144
ПРИНАДЛЕЖНОСТЬ К ГРУППЕ И
САМОВОСПРИЯТИЕ ЛИЧНОСТИ
Е. П. АВДУЕВСКАЯ
Вопрос о влиянии
субъективной принадлежности человека к какой-либо группе на особенности его
самовосприятия отражает один из аспектов фундаментальной проблемы взаимодействия
личности и ее социального окружения. Исследование объективных характеристик
этого процесса, изучение его «со стороны группы» стало уже традиционным
предметом для социально-психологического анализа. Однако, как отмечают ведущие
отечественные социальные психологи, в настоящее время перед этой областью
психологического знания встает задача «вторичного прочтения» [1],
[18] — «со стороны личности», обращение к анализу групповых
процессов и закономерностей с точки зрения их субъективного восприятия
участниками группового взаимодействия. В качестве одной из важных проблем
социально-психологических исследований
личности ставится проблема социальной детерминации ее психологического склада [18].
Интерес исследователей к тем
характеристикам индивидуального самосознания, которые отражают факт
субъективной принадлежности личности к какой-либо социальной общности,
характерен и для зарубежной, и для отечественной социальной психологии. Для
западноевропейской социальной психологии одним из его проявлений стал рост
исследований социальной идентичности личности [19—22],
имеющий в своей основе явление групповой принадлежности. Что касается отечественной
традиции, то понятие принадлежности имплицитно
145
содержится во многих исследованиях
группы: это работы по изучению субъективного образа группы [4],
[12], сплоченности коллектива [5],
эмоциональной идентификации и коллективистического самоопределения [3],
[13], 14]. Однако, как представляется, потенциальное содержание
понятия групповой принадлежности шире, чем те его — прямые или косвенные —
определения, которые используются в данных работах. Предметом анализа в них
являются либо принадлежность как когнитивная структура — солидарность с
групповыми целями, знание групповых норм, [22], либо
эффективная сторона принадлежности — «Мы-чувство», «сопричастность»,
«Мы-переживание» [8], [15], [16].
Часто задача определения данного понятия и не встает в силу того, что оно используется
как конечный объяснительный принцип в анализе других социально-психологических
феноменов (напр., [20]). Между тем исследование его во
взаимосвязи с другой переменной — самовосприятием — делает более детальный
анализ необходимым.
Как представляется, явление
групповой принадлежности может быть рассмотрено как социальная установка с
традиционной трехкомпонентной структурой. Правомерность такой точки зрения
отражена в некоторых современных зарубежных исследованиях социальной
идентичности [21]. В этом случае индивидуальная
принадлежность к группе может быть проанализирована как состоящая из
когнитивного, аффективного и поведенческого компонентов. Первый из них включает
в себя знание и разделение человеком групповых норм и целей; второй —
эмоциональную идентификацию с группой, чувство «Мы»; третий — готовность
человека к совместным формам деятельности для достижения групповых целей и
задач. Очевидно, что степень выраженности каждого из них может варьировать;
условно общая картина представлена на схеме:
Компоненты |
«–» |
«0» |
«+» |
Когнитивный |
Незнание групповых норм,
несогласие с групповыми целями, дискредитация групповых задач |
Индифферентное отношение к
групповым целям, нормам, задачам |
Знание групповых норм, разделение адекватно
осознаваемых групповых целей, позитивное отношение к групповым задачам |
Аффективный |
Отчужденность, непринятие группы, ощущение своей
ненужности, оторванность |
Отсутствие эмоционального отношения к группе |
Идентификация с группой, чувство слияния с ней,
чувство «Мы» |
Поведенческий |
Стремление уклониться от
взаимодействия, предпочтение индивидуальных форм деятельности |
Стремление использовать групповую
деятельность как средство достижения личных целей |
Готовность к совместным формам деятельности для
достижения групповых целей |
Прежде чем сформулировать
гипотезы нашего исследования, определим содержание, которое мы вкладывали в понятие
самовосприятия. Обращение к богатой традиции исследования образа Я и других
Я-категорий ([2], [11], [17]
и др.) показывает, что в целом самовосприятие может быть рассмотрено двояко:
как некоторый модус самосознания и как процесс. Тогда в эмпирическом
исследовании необходимо вести его изучение с точки зрения структурных
составляющих (образы Я и «Я в группе») и динамических характеристик (в качестве
таковых были выбраны дифференцированность, гибкость и конфликтность). Выделение
структурных составляющих базировалось на анализе имеющейся литературы,
отражающей общее выделение «Я-для-себя» и «Я-для-другого» (как правило,
исследователи выделяют Я и «Я социальное», «Я-истинное» и «Я-маска», «самость»
и «Я-в-роли» и т. п.). Выделение динамических характеристик было произведено по
аналогии с уже описанными в литературе характеристиками межличностного восприятия
[6] на основании их общей принадлежности к процессам
социальной перцепции. За показатели дифференцированности самовосприятия
брались, во-первых, с точки зрения параметричности, степень близости оценок
различных структурных составляющих Я (гомогенность), во-вторых, с точки зрения
дробности параметра, число реально используемых каждым респондентом градаций
шкалы при их оценке. Конфликтность понималась как способность к соединению в
образе Я противоречивых характеристик, за ее операциональный показатель
принималась количественная оценка автокорреляций между определениями Я,
имеющими полярные оценочные значения. Гибкость, отражающая способность человека
к изменению образа Я, измерялась путем вычисления значений коэффициентов
146
корреляций между баллами, в
которых оценивались все Я-образы.
В эмпирическом исследовании
проверялись следующие гипотезы.
1. Групповая принадлежность
как трехкомпонентная установочная структура проявляется в формах позитивной,
негативной, отстраненной, когнитивной, аффективной и поведенческой
принадлежности.
2. Структурные и
динамические особенности самовосприятия связаны с формой групповой
принадлежности респондентов: 1) в процессе установления возможных форм
принадлежности к группе изменения затрагивают в большей степени образ «Я в
группе» (групповую идентичность) и в меньшей — образ «Я сам» (персональную
идентичность); 2) связь динамических характеристик самовосприятия с возможными
формами групповой принадлежности носит взаимообратный характер: чем сильнее
выражена принадлежность к группе, тем ниже показатели дифференцированности,
конфликтности и гибкости самовосприятия и наоборот.
МЕТОДИКИ И ПРОЦЕДУРА
ИССЛЕДОВАНИЯ
Для анализа принадлежности к
группе использовался набор из трех методик. Для оценки когнитивного компонента
принадлежности был составлен специальный опрос-пик, каждый пункт которого
содержал по три возможных выбора, соответствующих отрицательной, нулевой и
положительной степени выраженности данного компонента. Для оценки аффективного
компонента принадлежности был составлен список суждений, обозначающих возможные
успехи и неудачи группы. Респонденты должны были определить свое отношение к
ним по пятибалльной шкале. Содержательная валидность обеих методик определялась
с помощью экспертной оценки. Для оценки поведенческого компонента
принадлежности использовался адаптированный к выбранному контингенту
респондентов опросник, составленный для изучения восприятия индивидом характера
своего взаимодействия с группой в групповой деятельности [7].
Для анализа структурных и
динамических особенностей самовосприятия был составлен список личностных черт
из 24 прилагательных, в котором «деловые», «коммуникативные» и «собственно
личностные» прилагательные были представлены в равных пропорциях, а для оценки
конфликтности самовосприятия было введено шесть слов с полярной оценочной
нагрузкой. Респонденты должны были оценить степень представленности данных
качеств по пятибалльной шкале в соответствии со следующими инструкциями: «Я
сам», «Я в отряде», «Каким бы я хотел быть».
Объектом исследования были
развивающиеся временные коллективы — отряды областного лагеря комсомольского
актива «Комсорг» им. А. Н. Лутошкина (Костромская обл.). Всего в исследовании
участвовали 150 человек (половина всех отрядов лагеря), после первичной
обработки данные анализировались по 122 участкам. Средний возраст
респондентов—15 лет (учащиеся IX классов как сельских, так и городских школ).
При выборе объекта мы исходили из того, что данный объект должен удовлетворять,
по крайней мере, двум требованиям. Во-первых, процесс установления групповой
принадлежности должен быть у потенциальных респондентов достаточно
эксплицированным. Изучение принадлежности к группе у членов новообразованных
коллективов — отрядов, формирующихся из ранее не знакомых между собой ребят,—
отвечало, как представляется, этому требованию. Во-вторых, встающая перед
респондентами задача на актуализацию имеющихся образов Я, задаваемая методикой
по изучению самовосприятия, должна быть релевантна в определенной степени их
собственной потребности в этом. Данному требованию удовлетворял сам возраст
респондентов, который традиционно выделяется исследователями как своеобразная
эпоха в становлении самосознания [10], [11].
К тому же особенности жизни подростков в лагере позволяют выявить изучаемые
характеристики образа Я в более «ярком» виде. С одной стороны, отсутствие
привычного окружения (школьного класса, компании друзей), неясность собственной
ролевой позиции, сомнения в возможной успешности своего самоопределения — в
общем, ситуация неопределенности, в которую попадает член новообразованной
группы, может способствовать более явному проявлению привычных стереотипов
самовосприятия. С другой стороны, как отмечается [9], именно
эта ситуация в дальнейшем активизирует работу по самопознанию, позволяя опробовать
новые роли, новые варианты поведения, «примерить» новые образы Я.
Исследование включало два
замера: через два-три дня после открытия лагеря и за два-три дня до его
окончания. (Вся смена составляла 25 дней.) В обоих случаях респондентам
давалась методика изучения особенностей самовосприятия; методики, направленные
на исследование групповой принадлежности, заполнялись только во время второго
замера.
147
РЕЗУЛЬТАТЫ ИССЛЕДОВАНИЯ И ИХ
АНАЛИЗ
Остановимся вначале на
результатах второго замера, полученных при использовании трех опросников по
выявлению когнитивного, аффективного и поведенческого компонентов групповой
принадлежности. Различная степень выраженности каждого из них у различных
респондентов и их сочетания позволили выделить шесть возможных форм групповой
принадлежности (отнесение каждого респондента к той или иной форме
производилось на основе индивидуальных коэффициентов):
1) позитивная (степень выраженности
всех компонентов положительна или два положительны, один равен нулю; условно
можно описать так: «Я знаю законы, по которым живет наш отряд, разделяю те
цели, которые он перед собой ставит; радуюсь его успехам и огорчаюсь при
неудачах; стремлюсь все делать вместе с отрядом»);
2) негативная (степень
выраженности двух любых компонентов отрицательна, а третий равен нулю; условно:
«Не знаю, зачем мы здесь собрались; мне не нравится отряд; ничего не буду
делать вместе со всеми»);
3) отстраненная (три или два
компонента имеют нулевые значения; условно: «Не знаю, по каким законам живет
наш отряд; безразлично отношусь к его успехам и неудачам; участвую в общих
делах из своих собственных интересов»);
4) когнитивная (когнитивный компонент
положителен, остальные два равны нулю или отрицательны; условно: «Я знаю законы,
по которым живет наш отряд, разделяю его цели и задачи, но мне он безразличен и
даже иногда чужд; я участвую в его делах ради достижения своих целей или не
участвую вовсе»);
5) аффективная
(эмоциональный компонент положителен, два равны нулю или отрицательны; условно:
«Не знаю, зачем мы тут собрались, и не стремлюсь что-либо делать для отряда,
хотя мне нравится, когда мы вместе, и я радуюсь и огорчаюсь вместе со всеми»);
6) поведенческая
(поведенческий компонент имеет положительное значение, два других — нулевые или
отрицательные; условно: «Не знаю, зачем мы собрались; и не всегда бываю
согласен с отрядными задачами; мне отряд безразличен, но я стремлюсь внести свой
вклад в его дела, предпочитаю делать что-либо вместе с отрядом»).
Наиболее многочисленными
оказались позитивная (20 % выборки), отстраненная (25 %) и поведенческая (24 %)
формы групповой принадлежности. Относительно малое (1/5 часть всей выборки)
итоговое число «принадлежных» своему отряду респондентов во многом было
неожиданным результатом. Представляется, что он может быть объяснен, во-первых,
особенностями самого лагеря (богатые традиции лагеря в целом, лагеря как
единицы; преобладание общелагерных дел над отрядными, оценка работы отрядов по
их участию в лагерной жизни и т.п.); во-вторых, особенностями самих методик, в
большей степени ориентированных на выявление элементов самоизоляции, чем
сопричастности.
Проведенная оценка различий
между выявленными формами групповой принадлежности по половому составу входящих
в них респондентов показала значимое преобладание девочек в позитивной и
поведенческих формах, а мальчиков — в негативной и отстраненной, т.е. девочки
оказались в целом более «принадлежными», чем мальчики. Представляется, что
объяснением этому факту служит не только и не столько пол как таковой, сколько
большее соответствие групповых норм женскому, а не мужскому стереотипу:
необходимость участия в «творческих делах», предполагающих определенный уровень
артистичности и экспрессивности поведения; в отрядных «огоньках», требующих
достаточной рефлексивности, опыта анализа межличностных отношений и т.п.
Таким образом, результаты
второго замера подтвердили первую общую гипотезу исследования.
Прежде чем перейти к
описанию и интерпретации результатов полученных по второй общей гипотезе,
посвященной анализу связи особенностей самовосприятия и групповой
принадлежности, отметим, что из исследуемых Я-образов значимо выделялся
«Я-идеальное». Для него были свойственны минимальные показатели
дифференцированности, конфликтности и гибкости независимо от формы принадлежности.
Также не наблюдалось какой-либо динамики в этих показателях от первого ко
второму замеру. Как представляется, малая вариативность идеального образа Я
наших респондентов могла быть обусловлена, во-первых, ситуацией высокоэффективного
восприятия в силу повышенной субъективной значимости самой задачи самоописания,
а во-вторых, их недостаточной когнитивной компетенцией, возникающей в силу
необходимости выбора из множества моделей «идеального Я».
148
Остановимся теперь на
динамических особенностях образов «Я сам» и «Я в отряде» по результатам первого
этапа исследования. Наиболее информативными оказались оценки этих подструктур Я
по личностным и коммуникативным качествам: именно по ним показатели
динамических характеристик самовосприятия принимали полярные значения
(максимальные или минимальные). В частности, наиболее гомогенно каждый из
респондентов воспринимал себя с точки зрения своих коммуникативных особенностей
— в этом случае его образ «Я в отряде» практически сливался с образом «Я сам».
Наименьшая гомогенность самовосприятия была свойственна респондентам при оценке
себя по личностным качествам — именно в этом случае образы «Я сам» и «Я в
отряде» выступали как различные.
Второй этап исследования
показал, что в целом от первого ко второму замеру произошло сближение этих двух
подструктур Я. При этом наблюдалось также общее сближение показателей
дифференцированности и конфликтности самовосприятия, причем по сравнению с
первым замером картина стала противоположной: дифференцированность и
конфликтность восприятия образа «Я в отряде» значимо превысила аналогичные
показатели для «Я сам». Это произошло в основном за счет динамики показателей
образа «Я в отряде», что является подтверждением первой частной гипотезы о
большей изменчивости групповой идентичности по сравнению с персональной. Другим
результатом, подтверждающим ту же гипотезу, явился факт различной гибкости этих
двух подструктур: показатели гибкости восприятия образа «Я в отряде» значимо
превышали аналогичные показатели для «Я сам».
Анализ результатов второго
замера показал, что связь особенностей самовосприятия и форм групповой
принадлежности респондентов имеет сложный характер. Так, респонденты с
позитивной и негативной формами групповой принадлежности имели максимальные
показатели гомогенности самовосприятия, а минимальные ее показатели были
свойственны респондентам с отстраненной формой принадлежности к группе.
Максимальными показателями дифференцированности самовосприятия обладали
респонденты с поведенческой формой групповой принадлежности; минимальную
дифференцированность различных Я-образов проявили респонденты с позитивной и
негативной формами принадлежности. Максимальные значения гибкости восприятия
образа «Я сам» наблюдались у респондентов с позитивной и негативной формами
групповой принадлежности, однако для образа «Я в отряде» максимальные показатели
гибкости были свойственны только «негативно принадлежным» участникам
эксперимента, у «позитивно принадлежных» респондентов, напротив, изменений в
своем первоначальном «отрядном» образе практически не произошло. Респонденты с
аффективной формой принадлежности к группе также обладали полярными значениями
гибкости самовосприятия — максимальными для образа «Я в отряде» и минимальными
- для образа «Я сам». Что касается последней динамической характеристики —
конфликтности, то сравнение респондентов с различными формами групповой
принадлежности по ее показателям было не очень информативным. Существенно
выделились на общем фоне лишь респонденты с когнитивной формой групповой
принадлежности, имеющие максимальные значения конфликтности восприятия образа
«Я сам».
Итак, полученные результаты
в целом подтвердили вторую общую гипотезу исследования о взаимосвязи
структурных и динамических особенностей самовосприятия и форм групповой
принадлежности. Также подтвердилась первая частная гипотеза о большей
изменчивости групповой идентичности в отличие от персональной. Однако, как
можно видеть, проверка второй частной гипотезы показала, что исследуемая зависимость
носит более сложный характер, чем это изначально предполагалось.
Так, вопреки предположению,
обнаружилось, что «крайности сходятся»: респонденты с позитивной и негативной
формами групповой принадлежности имели сходные особенности самовосприятия по ряду
параметров, а именно максимальные показатели гомогенности и минимальные —
дифференцированности и конфликтности. Первый из этих результатов, свидетельствующий
о фактическом слиянии образов «Я сам» и «Я в отряде» у этих респондентов,
согласуется, на наш взгляд, с данными исследований Дж. Марсиа, установившим
обратно направленную зависимость. Согласно ему, у подростков с «размытой»
идентичностью сильнее развит групповой конформизм (по [2]).
Дискредитация групповых норм и ценностей, отрицательное эмоциональное отношение
к группе и предпочтение индивидуальных форм деятельности в ущерб совместным,
свойственные «негативно принадлежным» респондентам, могут быть оценены в нашем
случае как проявления негативизма, своего рода «конформизма наоборот». Большая
дифференцированность
149
восприятия образа «Я в
отряде» по сравнению с образом «Я сам» у этих респондентов свидетельствует,
по-видимому, о том, что ситуация «непринадлежности» требует большей детализации
образа Я, отражающего ролевую позицию индивида. Интересно, что сходная
тенденция отмечалась и у другой группы респондентов, обладавших отстраненной
формой групповой принадлежности, т. е. находящихся в ситуации истинной
непринадлежности. Однако, в отличие от всех других участников эксперимента, им
была свойственна минимальная гомогенность самовосприятия, т. е. образы «Я в
отряде» и «Я сам» наиболее различно воспринимались именно ими.
Максимальные показатели
конфликтности самовосприятия свойственны респондентам с когнитивной формой
групповой принадлежности, что может быть рассмотрено как индикатор аффектации,
как определенный прием психологической защиты. Это представляется вполне
объяснимым в силу неблагополучной статусной позиции этих ребят: данную форму
групповой принадлежности составили респонденты с преимущественно низким уровнем
социометрического статуса.
Сравнение показателей
гибкости восприятия различных подструктур Я в зависимости от формы групповой
принадлежности также продемонстрировало сложный характер исследуемой
зависимости. Так, минимальная гибкость «отрядного» Я-образа респондентов с
позитивной формой принадлежности и максимальная образа «Я сам» лишь частично
согласуется с результатами, полученными в работах отечественных исследователей [17], согласно которым чем сильнее идентификация человека со
своей групповой ролью, тем большие изменения происходят в его образе Я.
Отмечавшаяся большая изменчивость обеих подструктур Я у «негативно
принадлежных» респондентов сочеталась с преимущественно низким уровнем
самооценки. Этот результат согласуется с данными других исследовании динамики
самовосприятия, показавших, что испытуемым с «негативным» образом Я свойственно
менее устойчивое самовосприятие в целом [2].
ВЫВОДЫ
1. Анализ явления
принадлежности к группе как трехкомпонентной установочной структуре показывает,
что объективный процесс включения человека в развивающуюся группу субъективно
может восприниматься и оцениваться по-разному: в форме позитивной, негативной,
отстраненной, когнитивной, аффективной и поведенческой групповой принадлежности.
Представляется, что этот факт свидетельствует об отсутствии унифицирующего
влияния группы (коллектива) на личность. В известном смысле он противоречит и
существующей в массовом сознании точке зрения о непосредственной определенности
индивидуальных особенностей человека характеристиками той общности, к которой
он принадлежит.
2. Становление форм
групповой принадлежности у членов развивающейся группы вызывает изменения в самовосприятии.
В большей степени они затрагивают групповую идентичность и в меньшей — персональную.
Проявление тех или иных динамических особенностей самовосприятия
(дифференцированности, гибкости, конфликтности) связано с формой групповой
принадлежности. Данная связь не имеет однозначного характера, однако для нее характерна
следующая тенденция: ярко выраженная, жесткая групповая принадлежность
независимо от своей направленности (негативной или позитивной) связана с
определенным упрощением образа Я, проявляющемся в его малой дифференцированности.
3. В раннем юношеском
возрасте существуют половые различия в проявлении той или иной формы групповой
принадлежности: девочкам свойственна преимущественно позитивная принадлежность
к группе, мальчикам — негативная или отстраненная.
4. С
психолого-педагогической точки зрения полученные результаты являются, на наш
взгляд, подтверждением положения о необходимости личностного опосредствования
воспитательных воздействий, осуществляемых в коллективе и через коллектив;
одним из путей подобного опосредствования может выступать становление той или
иной формы субъективной групповой принадлежности.
1.
Андреева Г. М. Место проблемы
личности в системе социально-психологического знания // Личность в системе
коллективных отношений / Под ред. А.А.
Бодалева и др. М., 1980. С. 13—15.
2.
Бернс Р. Развитие Я-концепции и
воспитание. М., 1986.
3.
Будасси С. А. Способ исследования
количественных характеристик личности в группе // Вопр. психол. 1971. № 3. С.
138—143.
4.
Данилин К. Е. Восприятие
межличностных предпочтений в группе: Автореф. канд. дис. М., 1984.
5.
Донцов А. И. Психология коллектива.
М., 1984.
150
6.
Жуков Ю. М. Точность и
дифференцированность межличностного восприятия: Канд. дис. М., 1981.
7.
Залюбовская Е. В. Преодоление
коммуникативных барьеров в условиях совместной деятельности: Канд. дис. М.,
1984.
8.
Золотнякова А. С. Взаимопонимание подростков
в процессе создания групповой общности // Проблемы психологии личности и коллектива
/ Отв. ред. П.А. Просецкий М., 1979. С. 149—164.
9.
Кирпичник А. Г., Ижицкий В. П. Летние
объединения старшеклассников. М., 1984.
10.
Кон И. С. Психология старшеклассника.
М., 1980.
11.
Кон И. С. В поисках себя: личность и
ее самосознание. М., 1984.
12.
Кроник А. М. Межличностное оценивание
в малых группах. Киев, 1982.
13.
Папкин А. И. Психологические исследования
проявлений эмоциональной идентификации личности в коллективе: Автореф. канд.
дис. М., 1975.
14.
Петровский А. В. Личность.
Деятельность. Коллектив. М., 1982.
15.
Родионова Е. А. Общение как условие
развитости личности // Психология формирования и развития личности / Отв. ред.
Л. И. Анцыферова М., 1981.
16.
Самсонов Р. М. Сопричастность как
психологическая категория // Материалы IV Всесоюзного съезда Общества психологов.
Тбилиси, 1971.
17.
Столин В. В. Самосознание личности.
М., 1983.
18.
Шорохова Е. В. Социально-психологическое
понимание личности // Методологические проблемы социальной психологии. Отв.
ред. Е. В. Шорохова М., 1975.
19. Тар Р. (ed.) Identite indiveduelle
et personalisation: production et affirmation de 1'identite. Toulouse: Privat,
1980.
20. Tap
P. (ed.). Identite's collectives et shanqements sociaux. Toulouse: Privat,
1980.
21. Weinreich
P. Psychodynamics of personal social identity: Identity: Personal and
sociocultural. N. Y., 1983.
22. Zavallloni
M. L'identite psychosociale: Un concept a la recherche d'une science //
Introduction a la psychology sociale / Moscovici S. (ed.). P. Larousse, 1972.
P. 246— 271.
Поступила в редакцию 12.V 1989 г.