53

 

СТЕРЕОТИПЫ МУЖЕСТВЕННОСТИ —ЖЕНСТВЕННОСТИ И «ОБРАЗ Я» У ПОДРОСТКОВ

 

В.Е. КАГАН

 

Половая дифференциация относится к числу тех универсальных явлений, которые так или иначе изучают все науки о человеке [11]. Бурные дискуссии о биологической или социальной детерминации психологии половых различий, выдержанные в духе сначала альтернативной редукции социального к биологическому, а затем — наоборот, начинают уступать место пониманию психосексуальной дифференциации как процесса биосоциального: в отсутствие биологически заданных программ развития половая социализация просто не имела бы предмета, но реализация врожденных программ в свою очередь

 

54

 

невозможна вне социализации, определяющей как саму возможность развития, так и социально-культурные векторы психосексуальной дифференциации [6], [7]. Отмечая, что с начала 30-х гг. внимание советских психологов к проблеме связи полового созревания с развитием личности было недостаточным, Т.И. Юферева [18] подчеркивает важность изучения представлений о мужественности—женственности и их генезиса у подростков. Проведенные ею исследования [16], [17] хорошо согласуются с основными положениями междисциплинарной сексологии [11] и приводят к выводу о том, что половозрастные закономерности формирования представлений и установок мужественности—женственности являются прежде всего закономерностями усвоения и присвоения, интериоризации существующих в культуре полоролевых стереотипов, проявляющихся в непосредственном поведении людей. Этот вывод подтверждается и исследованиями «образа Я» у подростков [13], [14].

Динамическая вариативность полоролевых стереотипов на современном этапе стала предметом специального внимания. Даже в традиционных, «повторяющихся» культурах, представлявших собой сакрализованные проекты и программы образа жизни [15] и отводивших половой социализации роль введения подрастающих мальчиков и девочек в клишированное с прошлого будущее, социальные половые стереотипы были правилами, допускающими исключения. В условиях прогрессирующей полоролевой демократизации эти исключения сами становятся правилом, описываемым термином «психологическая андрогинность». Первоначально она понималась как сочетание у индивида высоких показателей по ортогональным ролевым измерениям мужественности и женственности, имеющее адаптивное значение [20]. Постепенно понимание психологической андрогинности расширилось до представления о ней как о многомерной интеграции «женских» эмоциональности и фантазии и «мужских» рациональности и активности, эмансипации обоих полов, не сводимой к борьбе женщин за равенство с мужчинами в маскулинно ориентированном обществе, о философском принципе отказа от дуализма «мужское — женское», о новой холистической теории личности [19].

При всей своей прогрессивности полоролевая демократизация несет с собой и немало трудностей: потребности в новых отношениях между полами опережают способность к установлению, поддержанию и развитию этих новых отношений, которые к тому же постоянно корректируются жизненной практикой. Это не может не сказываться на половой социализации подрастающих поколений. По мере динамики НТР с присущими ей миграцией и «взрывом» влияния средств массовой коммуникации сфера проявлений традиционных этнокультурных, в том числе и полоролевых, стереотипов сужается [4], и процесс этого сужения идет от центра к периферии. Возникают сложные коллизии взаимодействия традиционных и новых полоролевых стереотипов, резко актуализирующие подчеркнутую В.С. Агеевым [1] потребность в сравнительно-культурных исследованиях половой стерео-типизации. Без таких исследований региональная дифференциация программ полового воспитания и просвещения, значение которой в условиях нашей многонациональной страны мы подчеркивали ранее [6], [7], будет определяться в лучшем случае интуитивно-умозрительными посылками здравого смысла.

Сказанное определило задачу настоящего исследования как изучение стереотипов мужественности—женственности и «образа Я» у подростков в трех таких различающихся регионах страны, как Ленинград, Казахская ССР (Джамбул) и Молдавская ССР (г. Новые Анены)1. Обследовано 289 подростков: одной из 112 учащихся массовых школ Ленинграда (53 мальчика: 24 — Х и

 

55

 

29 — VII класс; 59 девочек: 29 — X, и 30—VII класс), 93 учащихся английской спецшколы Джамбула (45 мальчиков: 22—Х и 23—VII класс; 48 девочек: 23 — Х и 25 — VII класс), 84 учащихся русской школы г. Новые Анены (44 мальчика: 25—Х и 19— VII класс; 40 девочек: 20 — Х и 20 — VII класс). Выбор групп определялся правилом, согласно которому чем меньше этнодемографическая дистанция, тем более существенны различия сопоставляемых явлений, а чем она больше, тем более существенно их сходство [3]. Объединение испытуемых VII и Х классов (младших и старших подростков, или, по принятому в психологии делению, подростков и юношей—девушек) продиктовано стремлением уменьшить влияние возрастного фактора и тем самым ярче проявить влияние культурных стереотипов пола.

Все испытуемые в условиях группового обследования по набору 7-балльных шкал «Личностного дифференциала» [2] оценивали понятия «большинство мужчин», «большинство женщин» и «Я». Шкальные оценки каждого понятия были подвергнуты факторизации по методу главных компонент с последующей ротацией (расчеты выполнены на ЭВМ ЕС-1060 О.Я. Пановко и А.Р. Сейсяном) в группах мальчиков, девочек и региональных смешанных по полу группах. Это дало возможность сопоставить общеполовые и региональные, когортные особенности изучавшихся характеристик у подростков. Получено 28 факторных матриц (в статье анализируется часть из них), объясняющих 58,9—78,7 % общей дисперсии. Матрицы содержали по 7—9 факторов; мы ограничимся анализом первых трех факторов, доля которых в общей информативности составляла 37,2—80,6 % и позволяла, таким образом, считать их основными. Учитывались только факторные веса, соответствующие порогу вероятности р < 0,001, что позволило практически исключить из рассмотрения случайные результаты.

Чтобы проследить общеполовые, выявляющиеся в разных культурных условиях особенности, мы сопоставили данные по группам мальчиков и девочек, включавших учащихся Ленинграда и Джамбула (табл. 1).

Стереотип мужественности в восприятии мальчиков включает в себя позитивные инструментальные характеристики (решительный, независимый, энергичный, сильный, уверенный, деятельный), образующие 1-й фактор, и как бы их изнанку — негативные эмоционально-коммуникативные характеристики, образующие 2-й и 3-й факторы (непривлекательный, враждебный, раздражительный, черствый, эгоистичный, несправедливый, неискренний). При этом характеристика «эгоистичный» входит в оба негативных фактора.

В стереотипе мужественности у девочек на первый план выходят эмоционально-коммуникативные характеристики: они составляют основу 1-го фактора, окрашивают 2-й и определяют 3-й. Все три фактора как бы нанизаны на магистральные характеристики (деятельный, добрый, отзывчивый), в отличие от более автономных факторов у мальчиков.

Стереотип женственности у мальчиков представлен во всех трех факторах позитивными, преимущественно эмоционально-коммуникативными характеристиками. У девочек же позитивные эмоционально-коммуникативные характеристики дополняются инструментальными (1-й и 2-й факторы), и лишь 3-й фактор, представленный негативным полюсом шкал, приближается к традиционному стереотипу женственности как не-мужественности.

Сравнивая данные по полу испытуемых, отметим несколько существенных моментов. Стереотипы женственности у них более сходны, чем стереотипы мужественности. У мальчиков стереотипы мужественности и женственности более дифференцированы между собой, чем у девочек. Негативные характеристики включены в стереотипы «своего пола», причем у мальчиков это выражено резче, что может быть связано как со спецификой реакций эмансипации в диаде сын — отец, так и с присущей этому возрасту романтизацией полового самосознания [12],

 

56

 

благодаря которой стереотипы противоположного пола представлены исключительно позитивными характеристиками. Стереотипы у девочек опираются больше на эмоционально-коммуникативные, а у мальчиков — на инструментальные свойства личности.

Таблица 1

 

Стереотипы мужественности и женственности и «образ Я» (по трем факторам) у подростков разного пола

 

Шкалы

«Большинство мужчин»

«Большинство женщин»

«Я»

мальчики

девочки

мальчики

девочки

мальчики

девочки

1

2

3

1

2

3

1

2

3

1

2

3

1

2

3

1

2

3

+ Обаятельный — непривлекательный —

-74

+33

+35

-60

+43

— Слабый — сильный +

+60

+46

-43

+ Разговорчивый — молчаливый —

+63

-73

+86

— Безответственный — добросовестный +

+71

+44

+76

-71

+ Упрямый — уступчивый —

-74

— Замкнутый — открытый +

-69

+81

+ Добрый — эгоистичный —

-33

-56

+54

+32

+81

+52

+41

+73

-70

— Зависимый — независимый +

+70

+44

+ Деятельный — пассивный —

+48

+48

+39

+71

+76

+31

— Черствый — отзывчивый +

-41

+33

+58

+45

-43

+43

+33

-65

+ Решительный — нерешительный —

+75

+72

+80

+46

-49

+74

— Вялый — энергичный +

+68

+73

+47

+60

+52

+36

+51

+ Справедливый — несправедливый —

-55

+78

+74

+82

+58

-70

— Расслабленный — напряженный +

-64

-75

+ Суетливый — спокойный —

-37

+44

+ Уверенный — неуверенный —

+59

+80

+57

-41

+79

— Нелюдимый — общительный +

+36

+79

-74

+35

+80

+ Честный — неискренний—

-55

+63

+66

+39

+84

+67

-69

+39

— Несамостоятельный — самостоятельный —

+42

+74

+37

-61

+ Раздражительный — невозмутимый —

+62

-53

-67

+68

 

Отмеченные особенности прослеживаются и в факторных структурах «образа Я», которые, однако, не представляют собой клише половых стереотипов. 1-й фактор отражает возрастную негативизацию «образа Я», но у мальчиков он образован в основном инструментально - атрактивными,

 

57

 

а у девочек — эмоционально-коммуникативными свойствами. Эта оппозиция, хотя и в смягченном виде, прослеживается во 2-м и 3-м факторах, имеющих уже позитивный характер. И мальчики и девочки воспринимают себя, опираясь на общий круг личностных свойств (из 16 задействованных в «образе Я» шкал 13 совпадают), но оценивая их противоположным образом (10 из 13 общих шкал). «Образ Я» совпадает со стереотипом мужественности у мальчиков и женственности у девочек лишь по половине задействованных шкал, т. е. строится не только на психологии черт, но и — в большей мере — на психологии отношений и стилей деятельности.

Следующим этапом работы было сравнение региональных стереотипов вне зависимости от пола испытуемых, что давало возможность оценки присущих подростковой субкультуре когортных [10] установок мужественности—женственности (табл. 2).

У ленинградских подростков обращает внимание близость стереотипов мужественности и женственности, ориентированных почти исключительно на позитивные коммуникативно-деловые качества, и особое место среди них искренности (такова, по нашему мнению, психологическая транскрипция слова «честность» как антонима «неискренности»). Искренность вместе с добротой, решительностью, добросовестностью связывают все три фактора стереотипа мужественности в общий блок, который можно обозначить как «надежность». Факторы стереотипа женственности более автономны. Если 1-й фактор стереотипа женственности представлен эмоционально-коммуникативными свойствами, то в стереотипе мужественности они дополняют инструментальные характеристики, так что стиль деятельности «весит» больше, чем его эмоциональное содержание. 2-й фактор как бы зеркален по отношению к 1-му: в стереотипе мужественности на первый план выходят эмоциональные, а женственности — инструментальные характеристики. 3-й фактор передает специфику стереотипов через смысловые оттенки: открытость и искренность — в мужском, общительность и разговорчивость в женском стереотипе и т. д. В целом структура основных факторов согласуется с тенденцией полоролевой демократизации и связанной с ней психологией сотрудничества.

У джамбулских подростков 1-й фактор по существу выражает традиционные стереотипы, противопоставляя инструментально-силовые характеристики мужественности эмоциональным характеристикам женственности. 2-й фактор представлен негативными свойствами, что с учетом выраженной дихотомии по 1-му фактору не выглядит неожиданным и представляет собой как бы изнанку стереотипов. Но качество негативности различно: в стереотипе мужественности она оценивается по центробежному (враждебность), а женственности — по центростремительному (эгоистичность) вектору. Наконец, 3-й фактор продолжает и дополняет содержание 1-го: в стереотипе мужественности это дополнение инструментальности эмоциональностью, женственности — наоборот. Дихотомизация мужественности и женственности подчеркивается тем, что многие шкалы входят в их стереотипы с разным знаком. Но это дихотомизация отдельных черт, а не стереотипов, представленных аддитивными комплексами: инструментальность и эмоциональность в мужественности, эмоциональность и инструментальность в женственности. Эта аддитивность и объединяет половые стереотипы ленинградских и джамбулских подростков.

В молдавской группе структура половых стереотипов сложнее. Все три фактора обоих стереотипов биполярны, представляя собой возможные противоположности проявлений мужественности и женственности. В стереотипе мужественности факторы связываются в единую структуру такими сквозными свойствами, как сила, эгоистичность, несправедливость, неискренность. В стереотипе женственности подчеркнута социально-ролевая вариативность ее проявлений: так, разговорчивость и активность в комплексе

 

58

 

Таблица 2

 

Стереотипы мужественности –– женственности у подростков разных регионов

 

Шкалы

Ленинград

Казахстан

Молдавия

«Большинство мужчин»

«Большинство женщин»

«Большинство мужчин»

«Большинство женщин»

«Большинство мужчин»

«Большинство женщин»

1

2

3

1

2

3

1

2

3

1

2

3

1

2

3

1

2

3

+ Обаятельный — непривлекательный —

-74

+65

+80

— Слабый — сильный +

+40

+75

+54

+52

-38

+ Разговорчивый — молчаливый —

+71

+33

+52

-48

— Безответственный — добросовестный +

+49

+49

+67

+73

+78

+75

+ Упрямый — уступчивый —

+68

+52

+55

— Замкнутый — открытый +

+69

+44

+63

+ Добрый — эгоистичный —

+50

+65

+77

+48

-82

-59

-54

— Зависимый — независимый +

+35

+60

+ Деятельный — пассивный —

+56

+35

-63

-44

+45

— Черствый — отзывчивый +

+48

+80

+69

+81

+ Решительный — нерешительный —

+49

+32

+84

+82

+69

-79

+71

— Вялый — энергичный +

+34

+56

+70

+70

-68

+ Справедливый — несправедливый —

+77

+68

+80

-78

-46

-40

-37

+51

— Расслабленный — напряженный +

+39

+68

-36

+ Суетливый — спокойный —

+64

+ Враждебный — дружелюбный —

+59

+38

-75

+76

-71

+ Уверенный — неуверенный —

+78

-44

+71

-48

+78

— Нелюдимый — общительный +

-34

+79

+64

+58

+ Честный — неискренний—

+32

+40

+57

+57

+47

-52

-73

+33

-48

-54

-42

— Несамостоятельный — самостоятельный —

+45

+48

+61

+53

+ Раздражительный — невозмутимый —

-79

 

с уверенностью (2-й фактор) противостоят молчаливости в комплексе с враждебностью (3-й фактор) и пассивности в комплексе с несправедливостью (1-й фактор). По ряду отдельных черт стереотипы мужественности и женственности полностью или частично противоположны (прежде всего по силе—слабости,

 

59

 

решительности—нерешительности, вялости—энергичности, расслабленности—напряженности, враждебности—дружелюбию). Эти сложные, порой противоречивые соотношения отдельных черт в целостных стереотипах оттесняют на второй план различия в стилях деятельности, что существенно отличает молдавскую группу от лениградской и джамбулской.

Если надежность сделанных выводов обеспечена использованием высоко-достоверных (р< 0,001) параметров, то их валидность нуждается в подтверждении, которое — с учетом адаптивных аспектов психологической андрогинности — можно получить при анализе и сопоставлении «образов Я».

Когортные сравнения (табл. 3) выявляют значительные различия. Трудно недооценить близость первых двух факторов «образа Я» ленинградских подростков с существующими у них стереотипами мужественности и женственности. Это не значит, что у ленинградских подростков «образ Я» абсолютно свободен от негативных фиксаций и лишен внутренних противоречий (последние представлены в структуре 3-го фактора). Но близость «образа Я» к демократизированным полоролевым стереотипам указывает на то, что ленинградские подростки проходят этап возрастной социализации и адаптации к миру взрослых в полоролевом плане менее напряженно, чем джамбулские. «Ключевыми» свойствами позитивной стороны «образа Я» ленинградских подростков выступают эмоционально-коммуникативные характеристики (общительность, отзывчивость).

«Образ Я» джамбулских подростков складывается преимущественно из негативных свойств (1-й и 2-й факторы), отражающих прежде всего эмоциональное самовосприятие, а стержневым свойством, объединяющим инструментальный позитивный 3-й фактор со взаимосвязанными 1-м и 2-м, оказывается контраст пассивности и активности. Положительный и отрицательный полюса  «образа Я» у ленинградских и джамбулских подростков прямо противоположны по месту и удельному весу, что указывает на меньшее адаптивное напряжение в условиях демократизированных и большее — в условиях традиционных дихотомических половых стереотипов.

Но сама по себе дихотомичность стереотипов еще не является окончательным прогнозом напряженности социализации, о чем говорит структура «образа Я» у молдавских испытуемых. Позитивный когортный «образ Я» представлен преимущественно инструментально-поведенческими свойствами (1-й и 2-й факторы). По сравнению с двумя предыдущими группами «образ Я» складывается из менее дифференцированных и не связываемых в единую структуру факторов, в целом сходных с позитивными аспектами полоролевых стереотипов или опирающихся на отрицание негативных аспектов. Это самоутверждение подростка, противостояние тому, что он не приемлет во взрослых носителях полоролевых стереотипов, отличает молдавских испытуемых от двух остальных групп.

Описанные особенности «образа Я», как представляется, нельзя оценивать альтернативами «хорошо — плохо», «адаптивно — дезадаптивно». Этапное, тактическое адаптивное напряжение, хотя и намечает векторы риска дезадаптации, проявляется в той мере и таким образом, как это необходимо для интериоризации существующих в данной культуре полоролевых стереотипов и стратегической адаптации во взрослом полоролевом мире.

Важным представлялся вопрос о том, можно ли переносить представления об общеполовых, «усредненных», свойственных мальчикам и девочкам двух разных регионов, особенностях «образа Я» на некий третий регион; от ответа на него во многом зависит дифференциация программ и методов полового воспитания в различных регионах страны. Мы сопоставили особенности «образа Я» молдавских мальчиков и девочек, с одной стороны, и общие для ленинградских и казахстанских мальчиков и девочек особенности (см. табл. 1 и 3), с другой. Они демонстративно различаются по

 

60

 

Таблица 3

 

«Образ Я»  у подростков разных регионов

 

Шкалы

Ленинград

Казахстан

Молдавия

все испытуемые

девочки

мальчики

1

2

3

1

2

3

1

2

3

1

2

3

1

2

3

+ Обаятельный — непривлекательный —

-58

+78

+87

— Слабый — сильный +

+61

+65

+53

+ Разговорчивый — молчаливый —

+76

-77

+34

-69

+85

— Безответственный — добросовестный +

+56

-59

+45

+54

+69

+ Упрямый — уступчивый —

+81

— Замкнутый — открытый +

+77

-73

+34

+ Добрый — эгоистичный —

+66

-33

+76

+82

— Зависимый — независимый +

-53

-53

+ Деятельный — пассивный —

-83

-66

+33

— Черствый — отзывчивый +

+51

+38

-49

-67

+60

+ Решительный — нерешительный —

+65

+77

+71

— Вялый — энергичный +

-65

-59

-39

+ Справедливый — несправедливый —

+73

— Расслабленный — напряженный +

+64

-53

+ Суетливый — спокойный —

-33

+59

+ Враждебный — дружелюбный —

+67

 

61

 

 

Шкалы	Ленинград			Казахстан			Молдавия
							все испытуемые			девочки			мальчики
	1	2	3	1	2	3	1	2	3	1	2	3	1	2	3
+ Уверенный — неуверенный —		+35				+46	+87				+90		+56	+49
— Нелюдимый — общительный +	+68	+81		-77								+82
+ Честный — неискренний—					-73				+40			-67			-81
— Несамостоятельный — самостоятельный —						+79		+73					-76
+ Раздражительный — невозмутимый —										+81

 

степени содержательного наполнения, дифференцированности и объединенности в общие сопряженные системы факторов. Различаются они и качественно. Так, из общих для сравниваемых групп шкал примерно 1/3 у девочек и 1/2 у мальчиков представлены противоположными полюсами.

Сопоставление полоролевых стереотипов и «образов Я» в половых и региональных группах в целом показывает, что отмечаемое всеми исследователями как закономерность большее воспитательное давление на мальчиков имеет различающиеся социокультурные векторы: от дихотомичности, связанной с различно мотивированной психологической напряженностью, в условиях традиционных стереотипов до аддитивности мужественности и женственности с уменьшением психологической напряженности в условиях полоролевой демократизации.

Представленный материал хорошо согласуется с современным подходом к проблеме сознания, расширяющим его онтологию до бытия [5]. Существующие в культуре полоролевые стереотипы выступают как фактор поло-ролевой социализации так и постольку, как и поскольку они представлены в сознании — его рефлективном (отношение к действительности) и бытийном (отношение в действительности) слоях, т. е. так и постольку, как и поскольку они становятся субъективной психической реальностью. Проведенное исследование подчеркивает существенно важную сторону отмечавшегося нами ранее [8], [9] «полового субъективизма» в восприятии полоролевых стереотипов: преимущественные инструментальность мужского и эмоциональность женского стилей поведения преломляются в призме доминирующих у мальчиков инструментального и у девочек эмоционального стилей восприятия. Благодаря этому полоролевые стереотипы у подростков характеризуют одновременно и задаваемые культурой стандарты мужественности—женственности и полоспецифические особенности рефлективного слоя сознания подростков.

Прослеженные региональные, когортные и половые особенности самосознания в связи с полоролевыми стереотипами показывают, что в динамике полоролевой социализации у мальчиков и девочек разных регионов возникают качественно различные пути социальной адаптации и факторы риска дезадаптации — психологической и социальной. Поскольку этнодемографическая, этносоциальная и этнопсихологическая дистанции полоролевых стереотипов в различных регионах страны могут быть и значительно больше представленных

 

62

 

в нашем исследовании, особую актуальность обретает уже затронутый выше вопрос о необходимости разработки дифференцированных региональных программ и методических аспектов психогигиены и психопрофилактики, полового воспитания и просвещения. Это тем более так, что региональные различия касаются не только полоролевых стереотипов, но и общего рисунка отношений в системе «культура — взрослые — подростки». Начавшаяся компьютеризация, в частности школы, позволяет использовать обследования, подобные проведенному, для обоснования дифференцированных программ и как методический прием в курсе «Этика и психология семейной жизни», когда проведенное в классе и самостоятельно обработанное учащимися обследование становится материалом обсуждения и ролевых игр.

В заключение заметим, что ситуативно понятное заострение внимания на подростковой сексуальности, которой посвящена преобладающая часть литературы, по существу своему паллиативно. Соотношение полоролевых и сексуальных стереотипов, самосознания — вопрос особый. Но вне реалистического адекватного представления о психологии мужественности—женственности и интериоризации полоролевых стереотипов в той группе или культуре, к представителям которой обращается воспитание, теряется сама возможность оптимальной адресной личностной апелляции, без которой самые верные направления сексуального воспитания и самые благие намерения воспитателей рискуют в лучшем случае не достигнуть цели. Это в полной мере относится и к работе по подготовке к ответственному супружеству и родительству, в становлении которых, как мы уже показывали [9], существенное место занимают полоролевые стереотипы и особенности «образа Я».

 

1. Агеев В. С. Психологические и социальные функции полоролевых стереотипов // Вопр. психол. 1987. № 2. С. 152—158.

2. Бажин Е. Ф., Эткинд А. М. Личностный дифференциал (методические рекомендации). Л., 1983. 12 с.

3. Байбурин А. К. Этнические стереотипы поведения // Общественные науки. 1986. № 2. С. 125—136.

4. Бромлей Ю. В. Очерки теории этноса. М., 1983. 412 с.

5. Велихов Е. П., Зинченко В. П., Лекторский В. А. Сознание как предмет изучения // Общественные науки. 1988. № 1. С. 85—103.

6. Исаев Д. Н., Каган В. Е. Психогигиена пола у детей: Руководство для врачей. Л., 1986. 336 с.

7. Исаев Д. Н., Каган В. Е. Половое воспитание детей: медико-психологические аспекты. Л., 1988. 160 с.

8. Каган В. Е. Половые аспекты индивидуальности // Психологические проблемы индивидуальности. Вып. 2. М., 1984. С. 109—112.

9. Каган В. Е. Семейные и полоролевые установки у подростков // Вопр. психол. 1987. № 2. С. 54—61.

10. Кон И. С. Эстафета поколений // Коммунист. 1987. № 4. С. 93—104.

11. Кон И. С. Введение в сексологию. М., 1988. 320 с.

12. Общая сексопатология: Руководство для врачей / Под ред. Г.С. Васильченко. М., 1977. 487 с.

13. Прихожан А. М. Изучение «образа Я» у подростков и юношей в аспекте их подготовки к семейной жизни // Психологические проблемы воспитания детей в семье и подготовки молодежи к семейной жизни. М., 1980. С. 79—92.

14. Прихожан А. М. Анализ содержания «образа Я» в старшем подростковом возрасте у учащихся массовых школ и школы-интерната // Возрастные особенности психического развития детей / Под ред. И.В. Дубровиной, М.И. Лисиной. М.: Б.и., 1982. С. 137—158.

15. Сидоренко В. Ф. Наука, техника, культура: проблемы гуманизации и социальной ответственности (Материалы «Круглого стола») // Вопр. филос. 1989. № 1. С. 18.

16. Юферева Т. И. Формирование представлений подростков о мужественности—женственности как одно из условий подготовки молодежи к семейной жизни // Психолого-педагогические проблемы воспитания детей в семье и подготовки молодежи к семейной жизни. М., 1980. С. 92—107.

17. Юферева Т. И. Особенности формирования психологического пола у подростков, воспитывающихся в семье и в интернате // Возрастные особенности психического развития детей / од ред. И.В. Дубровиной, М.И. Лисиной. М.: Б.и., 1982. С. 122—131.

18. Юферева Т. И. Формирование психологического пола // Формирование личности в переходный период: От подросткового к юношескому возрасту / Под ред. И.В. Дубровиной. М., 1987. С. 137—146.

19. Ammon G. Androgynitat und ganzheitliches Menschenbild // Dynam. Psychiat. 1986. N 97—98. S. 133—146.

20. Bern S. The measurement of psychological androgyny // J. Consult., Clin. Psychol. 1974. N 47. P. 155—162.

 

Поступила в редакцию 11.VI 1987 г.