Вы находитесь на сайте журнала "Вопросы психологии" в девятнадцатилетнем ресурсе (1980-1998 гг.).  Заглавная страница ресурса... 

56

 

К 100-ЛЕТИЮ СО ДНЯ РОЖДЕНИЯ С.Л. РУБИНШТЕЙНА

 

СТРАНИЦЫ ИСТОРИИ:

О ТОМ, КАК БЫЛ УВОЛЕН С.Л. РУБИНШТЕЙН

(ИЗ АРХИВА МГУ)

 

(Продолжение. Начало см. в № 4 за 1989 г.)

 

Этот материал является окончанием приуроченной к 100-летию со дня рождения С.Л. Рубинштейна публикации (начало см. № 4 за 1989 г.). Он представляет собой стенограмму (и некоторые другие документы) заседания ученого совета философского факультета МГУ им. М. В. Ломоносова, состоявшегося 12 апреля 1949 г., на котором было принято решение об отстранении профессора С.Л. Рубинштейна от заведования кафедрой психологии. Публикуемый текст отражает содержание выступлений и обсуждений второй половины заседания, которое происходило не в один день. Первая половина по неизвестным причинам в архив МГУ не поступила и, по-видимому, не сохранилась.

Остаются в силе примечания к тексту первой части публикации; особенностью этой части является то, что опущен значительный объем текста, содержащий критику взглядов профессора кафедры диалектического и исторического материализма З.Я. Белецкого и полемику вокруг этого вопроса, т.е. то, что не имеет непосредственного отношения к теме нашей публикации. Вместе с тем мы сохранили вводные к заседанию выступления (Соколова и А.Н. Скворцова), в которых присутствуют важные, на наш взгляд, общие определения, открывающие логическое пространство «жанра», подчинявшего себе так или иначе выступления всех участников заседания.

 

Стенограмма заседания, ученого совета философского ф-та

Московского государственного университета

 

12 апреля 1949 г.

 

(продолжение)

 

Председатель — проф. Берестнев1. Продолжаем наше обсуждение.

Тов. Соколов2. Вопросы борьбы с реакционной идеологией космополитизма, волнующие всю нашу советскую общественность, особенно остро стоят перед нами, работниками идеологического фронта.

Борьба с реакционным космополитизмом, являющаяся борьбой за пламенный советский патриотизм, выдвигается сейчас в качестве одной из важнейших задач и перед работниками философии. В борьбе против космополитизма мы применяем сейчас наше идейное оружие, и в этом свете мы перестраиваем всю нашу работу.

Обсуждение редакционных статей «Правды» и «Культуры и жизни» на ученом совете философского факультета Московского университета имеет первостепенное значение в деле борьбы

 

57

 

гнусной идеологии космополитизма, учитывая то огромное, может быть исключительное, место, которое занимает философский факультет университета в системе подготовки философских кадров в нашей стране.

Не случайным является и то обстоятельство, что в настоящем обсуждении вопросов борьбы с космополитизмом основное внимание уделяется работе кафедры диалектического материализма, кафедре марксистско-ленинской философии, которая должна быть ведущей на факультете и должна задавать тон во всей теоретической жизни факультета. Так должно быть, но, как показывает уже и настоящее обсуждение и весь опыт, вся работа философского факультета не так обстоит в действительности. В действительности работа кафедры диалектического материализма самое слабое место работы философского факультета. Более того, именно на этой кафедре допущены наиболее крупные промахи и провалы, последствия которых самым отрицательным образом сказываются не только в деятельности факультета. Когда вне университета говорят о кафедре диалектического материализма, как правило, имеют в виду почти исключительно ее заведующего проф. Белецкого.

При ближайшем рассмотрении уже сейчас, на предшествующем заседании ученого совета, обнаруживается, что кафедра диалектического  материализма не представляет собой монолитного единства; оказывается, на этой кафедре существовала долго некая скрытая оппозиция, которая только теперь высказывается откровенно, со всей остротой критики и самокритики.

Тов. Скворцов3. Товарищи, за последние пять лет Центральный Комитет нашей партии и товарищ Сталин неоднократно помогали ученым нашей страны, и в частности работникам философской науки, правильно решать основные задачи, стоящие перед советской наукой. Центральный Комитет помогал нам вскрывать и бороться с отступлениями от марксизма-ленинизма, указывая на опасность враждебных течений, имевших место на том или ином участке идеологического фронта.

Весной 1944 г. Центральный Комитет партии вскрыл и осудил грубейшие ошибки авторов III тома истории философии. Летом 1947 г. Центральный Комитет и секретарь ЦК А.А. Жданов помогли работникам философской науки раскритиковать ошибки в книге тов. Александрова и наметить пути развития философии в период перехода от социализма к коммунизму в нашей стране. Еще раньше тов. Жданов выступил по вопросам идеологии, вскрыв ошибки в журналах «Звезда» и «Ленинград», тем самым дал программные установки в работе ученых идеологического фронта.

Весной 1948 г. тов. Жданов выступил на совещании советских композиторов; а в августе 1948 г. Центральный Комитет партии и лично товарищ Сталин помогли раскритиковать идеализм в биологической науке — вейсманизм, морганизм и обеспечить полное развитие биологии Мичурина — Лысенко и тем самым еще раз указали, что советская наука есть народная наука, что она должна служить советскому обществу, должна помогать советскому народу быстрее построить коммунистическое общество.

Последний документ нашей партии, опубликованный в газетах «Правда» и «Культура и жизнь», обсуждавшийся за последние недели нашей советской общественностью и обсуждаемый нами сегодня на ученом совете факультета, имеет важное политическое и практическое значение для нашей страны. Партия указала нам на необходимость разгрома агентов американского империализма, безродных космополитов, поставивших себе целью принижать советскую науку, искусство и их представителей. Космополиты служат грязным целям американского империализма, подготавливающего

 

58

 

войну против Советского Союза и стран народной демократии. Космополиты — это презренные антипатриоты. За последние недели была вскрыта враждебная деятельность космополитов в литературной критике, истории, была вскрыта вредная деятельность в области философии Кедрова, Крывылева, Розенталя, Селектора и других.

Тов. Гальперин. Я должен выразить свое полное неудовлетворение выступлением Сергея Леонидовича [Рубинштейна] на прошлом заседании ученого совета. Мне представляется, что Сергей Леонидович не понял в основном, о чем идет речь, когда критикуют его книги, и так как речь идет о вещах, которые для всех нас очень важны и которые должны иметь решающее значение для всех нас, то надо прямо сказать, в чем тут дело.

Сергей Леонидович изобразил дело так, что главные недостатки книги в том, что в ней недоработаны некоторые вопросы и из этой недоработки возникают некоторые недостатки. Это, так сказать, в теоретической части. Между тем надо прямо сказать, что речь идет не о недоработке некоторых вопросов, а о том, что вся эта система порочная, не наша, не советская система. Дело не только в том, что в отношении фрейдизма не дано политической оценки его роли сейчас в Америке. Дело заключается в том, что автор как будто очень радикально критикует фрейдизм, а в конце концов его принимает, принимает основное понятие фрейдизма о влечении. Это все равно как если бы формальные генетики критиковали бы свои позиции, а потом сказали бы что понятие гена все-таки надо оставить, тогда как это не действительность, а ложное понятие о действительности.

И это не единичный случай. Дело заключается не в том, что в решении психофизической проблемы нужно вопрос об отношении психики и мозга дополнить вопросом об отношении психики и идеологии; дело не в том, что Вы недостаточно решили вопрос об отношении психики и идеологии, а дело в том, что Вы эту проблему поставили так, как она стоит в буржуазной психологии. Ведь в марксизме это решается совсем иначе, у нас не возникает психофизической проблемы как особой проблемы. Почему Вы думаете, что, когда говорят, что мышление есть свойство высокоорганизованной материи, это менее определенно, чем если Вы скажете, что это существует в каком-то единстве?

И вот у Вас выходит так: Вы ставите вопрос об отношении психики и мозга как двух самостоятельных вещей, которые затем нужно специально соединять. Конечно, они никак не соединяются. Это с самого начала порочная, буржуазная постановка вопроса. Вы помните, я об этом когда-то говорил.

Эти несколько примеров говорят о том, что тут дело в том, что берется буржуазная по существу дела постановка проблемы и затем ее пытаются улучшать, приспосабливать к нам. Конечно, это порочно по существу и ничего из этого не может получиться. Вот откуда вытекает высокая оценка целого ряда буржуазных направлений, и по этому поводу предъявляли справедливые претензии. Почему давалась высокая оценка [гештальтпсихологии] и фрейдизму. Я должен признать, что тут есть своя логика, и логика заключается в том, что в системе буржуазной психологии эти направления действительно представляли собой значительное явление; конечно, в системе буржуазной психологии [гештальт]психология действительно заметное явление и фрейдизм крупное явление.

Когда Вы давали с исторической точки зрения такую оценку, в этом была своя логика, и дело не в том, чтобы эту логику смазывать, а дело в том, чтобы занять другие позиции в психологии, при которых не будет речи о том, чтобы эти отдельные течения внутри буржуазной психологии оценивать как незначительные или значительные. И вот откуда недооценка русской психологии, опять-таки, по-моему, из того факта, что Вы имели в виду ту психологию, которая существовала в царской России формально

 

59

 

в университетах. Эта буржуазная психология царской России, конечно, не заслуживает хорошего поминания, а вот психология, которая была в трудах революционных демократов, в трудах Сеченова, Павлова,— тут у Вас несколько больше сказано, а все-таки недостаточно, а в трудах революционных демократов [она] недооценивается. Почему? Потому что с точки зрения старой  психологии  не было специальных исследований у Чернышевского,— значит, у него и психологии нет. Во всем есть своя логика, и нужно понять, что это существенно, надо стать совсем на другую точку зрения, выйти из этой системы буржуазной психологии, а не поправлять отдельные части.

Нужно учесть, что была психология буржуазная, которая не заслуживает доброго слова, сама себя не считает наукой. Как-то мы говорили, что она стала экспериментальной, но [она] не успела стать экспериментальной, как начался ее кризис и разложение. А мы считали ее наукой большой и не считали наукой то, что не выступало в специальных психологических исследованиях. Эта точка зрения, которая должна подвергнуться коренному пересмотру.

Вы говорили, что работаете над книгой. Это хорошо, но не надо говорить о каком-то следующем издании книги, а надо прежде всего понять, что эта борьба с космополитизмом означает коренное освобождение от буржуазной идеологии; надо понять всю серьезность и принципиальность этого шага. Поэтому мне представляется, что Ваше выступление в прошлый раз еще не свидетельствовало о достаточном понимании того изменения позиций, того осознания своей качественной особенности и своего лица, к которому мы должны прийти. Вот то, что я считал нужным сказать по поводу этого выступления.

Тов. Леонтьев. В своем докладе, посвященном борьбе с космополитизмом, проф. Берестнев совершенно правильно поставил вопрос о неблагополучных участках в работе на нашем факультете и о прямых срывах. Говоря о таких неблагополучных участках, докладчик указал, в частности, на кафедру психологии, сотрудником которой я являюсь.

Об этом неблагополучии подробно говорил здесь и руководитель кафедры С.Л. Рубинштейн. Однако, на мой взгляд, проф. Рубинштейн в этом своем выступлении представил положение на кафедре в неправильном, ложном свете. Я думаю, что совет должен составить себе верное представление об этом положении, и считаю своей обязанностью по мере моих возможностей остановиться на этом вопросе, чтобы дать несколько другое понимание (и защитить его здесь) о положении на кафедре, являющейся главной для целого отделения.

Серьезные неблагополучия на кафедре и отделении — это факт, о котором говорят уже не первый год. Должен с огорчением заметить, что об этом говорят не только на факультете, не только на отделении, а стали говорить все чаще и в других учреждениях, заинтересованных в подготовке наших молодых советских психологических кадров. Сергей Леонидович признал, что такое неблагополучие в работе кафедры существует. Он несколько раз и настойчиво это подчеркнул, я бы даже сказал, политически ставя акцент на этом положении. Но вот, как представляется Сергею Леонидовичу суть этого неблагополучия. Я записал пункты, которые свидетельствуют, по его мнению, об этом неблагополучии. Это отсутствие теоретического семинара, который имел место в прошлом на IV курсе. Сейчас, это ликвидировано. Далее речь шла о перебоях с курсом истории русской психологии вследствие болезни одного из профессоров. Остается вопрос о практических занятиях, но сейчас это положение выправляется.

Вот, собственно, что касалось положения кафедры по организации учебной работы.

Далее шла речь о состоянии критики на кафедре, об этом я скажу несколько дальше.

Я думаю, что это не совсем так. Конечно, факт, что не было курса

 

60

 

истории русской психологии в прошлом году; справедливо, что нужно было вводить семинар, справедлива критика в смысле мало удовлетворительной постановки практических занятий и т.д., но ведь, товарищи, это не суть дела, это отдельные симптомы критики, в которых лишь выражается некоторое действительное положение на кафедре. Мне кажется здесь С.Л. Рубинштейн делает серьезную ошибку: он принимает отдельные менее или более существенные проявления сути дела за самую суть. Мне кажется, что это не только неверное, но и опасное понимание, потому что из него следуют определенные [недостатки], они заостряют внимание только на этих отдельных более или менее важных мелочах, [но] закрывают глаза на действительные причины, которые порождают эти отдельные явления. Об этом говорил П.Я. Гальперин. Из критики теоретической, я имею в виду «Основы общей психологии», так же точно взяты отдельные положения, отдельные формулировки, отдельные недостатки, но закрывают глаза на суть, породившую эти отдельные ошибочные положения, эти отдельные ложные формулировки.

Вот почему я говорю об этой ошибке как о центральной, с которой нельзя жить, нельзя дальше перестраивать работу, нельзя дальше развивать дело, потому что борьба с этими отдельными пунктами не обеспечивает ликвидацию основного коренного положения вещей.

В чем же заключается это основное коренное положение, чем характеризуется в общих основных чертах положение на кафедре? Я прибегну к кратким, но достаточно резким формулировкам.

Я думаю, что и С.Л. Рубинштейн и присутствующие здесь товарищи понимают, почему я встаю на этот путь, чтобы противопоставить свое понимание тому пониманию вещей, которое я считаю ложным. Я думаю, следует признать, что работа кафедры как научного коллектива, ведущего сложную — на пятикурсовом отделении, причем на каждом курсе от первого до последнего ведется специальный предмет,— сложную работу по чтению курса психологии в различных формах и вариантах,— что эта работа, как и научная работа кафедры, не организована до сих пор. Несмотря на то что кафедра существует уже шестой год, кафедра не представляет собой коллектива научных и педагогических работников, она не стала таким коллективом, она не существует и сегодня в качестве такого коллектива.

Нельзя сказать, что об этом не говорилось. Говорилось. И Сергею Леонидовичу об этом говорилось в связи с его докладом, который слушался в прошлом году весной. Это отмечалось в прениях по докладу с полной очевидностью. Речь шла о том, что кафедра по сути дела в своей научной и педагогической работе оказывается как бы вне руководства. Я не хочу сказать: без него.

Указывалось совершенно справедливо, и это остается справедливым и теперь, через год, что отдельные, даже серьезные, вопросы возникают на кафедре в каком-то неорганизованном, как это принято говорить, порядке. Я не могу подобрать более выразительного слова. Поясню свою мысль. Надо сказать, что кафедра не занималась обсуждением таких больших ответственных политических документов, как решение сессии ВАСХНИЛ, статьи в газетах «Правда» и «Культура и жизнь» по вопросу, который мы обсуждаем сегодня, по вопросу о космополитизме.

Я хочу спросить Вас: а как проходили на кафедре эти обсуждения? Очень осторожно и скромно? Я должен ответить: «формально». Или еще резче: «как-то совсем замкнуто, так что не развертывалась, по существу, работа вокруг этих документов огромного политического значения». Не было в этом отношении идейной жизни кафедры.

И здесь, мне кажется, в оценке этого положения руководителем кафедры проф. Рубинштейном, задача которого бороться за исправление такого рода недостатков, снова обнаруживается некая коренная ошибка. Только в этом случае она приобретает

 

61

 

несколько иную форму. Я хочу со всей ясностью сказать, что у меня такое впечатление, что Сергей Леонидович считает, что все эти трудности, неудачи в организации педагогической научной работы, в недостаточной активности кафедры вокруг больших проблем, которые ставит партия, зависят от того, что не с кем работать, что создана какая-то пустота вокруг Сергея Леонидовича на кафедре. Скажу прямо, Сергею Леонидовичу кажется, что это организовали вокруг него работники кафедры. Возникает ложная, порочная в практическом отношении теория внешних злых воль. Сергей Леонидович считает, что те товарищи, которые не участвуют в работе кафедры, не чувствуют себя на месте на кафедре, однако в других коллективах оказываются на высоте и не получают таких упреков.

Вот посмотрите, мощная кафедра и по количеству, и по квалификации своих сотрудников. Что сделала кафедра за пять лет? Ведь практически, если не встать на формальный путь оценки, почти ничего. Теперь, если мысленно прикинуть продуктивность коллектива в целом. Она учитывается несколькими десятками работ. Я имею в виду не два-три, а пять-шесть десятков работ. Как будто силой отгоняют эту продуктивность с этого участка! Это объективное положение, и вот мне кажется, что здесь причина есть. Она заключается в том, что не организовано и не налажено сотрудничество.

Я бы сказал, что это не случайное тоже явление, это проявление основных линий, которые надо до конца продумать, найти и уничтожить. Мне кажется, что это то самое, что как-то отделяло кафедру в ее руководстве от самого большого у нас в Союзе Института психологии, который расположен в том же здании. Это то же самое, что говорят о секторе философии. Я скажу это на собрании. Об этом ведь говорят в кулуарах — «бастион на Волхонке», но почему не бастион на Кудринке? Что-то замкнутое, что-то отделенное от широкого советского научного психологического коллектива. Это очень серьезное обвинение, которое я не могу не сформулировать по чувству долга.

Эта же линия в других формах выражается в тех явлениях, о которых много говорили,— об отношении к критике со стороны студентов. Я бы предпочел сказать — о взаимоотношениях со студенческой средой.

Сергей Леонидович категорически отверг обвинение в зажиме критики, которая идет со стороны студентов. Формально я не стал бы возражать против такого отвода, который дал Сергей Леонидович. Может быть, формально и невозможно указать конкретные действия, которые можно было бы так серьезно и резко квалифицировать, но вот в чем дело. Ведь в общении со студентами, в отношении того, что они думают, что их привлекает, что они высказывают, добродетель руководителя заключается вовсе не в том, чтобы находить неверные формулировки, неверные положения, даже отдельные частные заблуждения. Мне кажется, главное заключается в том, чтобы именно в качестве руководителя, человека, гораздо более вооруженного, чем этот молодой, только начинающий психолог, пройти через этот частокол, иногда даже и через эти отдельные ложные, неправильные, наивные вещи, с тем чтобы суметь взять ту настоящую тенденцию, которая почти всегда имеется. Имеется она несомненно, и об этом как-то сказал Сергей Леонидович даже и в той работе, пример которой он приводил в прошлый раз. Помочь эту тенденцию развивать — вот в чем тут дело.

Я не думаю, что правильно употреблять такое выражение, какое употребил Сергей Леонидович: «надо вправлять мозги». Нет, мне кажется, не это слово и не это отношение есть отношение педагогического руководства.

Нужно сказать (на этом я заканчиваю), что, когда Сергей Леонидович призывал нас к тому, чтобы работать на кафедре без внутренних трений,— это его буквальное выражение, которое я себе записал,— восстановить единство нашего отношения к делу, понимания общности задач, я думаю,

 

62

 

что этого призыва недостаточно. Надо спросить себя, а на какой же основе эту работу вести без трений, т.е. нужно договориться раньше о том, что же должно обеспечить эту нормальную, уж не знаю — без трений ли, но действительно нормальную коллективную научно-педагогическую работу кафедры. Я думаю вовсе не без трений иногда, ибо эти трения в форме критики и самокритики, напротив, необходимы, но трения другого рода, конечно, должны быть уничтожены.

В заключение я хотел бы остановиться в двух словах на теоретической стороне дела. Мне показалось (вернее, я убежден в этом), что та же самая линия, то же непонимание проявляется и в отношении к «Основам общей психологии» и к критике этих основ. Дело обстоит таким образом, что очень серьезная, хотя во многом недостаточная критика «Основ общей психологии» была дана уже почти два года тому назад. Надо сказать, что в заключительном слове Сергей Леонидович недостаточно внимательно отнесся к этой критике. Он говорил, что поработал над этой критикой. Я не буду говорить о том, что эта работа пока осталась неизвестной, но у меня возникает сомнение, шла ли эта работа в том направлении, в каком это нужно в связи с имевшейся критикой.

Я внимательно прислушивался к тому, что было сказано [об] «Основах» в смысле критики этой книги, и признаться не услышал ничего такого, чего не слышал бы два года тому назад. Сергей Леонидович встал на путь сравнения текстов «Основ» и того, что он сейчас по поводу данного текста думает, как он данное положение понимает. Думаю, что этот метод порожден тем же неправильным положением вещей.

Дело в том, что здесь, по-видимому, Сергей Леонидович твердо стоит на позиции необходимости изменения отдельных положений и эта позиция закрывает перед Сергеем Леонидовичем картину общей линии.

Я не ожидал даже такого рода настойчивого проведения этой линии неверных, неточных или могущих вести к ошибкам формулировок. Я не ожидал этого потому, что в ответ на очень острую критику, которая была дана в докладе проф. Каирова4, Сергей Леонидович выступил и хотя в очень общей форме, но все же соглашался с тем, что в его книге имеется линия, выражающая по существу дела линию ошибок космополитического порядка.

Еще хочу коснуться одного вопроса, о котором говорили и здесь, и на других собраниях. Это вопрос об отношении, которое выражено в этой книге к развитию советской психологии и к современной советской психологии.

Я об этом говорю потому, что Сергей Леонидович отвел те упреки, которые ему в этом отношении делались и делаются. Он, в частности, указал в качестве такой несправедливости на оценку отношения к работам советских психологов, какая дается иногда применительно к «Основам», но привел в качестве примера упрек, брошенный проф. Смирновым на том же собрании. Оказалось, говорит Сергей Леонидович, когда я записал фамилии тех, кого не цитировал, пришел домой, вспомнил, оказывается, они упомянуты.

Опять та же самая единая линия. Разве суть в том, упомянут кто-то или нет, суть вопроса заключается в том, как использованы эти работы, что эта книга стоит в советской психологии совсем прочно, есть в ней, в этой книге,— позвольте такое выражение употребить — чувство локтя в едином советском коллективе или нет. И то, что товарищи говорят — не процитированы такие-то работы, а оказывается они процитированы, но так, что правы те, кто говорит, что не процитированы, потому что только процитированы, а не об этом речь идет. Не число цитат надо подсчитывать и особенно не число ссылок или имен, указанных в алфавитном указателе.

Я бы сказал так: не то, чтобы полное игнорирование этих работ. Автор «Основ» учитывает работы, которые

63

 

делаются у нас в Советском Союзе, но отношение к этим работам не есть отношение, которое воспринимает эти работы как свои, т.е. как работы большого, различного по направлениям и мнениям коллектива. Здесь само использование имеет какой-то справочный характер или — даже сильнее — характер простого использования, потребительский, так сказать; это очень резко сказано, я готов смягчить последнее выражение, но суть дела заключается в этом.

Я хочу прийти к некоторым выводам. Я думаю, что, сохраняя эту общую линию, о которой я сейчас говорил по необходимости резко, нельзя будет выправить тех серьезных недочетов, того серьезного положения в отрицательном смысле, которое создалось на отделении. Я думаю, что при этих условиях путем отдельных исправлений нельзя исправить дело по-настоящему.

Тов. Берестнев. Хочу коснуться некоторых вопросов, указать на общие организационные практические выводы, какие следуют из обсуждаемого вопроса. Обсуждение вопросов борьбы против антипатриотической, космополитической идеологии и ее носителей и в других областях науки, и у нас здесь позволило выявить целый ряд крупных существенных недостатков в работе отдельных кафедр, выявить корни ошибок, недостатков, извращений, а также наметить пути устранения недостатков, пути мобилизации нашего коллектива на преодоление этих ошибок, на ликвидацию последствий этих ошибок и развертывания нашей работы на основе большевистской партийности, которая обеспечит разрешение нами важнейшей задачи воспитания молодых кадров в духе советского патриотизма, в духе преданности Родине, в духе непримиримости ко всем проявлениям чуждых нам вредоносных идей и взглядов, в духе непримиримости ко всем извращениям марксистско-ленинской теории.

При обсуждении у нас резкой критике и разоблачению подвергалась деятельность руководителей кафедры диалектического материализма и ее отдельных работников. Выясняя сущность извращений, ошибок, вульгаризации, которые имели место на кафедре и в воспитательной и учебной деятельности отдельных членов кафедры, выступавшие товарищи указывали на необходимость решительного изменения положения на кафедре, перестройки ее работы, укрепления ее новыми кадрами, укрепления ее руководства, создания таких условий, при которых у нас на факультете и в университете было бы невозможно появление каких-либо отклонений и вульгаризации марксистско-ленинской теории.

Здесь, где такой сознательный коллектив, такая боевая комсомольская организация, не могут быть допустимы никакие проявления оппортунизма, извращений, ошибок, отклонений от марксистско-ленинской теории. Мне кажется, что большая работа, которую проделали весь наш коллектив, наша партийная и комсомольская организации, стоявшие во главе этого обсуждения, позволит обеспечить правильное, большевистское воспитание нашего студенчества в духе советского патриотизма, большевистского интернационализма и непримиримости к проявлениям буржуазной идеологии.

Здесь указывали на необходимость решительного перелома на кафедре психологии, ибо линия руководства этой кафедры не обеспечила проведения всех решений Центрального Комитета, всех указаний, которые вытекали из дискуссии ВАСХНИЛ. Не обеспечило это руководство и дружной работы профессорско-преподавательского состава, не обеспечило необходимого уровня идейного, патриотического воспитания, не обеспечило кадров ученых. Не была развернута научная работа. Это свидетельствует о том, что руководство кафедры не отвечало тем задачам, которые поставлены перед нами в деле воспитания кадров.

Порочность концепций проф. Рубинштейна и методов работы кафедры настолько очевидна, что выступление

 

64

 

проф. Рубинштейна, в котором он пытался найти оправдания, объективные причины положения на кафедре, не удовлетворило ученый совет.

И выступавшие здесь товарищи требовали решительной перестройки работы кафедры и высказывали сомнения в том, что проф. Рубинштейн сможет эту перестройку совершить, требовали решительного укрепления руководства этой кафедры.

 

*

 

Те соображения, которые высказывались здесь о работе кафедры логики, и критика, которой подверг себя руководитель этой кафедры, являются выражением доброго желания, доброго намерения найти пути и средства исправить создавшееся там положение, и наш коллектив должен потребовать от кафедры решительного подъема идейного содержания работы, решительной перестройки работы, устранения недостатков и ошибок, которые были отмечены.

 

Приказ

по Московскому ордена Ленина государственному университету

им. М. В. Ломоносова № 159

 

Москва                                                                                                   27 апреля 1949 г.

 

В связи с критикой научной деятельности профессора С.Л. Рубинштейна на ученом совете философского факультета освободить его от обязанностей заведующего кафедрой психологии философского факультета МГУ, оставив в должности штатного профессора той же кафедры.

Назначить заведующим кафедрой психологии профессора той же кафедры Б.М. Теплова, переведя его на полную ставку с 23 апреля с.г.

Просить Министерство высшего образования утвердить освобождение проф. Рубинштейна от обязанности зав. кафедрой и назначение на эту должность проф. Теплова.

 

Ректор Московского университета

академик А.Н. Несмеянов



1 Берестнев Владимир Федорович — профессор кафедры диалектического и исторического материализма, декан философского факультета МГУ по совместительству (с 23 февраля 1949 г.).

2 Соколов — архив и редакция не располагают сведениями об этом участнике заседания

3 Скворцов Александр Павлович — преподаватель кафедры диалектического и исторического материализма философского факультета МГУ по совместительству.

4 Каиров Иван Андреевич — действительный член АПН РСФСР (1944), президент АПН РСФСР (1946—1967), министр просвещения РСФСР в 1949—1956 гг.