровой