159
НОВЫЙ ПОДХОД К ПРОБЛЕМЕ
«МЫШЛЕНИЕ И ОБЩЕНИЕ»
Г.М. КУЧИНСКИЙ
Москва
Брушлинский А. В.,
Поликарпов В. А. Мышление и общение. Минск: Университетское, 1990. 214 с,
Из двух понятий, объединенных союзом «и» в названии
данной книги, не случайно на первом месте стоит «мышление». Именно оно —
основной объект исследования. При этом важно, что глубокому анализу
подвергается не только мышление индивида, но и процесс совместного решения
мыслительной задачи двумя испытуемыми в условиях их непосредственного речевого
общения — явление, почти не изученное психологами. Лишь в самое последнее время
в советской психологии стали более или менее систематически появляться исследования
совместного решения как единого целостного процесса совместного движения к
истине, к новым знаниям, имеющего собственные закономерности, механизмы,
особенности. К таким исследованиям относится и рецензируемая монография.
Уделяя самое серьезное внимание процессу совместного
решения мыслительной задачи, А. В. Брушлинский и В. А. Поликарпов, конечно, не
могли не обратиться к анализу общения партнеров, без которого совместное
решение просто не существует, а это привело их к формулированию новой проблемы
— «мышление и общение». Подчеркнем: не «мышление и речь», а именно «мышление и
общение» или «мышление и опосредствованный речью процесс субъект-субъектного
взаимодействия». Тем самым классический для исследований мышления вопрос о
взаимодействии субъекта с познаваемым объектом дополнился столь же
фундаментальным вопросом о взаимодействии познающего субъекта с другими
субъектами, т. е. вопросом об общении как необходимом условии, предпосылке,
компоненте и совместного, и даже индивидуального мышления. Очевидно, что поиск
ответов на подобные вопросы предполагает обращение к методологическим основам
психологического исследования человека, его мышления, общения и т. д. По этой
причине теоретический раздел монографии стал не только обоснованием описываемых
далее собственных экспериментов. В силу глубокой проработки методологических
проблем он приобрел самостоятельную ценность.
Особенно существенно, что вся методологическая
работа ведется авторами в русле деятельностного подхода, нацелена на выявление
и развитие системы присущих ему теоретических постулатов. Деятельностный подход
с успехом воплощен в целом спектре теоретических, прикладных и экспериментальных
исследований. В советской психологии он имеет широкое распространение и,
казалось бы, хорошо известен. Но специфика проблемы «мышление и общение» позволила
А. В. Брушлинскому и В. А. Поликарпову
160
найти
оригинальное, хорошо мотивированное направление в анализе деятельностного
подхода. Мы имеем в виду продуктивно реализованное сопоставление
деятельностного подхода с подходом, который авторами определен как
знакоцентристский.
Авторы начинают с выделения главного критерия, по
которому затем проводят сравнение отмеченных подходов. Таким критерием
оказывается ответ на вопрос об основных источниках формирования и развития
человеческой психики. С. Л. Рубинштейн и другие представители деятельностного
подхода видят их в деятельности, прежде всего практической, преобразующей
природу и общество, изначально социальной, предметной, в то время как для Л. С.
Выготского таким источником является знак, слово, речь, а для М. М. Бахтина -
общение. В русле рецензируемой работы авторами убедительно показано, что
впервые идеи деятельностного подхода сформулированы С. Л. Рубинштейном в начале
20-х гг. и развивались им в течение всей жизни. Отметим, что прояснение истории
возникновения и развития деятельностного подхода в работах С. Л. Рубинштейна
способствовало достижению более глубокого понимания внутренней логики этого
подхода, его главных и второстепенных моментов, взаимообусловленности основных
положений, создало особо благоприятную почву для сравнения различных концепций
и даже позволило в некоторых случаях за соотношениями идей увидеть еще и
взаимоотношения людей (С. Л. Рубинштейна, Л. С. Выготского и других).
У нас нет возможности остановиться на всех аспектах
проделанной работы. Поэтому затронем лишь то, что непосредственно связано с
анализом проблемы «мышление и общение». Сопоставление знакоцентристского и
деятельностного подходов привело авторов к выводу, что если Л. С. Выготский
делал акцент на единстве мышления и речи вплоть до их отождествления за счет
приписывания речи функций мышления, если он абсолютизировал в известной степени
роль речи в психическом развитии человека, отрывая и речь и развитие от
практической деятельности, то у С. Л. Рубинштейна позиция существенно иная. Он
настаивал на исторически и онтогенетически неразрывной связи мышления и
практической деятельности, а также подчеркивал, что единство мышления и речи не
означает их тождества. Речь лишь средство общения, основная функция речи —
коммуникативная, а познавательная функция принадлежит мышлению. Речь необходима
мышлению, но влияние речи на развитие мышления, как и развитие речи, само
нуждается в объяснении. Это влияние основано на единстве общения (и, соответственно,
речи) и деятельности.
Данная мысль получает в дальнейшем новое развитие
при сопоставлении концепции С. Л. Рубинштейна и теории общения М. М. Бахтина.
Соглашаясь с М. М. Бахтиным в оценке многообразия различных форм общения,
авторы в качестве основной, подлинной формы общения рассматривают
непосредственное речевое общение (живой диалог реальных собеседников). Именно в
этом случае ясно различимы два субъекта и общение естественным образом
выступает как субъект-субъектное взаимодействие, не сводимое к субъект-объектному
взаимодействию. Подчеркивая это, авторы одновременно делают вывод и о
неотделимости субъект-субъектного взаимодействия от субъект-объектного, а
затем, соответственно, и о неразрывной взаимосвязи мышления и общения. При этом
отмечается, что каждому виду познавательной деятельности (совместной,
индивидуальной и т. д.) всегда соответствует свой уровень общения. Так, на наш
взгляд, наметилась новая и весьма перспективная область интеграции научных
направлений, представленных школой С. Л. Рубинштейна и работами Б. Ф. Ломова.
Наиболее интересные моменты проведенного А. В.
Брушлинским и В. А. Поликарповым исследования процесса совместного решения
мыслительной задачи в условиях непосредственного речевого общения, описанные во
второй половине монографии, можно представить следующим образом. Осуществлен
лабораторный эксперимент по методике подсказок, разработанной С. Л. Рубинштейном
и ставшей уже классической в исследованиях мышления. Модифицировав эту методику
за счет предъявления подсказок одновременно двум испытуемым и использовав
задачу, которая ранее успешно применялась для изучения индивидуального
мышления, авторы получили богатые эвристическим потенциалом возможности для
сопоставления индивидуального и совместного решений одних и тех же задач. Это
позволило показать своеобразие функционирования в условиях совместного решения
такого механизма мыслительного процесса, как «анализ через синтез», выявить
новые формы прогнозирования искомого будущего, специфические для совместных
решений, показать эвристические функции диалогического решения. Не менее важно
и то, что А. В. Брушлинский и В. А. Поликарпов хорошо понимают и стремятся всячески
использовать те принципиально новые
161
возможности
для изучения мышления каждого из партнеров, которые появляются при их
непосредственном речевом общении и которых нет, например, при традиционном
исследовании мыслительного процесса по методике «рассуждений вслух». С этой
целью проведено даже специальное исследование мышления испытуемого во время
реплик его партнера по совместному решению с использованием интересного приспособления,
позволяющего расшифровать речь каждого из партнеров в случае их одновременного
говорения. Отметим также, что обильное цитирование фрагментов диалогов
партнеров позволяет хорошо контролировать ход рассуждений авторов, а при
необходимости и провести собственный параллельный анализ рассматриваемых явлений.
В заключение отметим, что книга написана с
пониманием необходимости серьезного диалога по обсуждаемым проблемам. В ней
есть содержательная, тактичная полемика, есть и приглашение к ее продолжению.
Воспользовавшись им, хотелось бы высказать и свою точку зрения по некоторым
аспектам обсуждаемой темы.
Субъект-объектное и субъект-субъектное
взаимодействие, деятельность и общение, мышление и общение — тезис об их единстве,
бесспорно, верен, но анализ этого единства должен быть более развернутым, с
акцентом именно на процессах взаимодействия. Так, например, при обсуждении
единства процессов субъект-объектного и субъект-субъектного взаимодействий
происходит, на наш взгляд, их замена соответствующими отношениями (с. 106—108).
При всей важности субъект-субъектных и субъект-объектных отношений очевидно,
что соответствующие процессы взаимодействий к ним не сводятся. В другом случае
утверждается единство деятельности и общения, а следом подчеркивается, что
«вначале было дело», т. е. деятельность (с. 97). С нашей точки зрения, нет
такого, пусть и непродолжительного, периода в жизни человека, который можно
было бы обозначить словом «вначале», когда бы человек был вне общения, вне
взаимодействия с другими субъектами: с рождения (и даже до него) существует
процесс взаимодействия с матерью, а затем и другими индивидами. Неясно поэтому,
что означает выражение «вначале».
И наконец, есть неясности и с единством мышления и
общения на уровне индивидуальной познавательной деятельности. Если речь —
средство общения и ее основная функция — коммуникативная, то важно уточнить,
какое общение имеется в виду при индивидуальном процессе решения мыслительной
задачи, сопровождаемом речевой активностью субъекта. Как совместить наличие
речи, общения и индивидуальность решения задачи?
Свои
вопросы и сомнения мы адресуем не только авторам книги. Уверены, что у нее
будет много заинтересованных читателей, и надеемся, что поднятые в ней вопросы
станут предметом широкого обсуждения.