Вы находитесь на сайте журнала "Вопросы психологии" в восемнадцатилетнем ресурсе (1980-1997 гг.).  Заглавная страница ресурса... 

135

 

К ПРОБЛЕМЕ ВНУТРЕННЕЙ РЕЧИ

 

Н. Т. ЕРЧАК

 

Сейчас, пожалуй, трудно представить то время, когда ученые, объясняя процессы понимания или говорения, обходились без понятия «внутренняя речь». Однако хотя рассматриваемому феномену посвящено много теоретических и экспериментальных работ, представление о природе внутренней речи, сложившееся в психологической науке, еще не лишено противоречий. Вовсе не случайно, как отмечает Т. Н. Ушакова, занимавшийся проблемами психологии речи С. Л. Рубинштейн впоследствии счел необходимым отказаться от термина [9]. Противоречие видится, например, хотя бы в том, что, с одной стороны, внутренняя речь считается производной от внешней громкой речи, а с другой — в ее состав, как правило, включаются представления (образы), являющиеся более древними образованиями, присущими не только человеку, но и животным. Еще одно противоречие состоит в допущении отрыва мысли от внутренней речи. По крайней мере, именно так можно интерпретировать следующее высказывание А. Н. Соколова: «Мысль действительно может предшествовать устной или письменной речи, так как та и другая развертываются сравнительно медленно, она может опережать и внутреннюю речь — рассуждение, но никогда не опережает той

 

136

 

сокращенной формы внутренней речи, которая выражает ... семантические комплексы» [8; 101]. Но ведь если мысль никогда не опережает сокращенной формы внутренней речи, то насколько оправдана идея их одновременного существования? Нет пока определенного ответа и на вопрос о времени возникновения внутренней речи. Так, в книге А. Р. Лурия «Язык и сознание» есть один очень характерный в этом отношении абзац: «Известно, что внутренняя речь возникает у ребенка в тот момент, когда он начинает испытывать определенные затруднения, когда возникает необходимость решить ту или иную интеллектуальную задачу. Известно далее, что эта внутренняя речь появляется относительно поздно из ранее развернутой внешней речи, на первых этапах обращенной к собеседнику, а на дальнейших этапах обращенной к самому себе. Формирование внутренней речи претерпевает ряд этапов; она возникает путем перехода внешней речи сначала во фрагментарную внешнюю, затем в шепотную речь и лишь после этого, наконец, становится речью для себя, приобретая свернутый характер» [6; 196]. А вот что сказано по поводу внутренней речи П. П. Блонским: «Речь и мышление, внешняя и внутренняя речь, развивались одновременно. Как и внешняя речь, внутренняя речь социального происхождения: начало ее надо искать не в чисто физиологических причинах (превращение шепота во внутреннюю речь) и не в эгоцентризме, а в том, в чем надо искать происхождение вообще речи — в общении» [2; 291]. А также Т. Н. Ушаковой: «Внутриречевое звено непредставимо как результат трансформации эгоцентрической речи. Оно — необходимая часть речевого механизма, производящего любую речь. Первые осмысленные слова ребенка, еще далеко не достигающие эгоцентрической речи, уже строятся на основе предваряющих внутриречевых процессов» [9; 42].

Чтобы разрешить указанные противоречия, акцентируем внимание на основных характеристиках внутренней речи. Так, в работах А. Р. Лурия отмечается ее предикативность, свернутость, аморфность, наличие в составе лишь отдельных слов и их потенциальных связей [5], [6]. Включая в состав внутренней речи отголоски интонации, отдельные слова, Н. И. Жинкин высказывает мысль, что в ней могут присутствовать и априори возникшие пространственные схемы, наглядные представления [3]. Б. Г. Ананьев подчеркивает процессуальность развития внутренней речи от первичных и малодифференцированных форм («установка на наречие») до «внутреннего говорения» как завершающей фазы, максимально развернутой и приближающейся по своей структуре к внешней речи [1]. Не приводя более сходные мнения других исследователей, заключим, что большинство из них придерживаются идеи о существовании двух фаз внутренней речи: внутреннего говорения (проговаривания) и собственно внутренней речи. Поскольку первая фаза (внутреннее проговаривание) в принципе ясна, уточним понятие «собственно внутренняя речь». Для называния этой фазы используются, кстати, и другие термины, проливающие свет на ее природу:

«единство осознанного и неосознанного», «уровень общих смыслов», «этап перехода от значений к смыслам и наоборот» и т. д. Какая же психологическая реальность может стоять за ними? Как известно, осознавание обеспечивается словесными сигналами, знаками. Неосознаваемы же явления, относящиеся либо к образной, либо к эмоциональной сфере, не получившие выражения в знаках. Иначе говоря, «единство осознанного и неосознанного» есть единство знаков, образов и эмоций. Если говорить об «уровне общих смыслов», «этапе перехода от значений к смыслам», здесь тоже невозможно обойтись без эмоционального компонента; ведь смысл — прежде всего отношение субъекта к тем или иным явлениям, отражаемым им в образной или знаковой форме. Поэтому под термином «внутренняя речь» целесообразнее понимать знаковый компонент сознания, появившийся в результате интериоризации внешней речи, представляющий

 

137

 

собой центральное речевое звено, но образующий в то же время неразрывное единство с образным и эмоциональным компонентами. При таком подходе к явлению нет надобности включать в состав внутренней речи наглядные представления или другие временно-пространственные образования, так как знаковый, образный и эмоциональный компоненты объединены в одно целое многочисленными связями. Любые элементы образного плана, традиционно включаемые в состав внутренней речи, остаются, конечно, принадлежностью образной сферы, но благодаря целостной организации сознания образуют сложное системно-упорядоченное единство знаков, образов и эмоций.

Руководствуясь этой гипотезой, можно по-иному взглянуть на вопрос о соотношении внутренней речи и мышления. Ведь как мышление, так и собственно внутренняя речь имеют своей основой знаки, образы и эмоции, объединяемые разнообразными взаимосвязями; в зависимости от того, какой из этих компонентов сознания занимает в конкретный момент доминирующее положение, мы говорим либо об образном, либо о словесно-логическом мышлении. И внутриречевые процессы, и мыслительные процессы имеют место практически в одно и то же время, их невозможно отделить друг от друга. Отсюда следует, что до известного предела собственно внутренняя речь и мышление представляют собой один и тот же феномен.

Что касается возникновения внутренней речи, то более близкой к истине кажется позиция П. П. Блонского и Т. Н. Ушаковой. Кстати, в одной из работ Н. И. Жинкина тоже высказывается мысль о том, что «...внутреннюю речь следует ...считать предшествующей внешней как в процессе общения, так, возможно, и генетически» [4; 144]. Иначе приходится допускать возможность, что у детей в возрасте 2—3 лет внешняя речь осуществляется без внутриречевого звена. Но это противоречит действительному положению. Как правило, дети в возрасте 3—5 лет хорошо говорят и хорошо понимают других. Видимо, основная причина расхождения мнений по поводу момента появления внутренней речи заключается в ее фазном (ступенчатом) строении и многофункциональности. Ибо если считать, что внутренняя речь имеет место только тогда, когда ребенок оказывается перед необходимостью разрешить какое-то затруднение, интеллектуальную задачу, то приходится отказаться от фазы, именуемой собственно внутренней речью, сведя всю внутреннюю речь к фазе внутреннего проговаривания. И тогда внутренняя речь должна будет протекать примерно в таком же темпе, как и внешняя.

Функции внутренней речи достаточно разнообразны. Их появление приходится на разные периоды жизни ребенка. Так, функция понимания и порождения речи возникает практически одновременно с внешней речью, планирующая и регулирующая — к 4—6 годам, обеспечения контекстного говорения — после 9—10 лет. Другими словами, внутренняя речь, как и сознание в целом, интенсивно развивается, начинаясь с восприятия речи других людей.

Естественно ожидать, что внутренняя речь взрослых отличается от таковой у детей. И не только в отношении выполняемых функций, но и в характере связей знаков с образами и эмоциями. Очевидно, что без инициальной опоры на образную и эмоциональную сферы знак никогда не стал бы для человека тем, что он есть. И практически любой речевой сигнал в сознании ребенка первоначально ищет и находит опору в образном и эмоциональном компонентах. Но с расширением круга познаваемых явлений непосредственная связь «знак↔образ» становится все менее и менее возможной. И то, что может стоять за отдельным знаком (словом), начинает уже определяться через его отношение к другим знакам, через его положение в вербальных сетях. Вот какую характеристику этого явления можно найти у И. М. Сеченова. «Символизация частей, признаков и отношений, отвлеченных от цельных предметов, дает продукты, лежащие между представлениями о предметах и умственными формами, непосредственно переходящими

 

138

 

за пределы чувства. Несмотря на очевидное существование чувственной подкладки, абстракты этой категории уже настолько удалены от своих корней, что в них едва заметно чувственное происхождение. Поэтому, заменяя в мысли реальности, они нередко кажутся более чем сокращенными, именно условными знаками или символами» [7; 492].

Видимо, в развитии и функционировании внутренней речи можно условно выделить две стадии: первую — в одинаковой степени присущую и детям, и взрослым и вторую — надстраивающуюся над первой и являющуюся в основном приобретением возраста, находящегося за пределами детства. Своеобразной границей между ними, возможно, является период, когда у детей резко нарастает доминирование парадигматических ассоциаций, традиционно изучаемых в ассоциативном эксперименте.

 

1. Ананьев Б. Г. Психология чувственного познания. М., 1960.

2. Блонский П. П. Избр. педагогич. и психол. соч.: В 2 т. Т. 2. М., 1972.

3. Жинкин Н. И. Механизмы речи. М., 1958.

4. Жинкин Н. И. Речь как проводник информации. М., 1982.

5. Лурия А. Р. Основные проблемы нейролингвистики. М., 1975.

6. Лурия А. Р. Язык и сознание. М., 1979.

7. Сеченов И. М. Избр. философские и психол. произв. М., 1947.

8. Соколов А. Н. Внутренняя речь и мышление. М., 1968.

9. Ушакова Т. Н. Проблема внутренней речи // Вопр. психол. 1985. № 2. С. 39 – 51.

 

Поступила в редакцию 1. XI 1990 г.