Вы находитесь на сайте журнала "Вопросы психологии" в восемнадцатилетнем ресурсе (1980-1997 гг.).  Заглавная страница ресурса... 

135

 

ЗА РУБЕЖОМ

 

ВЛИЯНИЕ ВНУТРИСЕМЕЙНЫХ ФАКТОРОВ НА ФОРМИРОВАНИЕ ИНДИВИДУАЛЬНОСТИ

 

Т. А. ДУМИТРАШКУ

 

ВЛИЯНИЕ СЕМЬИ НА РАЗВИТИЕ ИНТЕЛЛЕКТА

 

Внимание зарубежных психологов концентрируется большей частью на поисках связей между родителями и детьми с точки зрения  определенных  способностей  и поисках корреляций между уровнями развития способностей у детей и различного рода элементами окружающей среды (уровень образования и профессиональная квалификация родителей, степень сложности отцовской профессии, социально-экономический статус семьи и т. п.) [22], [25], [28]. В большинстве этих исследований утверждается, что подобные факторы важны для формирования не только абсолютного уровня способностей, но и их индивидуальных особенностей.

Так, например, Ф. Вайсс [25; 87—119] рассматривает целый ряд работ, где найдены положительные корреляции между уровнем развития умственных способностей и социальным статусом семьи, между одаренностью детей и уровнем сложности отцовской профессии. Во всех этих работах, несмотря на социальные различия в разных странах и разное время исследования, имеется сходство в следующем: от трети до половины всех пробандов (выдающихся ученых и изобретателей) имеют отцов, профессию которых можно обозначить как высокоинтеллектуальная, и, напротив, процент отцов с профессией, не требующей никакой квалификации, крайне мал (см. табл., цит. по [25; 93]).

В 1980 г. в ГДР был проведен репрезентативный опрос (n = 6000) среди студентов [25]. Результаты показали, что в 56 % семей по меньшей мере один из родителей студента имел высшее или среднее образование (в 33 % — оба родителя), в 9% случаев оба родителя были без профессионального образования или же один из них являлся рабочим специалистом, а другой был неквалифицированным рабочим. Эти результаты также говорят в пользу того утверждения, что высоко способные дети очень редко происходят из среды малоквалифицированных родителей. Ф. Вайсс считает, что причины этого не генетические, а скорее социально-психологические. По его наблюдениям, малоквалифицированные рабочие могут иметь высоко способных внуков, но относительно редко — высоко способных детей. В этом смысле социальный подъем или спад по шкале образования, квалификации и интеллекта продолжается по меньшей мере два поколения, если говорить о движении от экстремума к экстремуму (т. е. от самого низкого уровня квалификации и интеллекта в данной популяции к самому высокому).

Особое направление работ связано с изучением влияния на развитие интеллекта таких факторов, как размер семьи, очередность рождения, длительность интервалов между рождениями детей [4], [9], [19—21], [24—29]. Было замечено, что низкие результаты почти по всем видам

 

Таблица

Сложность отцовских профессий для 643 одаренных детей

 

Уровень сложности

Отцы одаренных, %

Отцы общей совокупности, %

15 и выше

26,8

2,2

12—15

26,8

4,5

9—12

36,1

37,0

6—9

8,9

13,4

3—6

1,3

42,9

 

136

 

тестов интеллекта сопутствуют относительно большим семьям, семьям без отцов и другим неблагоприятным семейным обстоятельствам. При этом отмечается и эффект очередности рождения: чем выше номер рождения ребенка, тем ниже его интеллект по сравнению с первенцем. Предложены самые разные интерпретации подобных эффектов. Рассмотрим их.

1. Физиологические гипотезы, например гипотеза «маточной усталости», согласно которой при повторных рождениях (а также с возрастом матери) ухудшается «качество» матки, плоду все тяжелее усваивать необходимые питательные элементы, что и приводит к меньшей интеллектуальности позднерожденных детей. Однако гипотеза «маточной усталости» не увязывается с большинством данных, полученных разными исследователями. Она не может объяснить замечаемых различий в интеллектуальных показателях между детьми с разными интервалами рождения (так, согласно этой гипотезе, чем в более позднем возрасте рожден ребенок, тем хуже должны быть его интеллектуальные показатели, но этого не наблюдается в случае, если интервал между рождением этого ребенка и его старших братьев и сестер велик). Невозможно применить эту гипотезу в случае с единственным ребенком в семье, рожденным поздно. Противоречат ей также данные, полученные на близнецах [4; 90]. По этой гипотезе у близнецов в силу их одновременного внутриутробного развития интеллект должен быть ниже, чем у одиночных детей, что, действительно, иногда наблюдается, особенно в раннем онтогенезе. Однако оказалось, что если близнец растет один (например, из-за ранней смерти второго близнеца), то его интеллект не отличается от интеллекта одиночно-рожденных. Следовательно, причина отставания — не в биологии пренатального периода, а в психологической ситуации постнатального развития.

2. Экономические гипотезы: первенец расходует большую часть «воспитательных ресурсов» семьи, остальным детям заботы, времени и денег родителей остается — с каждым следующим номером — все меньше и меньше. Как и физиологические, экономические гипотезы не помогают объяснить известных различий между единственными детьми в семье и первенцами, между живущими близнецами и близнецами, потерявшими пару, а также между детьми, рожденными с разными временными промежутками после предыдущих детей.

3. Генетические гипотезы: генетические факторы, безусловно, влияют на интеллектуальное развитие. Например, известно, что с возрастом матери, а также отца может повыситься вероятность мейотических нарушений. Но вряд ли будет верным предположение о том, что существуют генетические различия между детьми одних и тех же родителей в зависимости от очередности рождения. Поэтому генетические гипотезы также оказываются несостоятельными в объяснении наблюдаемых различий между детьми во всех указанных выше случаях.

4. Психологические гипотезы. Первенцы получают больше родительского внимания и больше взаимодействуют с родителями, чем позднерожденные дети, что и позволяет им быстрее развиваться интеллектуально.

Взаимодействие с родителями стимулирует более быстрое речевое развитие, чем взаимодействие с детьми. Первенцы всегда больше взаимодействуют с родителями, даже когда появляются следующие дети. После этого первенцы начинают, по-видимому, играть роль посредников между родителями и младшими детьми, по-прежнему больше других контактируя с родителями. Братья и сестры, разделенные небольшим интервалом рождения, схожи по ситуации воспитания с близнецами, что и сказывается отрицательно на их интеллектуальном развитии: известно, что, если близнецы больше взаимодействуют друг с другом, чем с родителями или другими детьми, может возникнуть отставание в психическом развитии. Подобные объяснения эффекта очередности рождения считаются наиболее состоятельными.

Исходя из такого рода предположений, Р. Зайонц и X. Маркус предложили модель интеллектуального развития, согласно которой в каждой семье складывается специфическая интеллектуальная обстановка, элементом которой является индивидуальный опыт каждого члена семьи [26]. Каждый член семьи влияет на всю семью целиком, а семья влияет на него. Из модели следует, что большего интеллектуального развития следует ожидать в малых семьях с большой разницей лет между сиблингами.

Модель интеллектуального развития выражается дифференциальным уравнением 1-й степени:

Mij(t)=Mij(t-1)+αt+λt,       (1)

где Mij(t) —уровень умственной зрелости, достигнутый в t лет i-м ребенком в семье из n членов, среди которых j детей. Сумма αt+λt выражает размер интеллектуального роста, накапливаемого ежегодно.

 

137

 

αt отражает рост, определяемый интеллектуальной средой семьи, а λt — ежегодный рост, определяемый особыми обстоятельствами развития последнего ребенка в семье.

В рассматриваемой модели предполагается, что влияние факторов среды на интеллектуальный рост ребенка неодинаково в различных возрастах. Так, появление сиблинга для ребенка 3 лет более значительно, чем для ребенка 12 лет, когда ребенок уже достиг определенного уровня умственной зрелости. Авторы модели интеллектуального развития предположили, что влияние конфигурации семьи на интеллектуальный рост задается так называемой сигмоидной функцией возраста, т. е. функцией вида где k— константа роста, а t — возраст. Таким образом, два слагаемых — αt и λt — выражены как взвешенные ежегодные прибавки в этой сигмоидной функции

 

где W1 и W2 —веса слагаемых, , τ —возраст ребенка, следующего за данным, Lt — индекс последнего ребенка, равный нулю для ребенка, который в t лет не имел младших сиблингов, и равный 1 в остальных случаях. Веса W1 и W2 представляют собой метрические вклады компонент в интеллектуальный рост и должны оцениваться в соответствии с экспериментальными данными и при использовании коэффициента корреляции Пирсона. Из возможных значений констант выбираются те, коэффициент корреляции которых достигает максимума. Константа k в f(t) и f(τ) должна быть также заранее оценена, она отражает скорость роста накоплений. Эта константа может быть различной для разных популяций, разных тестов, разных типов оцениваемых способностей.

В уравнении (2) интеллектуальная среда в семье представлена как квадратный корень из интеллектуальных уровней членов семьи. С помощью такого выражения оценивается больший вклад более старших членов семьи в интеллектуальную среду семьи. Знаменатель в этом уравнении отражает рост интеллектуальной среды при увеличении числа членов семьи, так как, действительно, среда, состоящая из четырех взрослых, богаче той среды, где имеется только один взрослый. Таким образом, прибавление взрослого улучшает качество интеллектуальной среды в семье, а прибавление ребенка ухудшает. С другой стороны, λt для последнего ребенка равна 0 (см. уравнение (3)) в связи с тем, что последний ребенок в семье всегда находится в худшем положении по сравнению с другими детьми, так как он не имеет возможности кому-то объяснять смысл слов, правила игр и др. А старшие дети с появлением нового члена семьи испытывают влияние двух факторов: с одной стороны, происходит обеднение интеллектуальной среды семьи из-за вхождения в нее маленького ребенка, а с другой, старшие дети начинают выполнять обучающую функцию, тем самым их умственный рост ускоряется, значение λt становится положительным. При этом действие первого фактора отрицательное, а действие второго — положительное. Но поскольку первый фактор сильнее, то в целом интеллектуальный рост старших детей на некоторое время замедляется. Р. Зайонц отмечает, что все же такой эффект наблюдается только тогда, когда старшие дети еще не достигли 14-летнего возраста.

Р. Зайонц пишет, что многие исследователи пытались проверять эту модель интеллектуального развития [28]. Часто выходило, что модель неверна. Однако Р. Зайонц, рассматривая эти работы, отмечает, что авторы избирали ошибочные методы проверки и поэтому получали совсем другие эффекты. Например, некоторые использовали линейные методы, тогда как эффекты очередности рождения нелинейны, другие не учитывали того, что эффекты очередности рождения связаны с возрастом.

Так, эффект очередности рождения может быть положительным, отрицательным и нулевым для одного и того же ребенка в разном возрасте. Если вначале интеллектуальная среда для ребенка-первенца гораздо лучше, чем для второго по рождению, то со временем положение постепенно меняется на противоположное, и интеллектуальная среда благоприятствует развитию второго ребенка. Р. Зайонц приводит пример: у первенца 8 лет, имеющего 4-летнего сиблинга, состав интеллектуальной среды такой: двое взрослых, а также один с умственным возрастом 8 лет и один с умственным возрастом 4 года. Через 4 года ситуация изменится: двое взрослых, один — 12 лет и один — 8 лет, что гораздо

 

138

 

благоприятнее уже для второго ребенка. Модель интеллектуального развития предсказывает отрицательный эффект очередности рождения для детей, протестированных в очень раннем возрасте, положительный эффект для детей от 4 до 9 лет, отсутствие эффекта для детей от 9 до 12 лет и затем возрастающий отрицательный эффект.

Не согласен Р. Зайонц также с теми авторами, которые предполагали, что эффект размера семьи есть простое следствие социально-экономического статуса. Большие семьи чаще имеют малый доход, и они же отличаются меньшими значениями интеллекта, значит, по логике этих авторов, уменьшение значений интеллекта — следствие более низкого социально-экономического статуса. В. Веландиа и др. [22], исследуя большую колумбийскую выборку, нашли, что эффект размера семьи наблюдается в хорошо обеспеченных семьях и отсутствует при наименьшем социально-экономическом статусе. Другие авторы получили обратный эффект. Е. Паге и Г. Грандон (см. [28]), исследуя американскую выборку, выделили из нее 25 % семей с наиболее высоким социально-экономическим уровнем, и в этой группе эффекта размера семьи найдено не было. Это же исследование упоминают в своем обзоре М. Вагнер и X. Шуберт [24]. Они отмечают, что в рассматриваемом исследовании семьи по размеру неравноценны: 75 % высокообеспеченных семей имеют по 2—4 ребенка, а такое же количество детей в малообеспеченных семьях встречается лишь в 44 % случаев. Поэтому, «комбинируя группы по социально-экономическому статусу, затруднительно обнаружить влияние размера семьи на умственные способности» [24; 66]. Р. Зайонц, однако, не считает ни первые, ни вторые данные противоречащими своей теории. Он утверждает, что, по всей видимости, в этих двух исследованиях эффект размера семьи был скрыт, сглажен положительными корреляциями с доходами семьи; возможно, сказались и культурные различия (колумбийская и американская выборки), что он наблюдал и в своих исследованиях [35].

Р. Зайонц утверждает, что предложенная им модель интеллектуального развития позволяет давать предсказания относительно уровня развития будущих поколений [29]. Его утверждения не голословны. Еще в 1976 г. он предсказал, что баллы по тесту школьных способностей будут убывать до 1980 г., так как до этого наблюдался заметный рост среднего размера семьи. И действительно, с 1964 по 1980 г. у американских учащихся баллы по тесту школьных способностей снизились со среднего значения 490 до 445. Р. Зайонц пишет, что это огромное понижение и оно не осталось незамеченным.

Многочисленные комиссии изучали этот вопрос и в качестве причин или факторов, влияющих на снижение интеллекта, были указаны наркотики, загрязнение среды, телевидение, ядерные испытания, искусственное питание, родительский недосмотр, слабость учительских кадров и др. Но хотя после 1980 г. изменений во влиянии этих факторов не произошло, стал наблюдаться рост баллов по тесту школьных способностей. Объясняется это, с точки зрения Р. Зайонца, только тем, что стала убывать рождаемость, а следовательно, стал меньшим размер семьи. Он предполагает также, что поскольку в последнее время наметился небольшой рост рождаемости, то после 2000 г. следует ожидать некоторого снижения оценок интеллекта, и по указанному тесту в частности. Автор теории считает, что на этот эффект не в силах повлиять даже серьезные изменения в системе образования. Они могут воздействовать только на интенсивность процесса, но в любом случае эффект размера семьи будет налицо.

Модель интеллектуального развития Р. Зайонца и X. Маркуса представляется нам наиболее разработанной концепцией, с позиций которой легко объясняются многие ранее замеченные явления: особое положение в интеллектуальном отношении единственных детей и последних детей в семье, близнецов, детей матерей-одиночек и др.

Концепция Р. Зайонца дала толчок новым исследованиям в этой области. Так, например, появились работы, в которых оцениваются взаимосвязи между очередностью рождения и творческими способностями [7], [11], [17]. М. Рунко и М. Баледа [17] пишут, что существуют три различные точки зрения на значение очередности рождения для творческих способностей: 1) первенцы менее способны, чем средние и младшие дети, так как они больше других детей в семье склонны к конформизму; 2) первенцы способнее средних и младших детей, в частности, в отношении беглости речи; 3) очередность рождения не влияет на творческие способности. М. Рунко и М. Баледа объясняют эти расхождения тем, что исследователи пользовались различными диагностическими методами, применяли разные аналитические аппараты, изучали выборки, разные в возрастном отношении и других аспектах.

 

139

 

В их собственном исследовании взята выборка, включающая способных и не способных к творчеству детей — учащихся V—VIII классов. Дети были обследованы с помощью набора различных тестов на креативность и интеллект (вербальные, визуальные и др.).

Результаты показали, что единственные дети имеют наивысшие тестовые значения, за ними следуют первенцы, затем самые младшие дети и, наконец, средние по порядку рождения дети. Имеет значение число сиблингов в семье: дети, у которых больше сиблингов, имеют большие тестовые значения, чем дети с одним сиблингом (кроме случаев с единственными детьми).

На первый взгляд эти результаты могут показаться противоречащими данным Р. Зайонца. Однако сами авторы исследования отмечают, что Р. Зайонц и X. Маркус изучали способности к обучению, а не творческие способности и, кроме того, они оценивали разницу в годах между сиблингами. В данном исследовании интервалы между рождениями детей не учитывались. Безусловно, необходимы дальнейшие исследования влияния семейных факторов на развитие творческих способностей, чтобы определить, насколько согласуется модель развития творческих способностей с моделью интеллектуального развития по Р. Зайонцу.

 

ВЛИЯНИЕ СЕМЬИ НА ЛИЧНОСТЬ И ПСИХИЧЕСКОЕ ЗДОРОВЬЕ

 

Соответствующих исследований не так много, так как влияние размера семьи на личность, во-первых, слабее, чем на интеллект, а во-вторых, изучать подобного рода влияния гораздо сложнее, требуются большие выборки и большие усилия. В своей основной массе исследования такого типа представлены в русле психоаналитической концепции, однако под этой рубрикой можно объединить ряд работ, в которых исследуются социальное поведение [2], [10], [12], позиции взаимодействия сиблингов [23], психологическая позиция сиблингов [13], социальная, в частности школьная, адаптация [5], супружеская адаптация, т. е. умение создать благополучные отношения с супругом(ой) [3] в зависимости от размера семьи и очередности рождения ребенка. Во всех этих работах речь идет о степени выраженности некоторых личностных качеств, проявляющихся в общении с другими людьми и обеспечивающих успех или неуспех общения.

В работе С. Джао и др. исследовались 993 ребенка в возрасте 4—6 и 9—10 лет [12]. Каждый ребенок оценивался по таким качествам, как настойчивость, умение контролировать свое поведение, подверженность фрустрации, кооперация, эгоцентризм, уважение к родителям. Результаты показали, что единственные дети более эгоцентричны, а дети, имеющие братьев и сестер, более настойчивы, легче кооперируются, больше уважают родителей. При этом профессия и образование родителей и количество поколений в семье не играют роли, указанная закономерность не изменялась в зависимости от этих факторов. К сожалению, в этой работе номер рождения ребенка не учитывался, но, судя по тому, что этот фактор специально не оговорен, можно полагать, что качества, более присущие детям, имеющим братьев и сестер, свойственны как первенцам, так и последним детям в такой семье.

Т. Берндт и др. наблюдали за поведением 35 детей приблизительно того же возраста — от 3 до 5,5 лет — дома и в детском саду. Они оценивали стиль взаимодействия детей со своими сиблингами и со сверстниками. Оказалось, что дети, у которых есть старшие сиблинги, и первенцы имеют различия в поведении. Дети со старшими сиблингами дома ведут себя более агрессивно, чем первенцы, а первенцы более доминантны в своем поведении. Авторы отмечают, что между поведением дома и в саду корреляций мало [2]. По данным других авторов, старшие сиблинги и в речевом взаимодействии более категоричны, директивны, чем младшие [23].

В работах психоаналитического направления утверждается, что психологическая позиция личности зависит от номера рождения ребенка в семье [13], [16] и что эта позиция впоследствии влияет на процесс установления контактов со сверстниками в школе [5] и на выбор супруги (а) [3]. Р. Каллагер и др. [5], отстаивая точку зрения А. Адлера, что номер рождения индивида влияет на школьную адаптацию и определяет стиль взаимодействия ребенка со сверстниками, провели исследование 679 детей, у которых имелись проблемы со школьной адаптацией, а многие даже нуждались в помощи специалистов. На основе информации об очередности рождения, собранной обо всех детях, испытуемые были подразделены на единственных, старших, младших и «промежуточных» детей в семье. Также была получена необходимая информация об успеваемости и адаптации этих детей в школе.

Результаты показали, что значительно большие сложности с адаптацией в школе — у «промежуточных» детей. У них также проявляется тенденция и к большим сложностям с успеваемостью, однако этот

 

140

 

тезис требует дальнейшей проверки, так как в данном исследовании по некоторым измерениям корреляции были незначимые. Авторы высказывают соображение, что значимость корреляций может отличаться в трехдетных семьях и в семьях большего размера. Поэтому, возможно, все корреляции с эффектом очередности рождения нужно оценивать в рамках конкретного размера семьи.

В статье Дж. Бирткнел [3] критически рассматривается теория М. Томана. Согласно этой теории, люди склонны выбирать брачного партнера по сиблинговому положению, которое должно быть дополнительным к их собственному сиблинговому положению. Когда это достигается, браки отличаются большей стабильностью и благополучием по сравнению с другими. М. Томан предполагал, что существуют определенные конфликты между теми, у кого не было в детстве опыта подчинения старшему сиблингу, и теми, у кого он был, а также между теми, у кого не было сиблингов противоположного пола, и лицами противоположного пола. Однако непонятно, что следует ожидать, если отношения брата с сестрой в детстве были конфликтными.

М. Томан предполагал, что индивид, находящийся в определенной сиблинговой позиции, неизменно приобретает некоторые личностные характеристики, и утверждал даже, что можно предсказать их, зная номер рождения человека. Не вызывает сомнения, как пишут авторы критической статьи, что люди часто предпочитают быть вместе с такими лицами, которые имеют качества, им самим недостающие. Так, ведомые индивиды лучше себя чувствуют с людьми, склонными к ведущей роли, неуверенные стремятся быть рядом с уверенными, робкие или скромные предпочитают брак с общительным и т. д.

Дж. Бирткнел и соавт. провели в Англии большое исследование по проверке этой теории. Выборка состояла из 1000 успешных и 1000 неуспешных браков. С помощью интервью у каждого испытуемого выяснялось: считает он свой брак счастливым или несчастливым, какова его позиция среди его сиблингов, какова позиция супруга (и) среди его (ее) сиблингов. Авторы составили таблицу всех возможных сиблинговых позиций, а затем таблицу всех возможных комбинаций этих позиций соответственно теории М. Томана (например, лица, имеющие только старших сиблингов, должны выбирать себе партнера среди лиц, имеющих только младших сиблингов, и т. п.). Был вычислен процент подобных комбинаций, ожидаемый по теории вероятности и реально наблюдаемый в исследуемой выборке. По теории М. Томана, наблюдаемое число подобных комбинаций должно было бы значительно превышать ожидаемое, а самый большой процент должен был бы наблюдаться среди счастливых браков. В результате, как пишут авторы, во всей выборке не было найдено значимой разницы между наблюдаемым и ожидаемым числом индивидов, состоящих в супружестве в соответствии с сиблинговой позицией. Среди лиц, состоящих в счастливых браках, только двое из четырех соответствуют предполагаемым комбинациям. Среди лиц, состоящих в несчастливых браках, наблюдаемые и ожидаемые числа соответствуют друг другу.

Таким образом, эти результаты опровергают теорию М. Томана. Однако указанные авторы считают, что, хотя универсально эта теория и не применима, в конкретных индивидуальных случаях ее можно использовать, например, когда супруги соответствуют друг другу по политическим убеждениям, интересам, религии, воззрениям, интеллекту, происходят из семей с одинаковым социально-экономическим статусом, т. е. когда уравнены прочие позиции.

Дж. Бирткнел и соавт. проверяли теорию М. Томана и на дружеских отношениях. Выборка состояла из 329 студентов университетов. Соответствия с теорией М. Томана здесь не обнаружено вовсе. В данном случае, впрочем, это можно объяснить тем, что друзей у студентов много, и они на этом этапе находятся как бы в поиске идеального для себя варианта, экспериментируя со многими.

В обзоре литературы по влиянию размера семьи на интеллект, заболеваемость, личность М. Вагнер и X. Шуберт указывают на следующие различия в личностных характеристиках: «...дети из больших семей... проявляют меньшую ориентировку в неопределенных ситуациях, более подозрительны к окружающим, чаще склонны к самоубийству... с большими потребностями в одобрении, чем дети из малых семей. В среднем у них более бедное самосознание и большая обидчивость. Они чаще проявляют конформизм, чем независимость, у них больше управления собой, чем выражения себя» [24; 68].

В этом же обзоре рассматривается ряд работ, в которых есть данные о том, что у детей из больших и малых семей диагностируются различные формы личностных отклонений. Детей из малых семей отличает повышенная тревожность, перерастающая

 

141

 

в более старшем возрасте в неврозы. Детей из больших семей отличает повышенная делинквентность; став взрослыми, они чаще совершают тяжкие преступления, более подвержены алкоголю и курению.

Более позднее исследование [14] подтверждает влияние размера семьи на личностные характеристики детей. Детей из больших семей отличает высокая степень подчинения и враждебности. В средних семьях дети более эмоциональны и экстравертированы. В малых семьях дети больше привязаны к родителям, больше индивидуализируются.

Имеются работы, в которых предпринимаются попытки разделить влияние на личность социально-экономического статуса семьи и размера семьи [24; 70]. Результаты показывают, что степень проявления некоторых личностных характеристик (интроверсия, тревожность) у детей зависит от социально-экономического статуса и размера семьи, причем зависимость эта обратная для первенцев и последних детей. Так, самые высокие интроверсия и тревожность наблюдались у первенцев в семьях с низким социально-экономическим статусом, а по мере повышения социально-экономического статуса семьи баллы интроверсии и тревожности снижались. У последних детей в семье, наоборот, интроверсия и тревожность растут вместе с социально-экономическим статусом. В других работах, где данные о социально-экономическом статусе не исследовались, утверждается, наоборот, что у более поздних по последовательности рождения испытуемых экстраверсия выражена отчетливее [18], а по шкале тревожности у первенцев показатели ниже, чем у третьих — пятых детей [18].

М. Вагнер и X. Шуберт [24] рассматривают данные ряда работ, в которых утверждается, что размер семьи влияет на состояние психического здоровья детей в семье. Например, шизофрения встречается чаще среди позднерожденных из больших семей. Указанные авторы предполагают, что причина этого кроется также в недостаточном общении с родителями, из-за чего ухудшается выделение Я. Помимо того что детям с последними номерами рождения количественно не хватает общения с родителями, в худшую сторону меняется ещё и качество этого общения: с увеличением количества детей в семье родители становятся более авторитарными, появляются грубость и стремление к физическим мерам наказания, мать из-за перегрузок чаще раздражается. Авторы, однако, склоняются к мысли, что такая картина наблюдается не во всех социальных слоях, однако это еще требует своей проверки.

Есть мнение, что причину различия между детьми следует искать не в поведении родителей [6]. Результаты этих исследований говорят о том, что мать ведет себя с детьми одного и того же возраста одинаково. Авторы исследовали 50 семей, когда детям было по году, с интервалом в 35 мес. Оценивались эмоциональные реакции матери, проявление внимания и контроль за ребенком во время кормления и свободной игры. Со всеми своими детьми в этом возрасте матери обращались очень сходно. Поэтому авторы пришли к выводу, что поведение матери не может быть источником заметных индивидуальных различий у детей. Но, возможно, постоянство материнского поведения сохраняется только по отношению к детям младенческого возраста, а по мере взросления детей появляются указанные М. Вагнером вариации в обращении матерей с детьми.

Подтверждение тому, что размер семьи влияет на психическое состояние, находим также у Л. Белмонт: «Единственные и последние дети подвержены большему риску психических расстройств, чем первенцы» [1; 101]. По мнению автора, это утверждение действительно для любого размера семьи. Как видим, в поле зрения Л. Белмонт попадают и единственные дети. И если, согласно распространенному мнению, в интеллектуальном отношении единственные дети выгодно отличаются от первенцев, с чем Л. Белмонт не согласна, то в отношении состояния психического здоровья они проигрывают первенцам. Следует отметить, что исследование Л. Белмонт имеет некоторые ограничения — проводилось оно только на юношах 19 лет (n = 400 тыс.), живущих в Нидерландах. Исследование состояло из трех частей: 1) изучение физического состояния юношей (вес, рост и др.); 2) изучение психических особенностей с помощью тестов Равена, арифметических и математических способностей, тестов на правописание и др.; 3) анкетирование и интервью для определения размера семьи, порядкового номера рождения, образования юноши, профессии отца и др. Л. Белмонт пишет, что, несмотря на специфически мужскую выборку, полученные результаты согласуются с результатами подобного исследования, проведенного в США на мужчинах и женщинах X. Бреландом [4].

Подводя итог рассмотрению зарубежных исследований семейных факторов и их влияния на процесс формирования индивидуальности детей, можно отметить, что накопленные

 

142

 

эмпирические факты привлекают все больший интерес психологов. Эффекты размера семьи и очередности рождения подтверждаются вновь и вновь и уже не вызывают сомнения. Что касается причин наблюдаемых эффектов, то здесь исследователи остаются на уровне догадок и предположений. Это отчасти объясняется трудоемкостью подобных семейных исследований из-за необходимости включать в исследования всех сиблингов в семье вместе с родителями и при этом учитывать множество факторов сразу: размер семьи, очередность рождения сиблингов, интервалы между рождениями, социально-экономический статус семьи и др.

Но, с другой стороны, эффекты размера семьи и очередности рождения легко регистрируются в больших выборках и часто «замаскированы» в малых выборках. Об этом же пишет Р. Пломин, анализируя модель интеллектуального развития, предложенную Р. Зайонцом: «Модель хорошо объясняет сводные данные (большие выборки), но, когда рассматриваются индивидуальные показатели, модель в состоянии объяснить на основе факторов порядка рождения и размера семьи менее чем 2% вариаций» [15; 105]. Поэтому можно предположить, что влияние семейных факторов на формирование индивидуальности специфично в каждом конкретном случае в зависимости от того, с какими другими факторами эти факторы вступают во взаимодействие. Этот вывод только подтверждает мысль о необходимости дальнейшего исследования этих эффектов.

 

1. Belmont L. Birth order, intellectual competence, and psychiatric status // J. of Individ. Psychol. 1977. 33(1). P. 97—104.

2. Berndt T., Bullet T. Effects of sibling relationships on preschoolers behaviour at home and at school // Devel. Psychol. 1985. 21(5). P. 761—767.

3. Birtchnell J., Mayhew J. Toman's theory tested for mate selection and friendship formation // J. of Individ. Psychol. 1977. 33 (1). P. 18—36.

4. Breland H. Family configuration and intellectual development // J. of Individ. Psychol. 1977. 33(1). P. 86—96.

5. Callager R., Conon E. Birth order and school adjustment problems // J. of Individ. Psychol. 1977. 33(1). P. 70—78.

6. Dunn J., Plomin R., Nettles M. Consistency of mother's behavior toward infant siblings // Devel. Psychol. 1985. 21(6). P. 1188—1195.

7. Eisenman R. Creativity, birth order, and risk taking // Bull. of the Psychonomic Society. 1987. 25(2). P. 87—88.

8. Gates L., Mable R. Birth order and its relationship to depression, anxiety, and selfconcept test scores in children // J. of Genetic Psychol. 1988. 149(1). P. 29—34.

9. Gibbs E., Teti D., Bond R. Infant-sibling communication relationships to birth-spacing and cognitive and linguistic development // Infant Behav. and Devel. 1987. 10(3). P. 307—323.

10. Goebel B. Relationships between social cognition and sibling constellations // J. of Hum. Behav. 1985. 22(2). P. 58—65.

11. Jarial G. Creativity and family size // J. of Education. 1983. 1(1). P. 13—17.

12. Jiao S., Ji C., Jing 0. Comparative study of behavioral qualities of only children and sibling // Child Devel.  1986. 57(2). P. 357—361.

13. Lohman J., Christensen 0. Psychological position and perceived sibling // J. of Individ. Psychol. 1985. 41(3). P. 313—325.

14. Narchal R. Family size and its effect on personality and adjustment // J. of Psychol. Res. 1986. 30(3). P. 156—160.

15. Plomin R. Development, genetics and psychology. L., 1986.

16. Reinhard H. Geschwisterkonstellation und Verhaltenstorung // Zeitschrift fur Individual Psychologie. 1984. 9(2). S. 116—127.

17. Runco M., Bahleda M. Birth order and devergent thinking // J. of Genetic Psychol. 1987. 148(1). P. 119—125.

18. Singh T. Birth order and age as the determination of extraversion // J. of Psychol. Res. 1985. 29(1). P. 21—23.

19. Taubman P., Berhman J. Effect of number and position of siblings on child and adult outcomes // Soc. Biology. 1986. 33(1—2). P. 22—34.

20. Teti D., Bond L., Gibbs E. Sibling-created experiences relationships to birth-spacing and infant cognitive development // Infant Behav. and Devel. 1986. 9(1). P. 27—42.

21. Teti D., Bond L., Gibbs E. Mothers, fathers, and siblings: A comparison of play styles and their influence upon infant cognitive level // J. of Behav. Devel. 1988. 11(4). P. 415—432.

22. Velandia V., Grandon G., Page E. Family size, birth order, and intelligence in a large South American sample // Amer. Educat. Res. J. 1978. 15. P. 399—416.

23. Tomasello M., Mannle S. Pragmatics of sibling speech to one-year-olds // Child Devel. 1985. 56(4). P. 911—917.

24. Wagner M., Schubert H. Family size: A review // J. of Genetic Psychol. 1985. 146(1). P. 65—78.

25. Weiss V. Psychogenetik, Humangenetic in Psychologie und Psychiatric. Beit. 12. Jena, 1982.

26. Zajonc R., Markus H., Markus G. The birth order puzzle // J. of Personality and Soc. Psychol. 1979. 37(8). P. 1325—1341.

27. Zajonc R., Bargh J. The confluence model: Parameter estimation for six divergent data sets on family factors and intelligence // Intelligence. 1980(4). P. 349—361.

28. Zajonc R. Validating the confluence model // Psychol. Bull. 1983. 93(3). P. 457—480.

29. Zajonc R. The decline and rise of schoolastic aptitude scores // Amer. Psychol. 1986. 41(8). P. 862—867.

 

Поступила в редакцию 2.II 1990 г.