72

 

ИНДИВИДУАЛЬНЫЕ РАЗЛИЧИЯ С ТОЧКИ ЗРЕНИЯ ЭВОЛЮЦИОННО-СИНЕРГЕТИЧЕСКОГО ПОДХОДА

 

И.Н. ТРОФИМОВА

 

ЭВОЛЮЦИОННО-СИНЕРГЕТИЧЕСКИЙ ПОДХОД В ПСИХОЛОГИИ

 

Отечественная психология имеет сложившиеся традиции эволюционного анализа психических явлений, особенно четко прослеживающиеся в работах А.Н. Северцова [25], П.К. Анохина [З], Ф.А. Ата-Мурадовой [4], А.Н. Леонтьева [13], В. Б. Швыркова [36] и других. Как показал анализ эволюционного формирования функциональных систем, проведенный Ф.А. Ата-Мурадовой, «генотипическая, наследственная изменчивость морфологических структур мозга должна быть не только "разрешена" эволюционным процессом, но и активно поддерживаться им» [4; 287].

Анализ основных принципов эволюции психического неотделим от анализа принципов эволюции мира. «Усложнение систем и их соотношений со средой в ряду: атомы, молекулы, клетки, многоклеточные организмы, объединения организмов, человеческие общества» — понимается как эволюционный принцип не только физиками или философами: в кавычки взяты слова известного психофизиолога В.Б. Швыркова. Упомянутый ряд систем организации энергии, или энергетических образований, представляет динамические системы, открытые для взаимодействия со средой.

Единство законов природы, наличие некоторых универсальных закономерностей, общих для всех энергетических

 

73

 

систем — от элементарных частиц до социальных сообществ — изучает не только философия, но и новая наука синергетика, описывающая динамику качественных переходов в развитии диссипативных (т.е. открытых для обмена ресурсами со средой) систем.

Эволюция есть развитие, независимо от того, в отношении какой системы она рассматривается. Человек, организм, отдельные функциональные системы, отдельные клетки, сообщество организмов и т.д. могут быть рассмотрены как открытые динамические системы, не находящиеся в равновесии, но имеющие устойчивость за счет самоорганизации хаоса потенциальных состояний в определенные структуры ([12], [19], [24] и др.)

Наиболее близким синергетическому подходу, на наш взгляд, является анализ поведения как построения новых и реализации сложившихся функциональных систем [З], представляющих собой не только объединения согласованно работающих вместе нейронов, но и комплексы, имеющие собственное энергетическое и соматическое сопровождение. Как поведение в целом, так и сопровождающие его функциональные системы отвечают характеристикам динамических диссипативных систем, рассматриваемых синергетикой.

Взаимодействие и «содействие» различных подсистем жизнеобеспечения организмов в одной системе, формируемой ради определенных целей, о чем писал в свое время П.К. Анохин [З], позволяют проводить разделение подсистем не по функциям жизнеобеспечения (метаболизм, движение, отражение), а по задачам суперсистемы, в которой участвуют эти подсистемы.

Изменения в соме, появляющиеся при систематической активности определенной направленности, формирование устойчивых двигательно-энергетических комплексов приводили в эволюции к морфологическим изменениям организмов. «На фундаментальном уровне описания, — считает Д. Басе, — эволюция в ходе естественного отбора есть процесс, который создает физиологические, анатомические и психологические механизмы» [41; 461]. Эволюционные изменения в морфологии нервной системы человека достаточно подробно описаны, в том числе в отечественной науке [II], [13]. Как отмечает Ф.А. Ата-Мурадова, «в процессе эволюции мозга первичные, исторически более старые формы отражательных процессов биологической значимости стимула не элиминировались в процессе развития. Наоборот, их приспособительный характер послужил тем основанием, на котором выросли и стали возможны дискретные формы отражения физических параметров объекта» [4; 40]. Генетические программы развития организма в онтогенезе, согласно которым определенные паттерны поведения возникают более легко, чем другие, названы Р. Уилсоном «канализацией». «Канализация, — пишет он, — означает, что определенные образцы поведения легко, почти неизбежно, приобретаются всеми членами вида при нормальных обстоятельствах жизни. Такое поведение происходит с высокой степенью предорганизации, первым закладывается в мозговых структурах эволюцией и напрямую приводит их в действие, кроме самых чрезвычайных обстоятельств» [46; 79].

Снижение степеней свободы и тем самым некоторая оптимизация поведения организма подчеркиваются эволюционным подходом как в отношении эволюционной динамики поведения, так и в отношении динамики

 

74

 

ежедневного поведения: формирование функциональной системы сопровождается сокращением свободы движения, о чем неоднократно писали Н.А. Бернштейн, П.К. Анохин и другие известные ученые. Близкие этому идеи развивает и теория динамических систем. «В некотором отношении, — писал И. Пригожин, — динамическая система, порождающая хаос, действует как своего рода селектор, отбрасывающий огромное большинство случайных последовательностей и сохраняющий лишь те из них, которые совместимы с соответствующими динамическими законами... Присущая этим законам необратимость допускает существование асимптотически устойчивых и тем самым воспроизводимых аттракторов» [19; 224].

Если формализовать свойства основных выделяемых параметров динамической системы, то любое энергетическое образование, в том числе организм человека, его сущность как члена группы и его популяцию, можно описать как минимум с использованием трех типов параметров.

Во-первых, это потенциал системы, т.е. мощность ресурсов для управления средой и присоединения новых ресурсов. Одной из базовых моделей синергетики стала модель А. Тьюринга, предложенная им при исследовании морфогенеза. В ней описывается так называемая двухкомпонентная система, содержащая источник реакции и диффузию. Оказалось, что этой моделью можно описать эволюцию систем самой различной природы.

Второй параметр, диффузия, отражает вариативность, степени свободы системы, разнообразие потенциальных состояний, т.е. фактически степени адаптивности, — в синергетике эта характеристика называется фазовым объемом. В диссипативных системах (т.е. открытых и теряющих энергию) фазовый объем может непрерывно сокращаться и «число состояний, в которых может находиться система, становится меньше» [12; 18], происходит уменьшение хаоса, сокращение степеней свободы и фактически самоорганизация системы. Подобные явления описаны в различных областях психологии и могут быть формализованы с помощью синергетических понятий, в том числе в отношении эволюционных процессов.

Третьим параметром может выступать избирательность присоединения ресурсов, оптимальная для свойств данной энергетической системы, отражающаяся в ее направленности и функциональной специфичности при взаимодействиях с другими системами разного уровня. В синергетике подобная избирательность движения системы описывается через аттракторы.

Функциональные решения, найденные для динамических систем синергетикой, могут быть применены в психологии, в том числе и для задачи прогноза поведения [32] лишь в случае использования формальных параметров в рассматриваемой предметной области, которая касается не столько морфологических или физиологических, сколько психологических аспектов индивидуальных различий.

ЭВОЛЮЦИОННЫЕ ПАРАМЕТРЫ ИНДИВИДУАЛЬНЫХ РАЗЛИЧИЙ

Выделение оснований для классификации индивидуальных различий является актуальной задачей психологической теории и практики и неразрывно связано с анализом детерминант

 

75

 

этих различий1. Попытки обойтись факторным анализом в этом вопросе принесли достаточно скромные результаты [21; 88], а обилие таксономий индивидуальных различий показывает необходимость системного анализа их причин [43; 389].

В отечественной психологии достаточно развита традиция иерархического анализа индивидуальных свойств с выделением уровней психической организации в зависимости от природы определяющих их процессов [2], [15; 50], [29; 267]. Установленные B.C. Мерлиным и его сотрудниками много-многозначные связи между свойствами разных уровней индивидуальности и однозначность связей внутри одного уровня свидетельствуют о необходимости, с одной стороны, более обоснованного выделения и определения этих свойств, а с другой — о существовании интегративных процессов, не укладывающихся в модель прямых корреляций и формирующих свойства индивидуальности по более сложному и комплексному алгоритму. Детерминанты, формирующие ту или иную характеристику индивидуальности, существуют объективно, следовательно, задача их определения корректна и предполагает более точный анализ природы и форм функционирования этих свойств.

«Проблема соотношения личности и организма в человеческой индивидуальности, — пишет В.М. Русалов, — сводится прежде всего к вопросу о том, как соотносятся психодинамические свойства человека с его биологической организацией» [22; 20]. Б.Г. Ананьев подчеркивал комплексный характер связи индивидных свойств разного уровня: «Три группы природных свойств (конституциональные, нейродинамические, билатеральные — особенности симметрии организма), — писал он, — образуют класс первичных свойств, которые можно назвать индивидуально-типическими. Несомненна зависимость вторичных свойств (темперамента, структуры органических потребностей и т.п.) от этого плана первичных свойств, именно от совокупности индивидуально-типических свойств в целом, а не отдельно взятых (конституциональных или нейродинамических)» [2; 56].

Выше были названы три типа параметров, характеризующих развитие любого энергетического образования: потенциал, вариативность и особенности принятия характеристик среды. Необходимо, видимо, специально подчеркнуть два момента.

Во-первых, три выделяемые плоскости анализа отражают общие тенденции эволюции живых систем, и в описывающих их категориях, используемых в разных значениях в других концепциях, подчеркиваются именно их общеэволюционные свойства: потенциал рассматривается как «эргичность», «уровень энергии», уровень активации психики; вариативность — как основа пластичности, изменчивости и адаптивности; регулятивность — как направляемость активности субъекта со стороны среды, его управляемость, как набор средств, ограничивающих степени свободы активности.

Во-вторых, хотя выделение этих плоскостей анализа является достаточно традиционным в психологии индивидуальных различий, в разных концепциях они встречаются либо наряду

 

76

 

с другими основаниями для классификации индивидуальности, либо не в совокупности. Между тем нами утверждается более базовый характер именно этих трех оснований для типов индивидуальности по сравнению с другими характеристиками.

Как уже говорилось выше, стадии развития психики связаны с морфологическими новообразованиями; при этом формировались не только и не столько специфические анализаторы (зрительный, слуховой), сколько функциональные системы, настроенные на специфические свойства объектов и среды. Закономерно в связи с этим обратиться к исследованиям биологических основ индивидуальности и проанализировать их с точки зрения трех выделенных параметров. Наиболее комплексными, на наш взгляд, подобными исследованиями являются работы в области психофизиологии темперамента, начатые еще И.П. Павловым и продолженные В.Д. Небылицыным [17], Б.М. Тепловым [31], В.М. Русаловым [22], П.В. Симоновым [26], Г. Айзенком [39], Дж. Греем [40], М. Закерманом [47], Я. Стреляу [30] и другими.

Работы П.В. Симонова и его коллег показывают, что четыре мозговые структуры — орбитальные отделы фронтальной коры, гиппокамп, миндалина и гипоталамус, — функционирующие как единый интегральный комплекс, «необходимы и достаточны для организации поведения в системе координат "потребности — вероятность их удовлетворения"» [26; 139]. Давая подробное описание функций каждой из четырех мозговых структур, П.В. Симонов особое внимание уделяет индивидуальным различиям, основанным не на активированности отдельной структуры, а на попарных их сочетаниях, отражающих интегративную деятельность мозга.

Характерно, что получаемые в результате такого интегрированного анализа координаты близки к выделенным нами эволюционным свойствам. Так, координата, определяющая влияние мотивационных структур (гипоталамус, миндалина) на информационные (фронтальный неокортекс, гиппокамп), фактически определяет источник энергии субъекта и сравнивается самим П.В. Симоновым с айзенковской шкалой интро-экстраверсии. «Диагональная» координата от генератора гипотез (гипоталамус — гиппокамп) до системы отбора наиболее адекватных из них (фронтальная кора — миндалина) обеспечивает фактически вариативность активности.

Координата доминантности потребностей и вероятности событий, которая отражается по-разному структурами — от гиппокампа и миндалины до фронтальной коры и гипоталамуса, — связывается с параметром невротизма — эмоциональной стабильности, поскольку дефицит у субъекта средств достижения целей и потому малая вероятность их достижения выступают источником тревожности. «С этой точки зрения, — пишет П.В. Симонов, — павловская шкала силы или слабости нервной системы больше соответствует шкале невротизма, а не экстра-интро- версии, как полагает Айзенк» [27; 152].

Исследования Г. Айзенка и коллег, в том числе на животных, дают основания считать, что предложенная им система «имеет эволюционные биологические основания» [39; 246]. Получившая признание  концепция Г. Айзенка определяет, как известно, типы индивидуальности по трем шкалам, первая из которых — шкала интроверсии — экстраверсии. Ее основой Г. Айзенк считает общий уровень активации, что можно сопоставить со

 

77

 

свойством эргичности. Вторая шкала — невротизма — определяет, как уже сказано, уровень тревожности. Дж. Грей предлагает для этих двух шкал нейроморфологическое объяснение через взаимодействие систем приближающего и тормозящего поведения, которое приводит к разной чувствительности к наказанию и поощрению и соответственно четырем типам темперамента [40; 34].

Стоит, по-видимому, подчеркнуть три момента. Во-первых, объяснение Г. Айзенком потребности экстравертов в повышенной стимуляции (или чувствительности к поощрению, по Дж. Грею, или высокой потребности во впечатлениях, по М. Закерману [47; 340]) пониженным уровнем неспецифической активации не означает их пониженной эргичности. Скорее наоборот, согласно активностной парадигме [38], не повышенная стимуляция вызывает достаточный уровень активности, а повышенная эргичность, потенциальная энергия организма требует выхода. В этой ситуации срабатывает система регуляции со стороны лимбической системы и ретикулярной формации, снижая повышенный потенциал, а с другой стороны, предоставляется возможность выхода энергии за счет включенности организма в решение заданных внешней средой задач, наиболее напряженными из которых являются ситуации общения. У интровертов соответственно недостаточная эргичность сопровождается повышением неспецифической активации, но все же проявляется в ограничении контактов и максимальной определенности во всем, которая помогает экономить энергию.

Во-вторых, хотелось бы несколько слов сказать о неравнозначности двух указанных, по Г. Айзенку, шкал, а именно о приоритете шкалы экстраверсии, связанном, как нам кажется, с общей эволюционной направленностью на наращение мощности энергетических образований. Сам Г. Айзенк приводит данные о большей степени ее генетичности по сравнению с другими шкалами [39; 252]. Шкала экстраверсии — интроверсии присутствует и в результатах факторного анализа личностных черт (проведенного, например, Р. Кеттеллом или создателем Big Five В. Норманом), и в юнговской типологии индивидуальности (1923), и в основанной на ней типологии Майерса-Бригса и связывается, в рамках ре активностной парадигмы, с источником энергии [44]. Пользуясь терминологией Р. Мейли, дающего обзор факторных исследований личности, эту шкалу можно назвать фактором самого базового порядка (второго, согласно Р. Мейли, и, как минимум, шестого, по нашим расчетам, о чем будет речь идти ниже) [21; 99]. Вариативность, фактически как число потенциально возможных состояний, развивается по мере увеличения эргичности и поэтому может быть отнесена к фактору более низкого уровня.

В-третьих, похожие два фактора — эргичность и вариативность — выделены М.В. Бодуновым в структуре электрической активности мозга [6] и описывают структуру темперамента в исследованиях В.М. Русалова [23]. Представляется, что выделяемое в работах этих авторов свойство «темп» тесно связано с вариативностью: фактически речь идет о степени автоматизированности активности в сочетании с эргичностью. Обращает на себя внимание тот факт, что исследование В.М. Русаловым характеристик ЭЭГ показывает связь медленного темпа с высокой вариативностью в детерминированной среде и связь высокого темпа с низкой пластичностью как в детерминированной, так и в вероятностной

 

78

 

среде [22; 306]. Я. Стреляу, отмечая эволюционность и древность энергетического и временного аспектов темперамента, понимает «подвижность как вторичное качество», которое «...образуется из таких качеств как скорость и темп (с положительными весами) и настойчивость и повторяемость (с отрицательными весами)» [30; 42]. Тем не менее интерпретация темпа как характеристики вариативности остается еще на уровне гипотезы.

Невротизм, тревожность вызывается недостатком мощности или разнообразия средств (т.е. недостаточной эргичностью или вариативностью) успешного решения субъектом его проблем при средних по напряженности и сложности условиях жизни и может быть отнесен к фактору следующего порядка. П.В. Симонов, например, ссылаясь на исследования В.М. Русалова, выделяет чувствительность к вероятностной среде как результат «активности фронтальной коры и гиппокампа, испытывающих на себе опять-таки индивидуально варьирующее влияние миндалины и гипоталамуса» [26;137].

П.В. Симонов связывает различные типы эмоциональности с межполушарной асимметрией, при которой «правое полушарие больше связано с порождением целей, а левое — с их конкретизацией и с уточнением средств достижения этих целей» [26; 110]. Преимущественно симультанный характер обработки информации правым полушарием может служить основой диапазона, характеризующего потенциальную вариативность активности, а последовательный, дифференцированный характер обработки информации левым полушарием, развившийся, как известно, в филогенезе позднее, является основой для чувствительности к вероятностной среде, особенно к негативным факторам, т.е. для невротизма. П.В. Симонов поддерживает тезис Л.Р. Зенкова (1978) о том, что «выключение левого полушария делает ситуацию невербализуемой, непонятной для субъекта и потому — пугающей, неприятной... Выключение правого полушария, напротив, упрощает ситуацию, проясняет ее, что ведет к положительным эмоциям... за счет сужения и обеднения сферы потребностей и мотивов, упрощения тех требований, которые субъект предъявляет среде» [26; 110].

Аналитичность — синтетичность восприятия связывается с другой дихотомией в исследованиях когнитивного стиля: поленезависимость — полезависимость. «Люди с доминированием в перцепции системы синтеза объекта со значимо большей вероятностью будут полезависимы и, в силу большей синтетичности их восприятия, их вербальная деятельность будет направлена прежде всего на анализ увиденного. Люди с доминированием системы анализа среды в восприятии с большей вероятностью будут поленезависимы, и их вербальная деятельность будет направлена прежде всего на синтез воспринятого» [10;

137]. Подход к темпераменту как поведенческому стилю характерен для концепции американских авторов А. Томаса и С. Чесс [45]. Согласно исследованиям Н.Ю. Щербакова, субъекты с высокой ориентировочной активностью более зависимы от поля и стремятся к активному психическому взаимодействию с объектом-стимулом (например, с целью уточнения параметров, заданных в перцептивной задаче) [37], что согласуется с характеристикой «поисковиков» в исследовании Н.Е. Свидерской и коллег [28].

Древняя — гормональная — система регуляции поведения также обслуживает

 

79

 

три выделенных эволюционных фактора: эргичность (альфа- и бета-адренергическое действие норадреналина), изменчивость (допамин) и отражение — регуляцию (бета-эндорфин, допамин и другие) [18; 51]. Усложняющаяся в эволюции морфология нервной системы обеспечила и более сложную регуляцию, систему взаимодействия и использования этих гормонов. Характерно, что выделенные И.П. Павловым свойства нервной системы основывались на близких этим категориях — силе, подвижности, уравновешенности [20], а современные отечественные исследования говорят о генетическом влиянии на эти свойства ([7] и др.). После многочисленных работ по уточнению существующих свойств нервной системы эти три остаются базовыми при выделении порядка пятнадцати частных свойств нервной системы [22; 78].

ЛИЧНОСТЬ И ТРИ ПАРАМЕТРА

Представляется, что выделенные А.Н. Леонтьевым стадии развития психики [13] отражали увеличение разнообразия форм жизни и, следовательно, среды. Поскольку невозможно было сформировать способы активности «на все случаи жизни», особенно при социальном, высокоизменчивом характере жизнедеятельности человека, полезным признаком, который начал развиваться, стала способность к вероятностному прогнозированию. Способность к обобщению, развитая на третьей стадии — стадии интеллекта, — представляется как способность приписывать высокую вероятность появления в новых условиях уже встречавшемуся признаку, что согласуется с развитием в филогенезе фронтальной коры [26; 106]. Способность же к причинному, детерминационному анализу, а также мысленному оперированию дискретными представлениями — понятиями — связывается с развитием левополушарной особенности последовательной переработки информации.

Согласно исследованиям М. ЛеМэй и Н. Гешвинда, «доминирование полушарий возникло по крайней мере 30 000 лет назад и наблюдается у крупных приматов и низших обезьян» [8; 238]. Феномен доминирования руки также наблюдается у обезьян, но у них левши и правши встречаются одинаково часто, в то время как «в человеческой популяции левши составляют не более 9 процентов, что ... служит выражением уникальной специализации человеческого мозга» [8; 239].

Развитие знаковых средств и человеческой культуры повышало потребность в способности к абстрактному мышлению, анализу сущности и причинности явлений, торможению непосредственного реагирования, развитию механизмов внутренней регуляции. Этот социальный этап эволюции психики сопровождался, как известно, развитием фронтальных, ассоциативных и речевых зон коры головного мозга и усложнением в целом его внутренней интеграции.

Если использовать предложенные параметры, можно проследить дальнейшее развитие индивидуальных свойств, характеризующих восприимчивость к среде и включенность в нее субъекта. При анализе природы человека на более высокой ступени организации энергии — человеческого сообщества — единицей анализа выступает личность, носителем которой является уже не столько организм, сколько совокупность общественных отношений, в которых существует личность.

Параметр потенциала в этом случае характеризуется также определенными

 

80

 

морфологическими особенностями нервной системы, но сформированными в эволюции для обеспечения социальной жизни человека.

Представляется, что третья шкала, предложенная Г. Айзенком, — психотизм, связанный с социальной восприимчивостью психики, — как раз отражает это свойство. Г. Айзенк описывает результаты исследований, говорящих о меньшей генетичности и устойчивости во времени психотизма [1; 18], и, анализируя совпадение выделенных им факторов с «большой пятеркой», предлагает «понимать "сговорчивость" и "совестливость" в качестве первичных факторов, коррелирующих (негативно) с психотизмом» [1; 15]. Д. Басе вообще объясняет устойчивость пятифакторной модели как раз скорее тем, что люди должны были адаптироваться к социальному ландшафту, и предполагает, что экстраверсия, сговорчивость и совестливость являются более важными психологическими параметрами нашей социальной адаптации [42; 472].

Развитие разных зон коры, связанное в эволюции с развитием социальной чувствительности человека, можно проследить на более низких ступенях биологической эволюции. Так, повреждение орбитальных отделов фронтальной коры нарушает зоосоциальное поведение крыс, а двустороннее удаление лобных долей у обезьян приводит к уменьшению контактов с другими особями, к ослаблению исследовательской активности [26; 106]. Подобное поведение характеризуется как психотизм, социальная нечувствительность, автономность активности. Другим полюсом, по всей видимости,, следует считать полную «программируемость» активности субъекта со стороны сообщества. Скорее всего именно эта шкала лежит в основе локуса контроля.

Параметр вариативности активности на личностном уровне анализа проявляется в свойстве обучаемости, способности к усвоению информации о спектре возможных состояний, которую индивид получает в ходе своей предметной и социальной активности.

Представляется, что чувствительность к чужому опыту, характерная и для других биологических видов, отражает общую чувствительность к социальным аспектам жизнедеятельности и тесно связана с ориентацией на внимание сообщества к себе. Такая ориентация проявляется в демонстративном поведении, т.е. направленности активности на передачу освоенной информации в «гносеологический фонд» сообщества. Имитационное поведение, т.е. активность по предложенному образцу, также предполагает социальную обучаемость и чувствительность, но больше характерно, по мнению П.В. Симонова, для случаев, «когда субъект не располагает данными или временем для самостоятельного и вполне обоснованного решения» [26; 43], т.е. может быть свойственно людям с эмоциональной включенностью в социальную среду, внушаемостью, синтетичностью восприятия, но испытывающим трудности в самостоятельном программировании своей активности, т.е. обладающим внешним локусом контроля и недостаточной аналитичностью.

По мнению Д. Мак-Фарленда, в основе ритуальных действий лежат движения намерения [14; .358], т.е. остановленные действия. Это косвенно говорит о том, что развитие в эволюции ритуального поведения сопровождалось формированием функциональных систем торможения и регуляции активности. В целом же можно согласиться с Д. Мак-Фарлендом, что при манипулировании, «для формирования коммуникативных систем часто требуется

 

81

 

требуется комплексная совместная эволюция передающей и воспринимающей сторон» [14;370].

Параметр вариативности потенциальных состояний личности может проявляться также в широте круга общения, а также в величине спектра техник и ролей, которые использует человек.

Третий эволюционный параметр— функциональная настройка — проявляется в характеристиках конкретного набора этих ролей и навыков. В начале статьи мы коснулись понимания индивидуальных различий и механизмов поведения человека как свойств его функциональных систем. Рассмотрим это подробнее.

МЕХАНИЗМЫ ПОВЕДЕНИЯ КАК ХАРАКТЕРИСТИКИ ФУНКЦИОНАЛЬНЫХ СИСТЕМ

Свойства нервной системы и темперамента с трудом выделяются «в чистом виде» даже в специально организованном эксперименте, если вообще возможно такое выделение. Реальные поведение и индивидуальность потому и поддаются с трудом прогнозу [32], что могут быть оптимально проанализированы только с учетом основных образующих их факторов.

Врожденность многих психодинамических свойств задает необходимость в механизмах, адаптирующих их к особенностям высокоизменчивой среды. Все эти механизмы формируются как сомато-нейро-метаболические интеграции в виде функциональных систем. «Структура памяти или жизненного опыта, — писал, В. Б. Швырков, — состоит исключительно из функциональных систем целостных поведенческих актов разного возраста и не содержит каких-либо иных элементов, таких, как "образ", "эмоция" или "моторная программа"» [36;28].

Если использовать алгоритм построения любой функциональной системы [З], то можно выделить три ее блока, по которым может быть охарактеризован любой психический организм: афферентный синтез, этап принятия решения и этап выработки программы и акцептора результатов действия.

Афферентный синтез, в который можно включить и обратную афферентацию, характеризуется не только содержательными особенностями (согласно П.К. Анохину, мотивацией, пусковыми и обстановочными стимулами, опытом [3; 46]), но и динамическими, в качестве которых могут выступать перечисленные эволюционные факторы. Эргичность на этапе афферентного синтеза может проявляться в силе и характере стимулов, которые являются пусковыми (т.е. в чувствительности к поощрению, по Дж. Грею), вариативность — в диапазоне, темпе и точности восприятия, чувствительность к определенности ситуации (к неудаче, по Дж. Грею), социальная эргичность — в чувствительности к социально значимым стимулам, социальная вариативность (пластичность, по В.М. Русалову) — в диапазоне и глубине общения.

Индивидуальные различия второго типа связаны с процессами принятия решения, категоризации информации, что является основой построения семантического пространства субъекта. Если пользоваться традиционно выделяемыми факторами семантического дифференциала, эргичность на этом этапе влияет на завышение или занижение значимости объекта или ситуации, вариативность — на оценку их активности и когнитивную сложность, чувствительность к вероятностной среде — на оценку их определенности.

 

82

 

Социальная чувствительность определяет фактически локус контроля личности (насколько зависим человек от факторов окружения на этапе принятия решения), социальная вариативность проявляется в свойствах ригидности — гибкости поведения.

На этапе программирования и контроля активности эргичность проявляется в дальносрочности и трудности программ, вариативность и темп — в их стереотипности, чувствительность к определенности — в их подробности и продуманности. Социальная чувствительность определяет степень идеологичности программ и зависимости от средств социального окружения, социальная вариативность — величину набора сценариев активности для разных ситуаций.

Шестой из выделенных эволюционных факторов — функции, которые реально выполняет человек, — определяется, по нашему мнению, как результат перечисленных индивидуальных особенностей, характеристик построения функциональных систем и представляет собой психологические механизмы поведения. В итоге полученная матрица 3х5 представляет собой список пятнадцати шкал, по которым может быть оценен каждый из механизмов поведения. Для того чтобы определить средовое влияние на формирование индивидуальности человека и как-то формализовать пространство его развития, целесообразно использовать эту же матрицу. Свойству эргичности отвечает напряженность активности, которой требует ситуация, свойству вариативности — изменчивость, чувствительности к определенности — соответственно сложность для прогноза, социальной эргичности — необходимость ориентации на информацию социального окружения, социальной вариативности — необходимый спектр общественных отношений. Тип обученности и компетентность в этом случае поддаются также формализации.

Наиболее высокие по иерархии функциональные системы регуляции выступают стратегиями поведения. Адаптационные поведенческие стратегии являются предметом диагностических исследований в области психотерапии и медицинской психологии [5], [16], а также в эволюционной психологии [41], [42; 13]. «В сложных проблемных ситуациях, — пишет, например, А.А. Налчаджян, — адаптивные комплексы личности протекают с участием не отдельных, изолированных механизмов, а их комплексов. Эти адаптивные комплексы, вновь и вновь актуализируясь и используясь в сходных социальных ситуациях, закрепляются в структуре личности и становятся подструктурами ее характера» [16; 18]. Подобные универсалии поведения, которыми пользуется человек в разных областях своей жизнедеятельности, также могут быть оценены в указанных шкалах.

В заключение хотелось бы обратить внимание на еще три момента, которые представляются перспективными для эволюционного анализа индивидуальных различий. По приведенным выше ссылкам и данным исследований, которые не вошли в настоящую статью, описанная матрица может носить импликативный характер, т.е. некоторые характеристики зависят от характеристик предшествующего по матрице уровня. Однако импликативный анализ — задача последующих работ.

Второе, на что хотелось бы обратить внимание, — это формирование врожденных особенностей психики в эволюции под воздействием характера и условий активности, о чем много написано в отечественной психологии. Отсюда следует, что история существования популяции формировала и закрепляла в эволюции функциональные системы с определенными характеристиками и особенности национального характера могут быть формализованы в описанных координатах. Потребности сообщества в определенного рода функциональных типах психики проявляются в социальных механизмах регуляции активности людей.

Третье замечание сводится к тезису об эволюционно (исторически) определенной неслучайности распределения и развития типов индивидуальности, которые могут быть обусловлены функциями, необходимыми для жизнедеятельности сообщества. Предрасположенность индивида к активности с определенными характеристиками, основанная на его врожденных свойствах, встречается с требованиями его окружения, которое живет в конкретных исторических условиях и само выступает в качестве формы организации энергии. В этом смысле люди, как элементы сообщества, выполняют различные функции его жизнеобеспечения, в зависимости от своей предрасположенности. Эти функции могут быть представлены стандартным набором жизнеобеспечения: поиска, добычи, обмена ресурсов, защиты сообщества, регуляции внутренних и внешних связей, отражения, изменения структуры и формы и т.д.

Эволюционная психология личности является молодой психологической дисциплиной (ей насчитывается не более 10 лет), но интегративный характер ее знаний открывает перспективы развития многих наук о человеческом поведении.

 

 

1. Айзенк Г. Ю. Количество измерений личности: 16, 5 или З? — критерии таксономической парадигмы // Иностр. психол. 1993. Т. 1. № 2. С.9 — 23.

 

83

 

2. Ананьев Б.Г. Избранные психологические труды: В 2 т. / Под ред. А.А. Бодалсва, Б.Ф. Ломова, Н.В. Кузьминой. М., 1980.

3. Анохин П.К. Очерки по физиологии функциональных систем. М., 1975.

4. Aтa-Mypадова Ф.А. Развивающийся мозг: Системный анализ. М., 1980.

5. Березин Ф.Б. Психическая и психофизиологическая адаптация человека. Л., 1988.

6. Бодунов М.В. Структура формально-динамических особенностей активности личности // Вопр. психол. 1977. № 5. С. 129 — 134.

7. Василец Т.В. Подвижность как свойство нервных процессов. Генетический аспект проблемы // Проблемы генетической психофизиологии человека / Под ред. Б.Ф. Ломова, И.В. Равич-Щербо. М., 1978. С. 111 — 126.

8. Гешвинд Н. Специализация человеческого мозга // Мозг / Пер. с англ.; Под ред. П.В. Симонова. М., 1982. С. 219 — 239.

9. Грей Дж.А. Нейропсихология темперамента // Иностр. психол.1993. T.I.  № 2. С. 24 — 36.

10. Дружинин А.Е., Мироненко И. А , Сочивко Д.В. Соотношение систем анализа среды и предмета как параметр индивидуальных различий // Психологические проблемы индивидуальности. Вып. 2. М., 1984. С. 134 — 137.

11. Дубинин Н.П., Шевченко Ю. Г. Некоторые вопросы биосоциальной природы человека. М., 1976.

12. Курдюмов С.П., Малинецкий Г.Г., Потапов А.Б. Синергетика — новые направления // Знание. Сер. Математика и кибернетика. 1989. № 11.

13. Леонтьев А.Н. Избранные психологические произведения: В 2 т. М., 1983.

14. Мак-Фарленд Д. Поведение животных: Психобиология, этология и эволюция / Пер. с англ. М., 1988.

15. Мерлин B.C. Очерк интегрального исследования индивидуальности. М., 1986.

16. Налчаджян А.А. Социально-психическая адаптация личности. Ереван, 1988.

17. Небылицын В.Д. Психофизиологические исследования индивидуальных различий. М., 1970. С. 49 — 56.

18. Неттер П. Биохимические переменные в исследованиях темперамента // Иностр. психол. 1993. Т. 1. № 2.

19. Николис Г., Пригожин И. Познание сложного. Введение. М., 1990.

20. Павлов И.П. Общие типы высшей нервной деятельности животных и человека // Психология индивидуальных различий. Тексты / Под ред. Ю.Б. Гиппенрейтер, В.Я. Романова. М., 1982. С. 21 — 23.

21. Психология индивидуальных различий. Тексты / Под ред. Ю.Б. Гиппенрейтер, В.Я. Романова. М., 1982.

 

84

 

22. Русалов В.М. Биологические основы индивидуально-психологических различий. М., 1979. С.3 — 17. 

23. Русалов В.М. Психология и психофизиология индивидуальных различий: некоторые итоги и ближайшие задачи системных исследований // Психол. журн. 1991. Т. 12. № 5.

24. Самоорганизация и наука: опыт философского осмысления. М., 1994.

25. Северцов А.Н. Эволюция и психика // Собр. соч. Т. 3.М., 1947.

26. Симонов П.В. Эмоциональный мозг. М.,1981.

27. Симонов П.В. Мотивированный мозг. М.,1987.                   

28. Свидерская Н.Е., Королькова Т.Д., Николаева Н.О. Психофизиологическая структура интеллектуальных действий человека // Психол. журн. 1994. Т. 15. № 2. С. 85 — 93.

29. Социальная психология личности / Под ред. М.И. Бобневой, Е.В. Шороховой. М., 1979.

30. Стреляу Я. Местоположение регулятивной теории темперамента (РТТ) среди других теорий темперамента // Иностр. психол. Т. 1. № 2. С. 37 — 48.

31. Теплов Б.М. Избранные труды: В 2 т. Т. 1. М., 1985.

32. Трофимова И.Н. Прогнозирование поведения человека как задача экспертной психодиагностической системы // Вопр. психол. 1994. № 3. С. 115 — 121.

33. Трофимова И.Н. Универсальные принципы эволюции как основа анализа человеческой природы // Философ. исслед. 1995. № 3. С. 5 — 23.

34. Трофимова И.Н. Эволюционная детерминация индивидуальных различий // Индивидуальность в современном мире. Смоленск, 1994. С. 76 — 81.

35. Швырков В.Б. Системно-эволюционный подход к анализу мозговых процессов // Тезисы 8-го Международного конгресса по логике, методологии и философии науки. М., 1987. Т. 5. Ч. 3. С. 439 — 441.

36. Швырков В.Б. Психофизиологическое изучение структуры субъективного отражения // Психол. журн. 1985. Т. 6. № 3. С. 133 — 137.

37. Щербаков Н.Ю. Индивидуальные особенности когнитивной регуляции и различия и мотивации учебной деятельности // Психологические проблемы индивидуальности. Вып. 1. М., 1983. С. 50 — 54.

38. A guide to the development and use of the Myers Briggs Type Indicator, by Isabel Briggs-Myers and Mary H. McCaulley. Consulting Psychologists Press, 1985.

39.  Aleksandrov Yu., Jarvilehto Т. Activity versus reactivity in psychology and neurophysiology // Ecological Psychol. 1993. 5(1). P. 85 — 103.

40. Buss D.M. Evolutionary personality psychology // Ann. Rev. Psychology. 1991. N 42. P. 459 — 491.

41. Buss D.M. Toward a biologiсally informed psychology of personality // J. Personal. 1990. V.58.N l.P. 1 — 16.

42. Eysenck H.J. Genetic and environmental contributions to individual differences: The three major dimensions of personality // J. Person. 1990. V. 58. N 1. Р.245 — 261.

43. Fleishman E.A., Marilyn K. Taxonomies of human performance: The description of human tasks. V. 16. Orlando, etc.: Acad. Press, 1984.

44. Gray J.A. Where should we search for biologically based dimensions of personality? // Ztsehr. fur Differentielle und Diagnostische Psychologie. 1983.4. Heft 2. S.163 — 174.

45. Thomas A., Chess S. Temperament and development. N.Y.: Brunner/Mazel, 1977.

46. Wilson R.S. Human behavioral development and genetics // Ann. Progress in Child Psychiat. and Child Devel. N.Y., 1984. P. 75 — 97.

47. Zuckerman M. The psychophysiology of sensation seeking // J. Personal. 1990. V. 58. N 1. Р.313 — 345.

Поступила в редакцию 11.Х 1995 г.



1 Настоящая работа продолжает обсуждение принципов построения компьютерной системы, основанной на знаниях, решающей задачу прогноза и моделирования поведения и углубленной интерпретации психодиагностических данных [32]. Автор обосновывает подход к структурированию сектора знаний в разделе «Индивидуальные различия».