171

 

НАУЧНОЕ НАСЛЕДИЕ Л. С. ВЫГОТСКОГО

И МИРОВАЯ ПСИХОЛОГИЯ

 

Д.А. ЛЕОНТЬЕВ, А.П. СТЕЦЕНКО, Е.В. ЭЙДМАН

Москва

 

С 4 по 8 сентября 1988 г. в Будапеште (ВНР) на базе Института психологии Венгерской академии наук проходила VII ежегодная европейская конференция Ассоциации по истории психологии и общественных наук (CHEIRON). Примечательной особенностью этой конференции явилось то, что одно из трех тематических направлений ее работы было полностью посвящено Л.С. Выготскому и значению его научного наследия для мировой психологии. Это направление привлекло наибольшее количество участников и по сути определило лицо конференции в целом. Остальные два направления были посвящены истории психоанализа в Центральной Европе и взаимоотношению психологии с социальным контекстом. Здесь мы ограничимся лишь информацией о работе первого направления1.

Конференция открылась пленарным заседанием, посвященным Л.С. Выготскому. Т.М. Лифанова (Москва) представила доклад «Жизненный и творческий путь Л.С. Выготского», подготовленный совместно с Г.Л. Выгодской. Основываясь на архивных материалах, воспоминаниях учеников и друзей ученого, авторы представили многоплановый анализ его жизненного

 

172

 

и творческого пути. Был раскрыт процесс зарождения и эволюции взглядов ученого за 15-летний период (1919—1934). Подчеркивалась актуальность трудов Л.С. Выготского, и сегодня являющихся источником новых плодотворных идей.

Г. Нетшин-Гринберг и С. Нетшин (Париж) рассмотрели вопрос о том, что может дать понятие психологического орудия и орудийного действия (Л.С. Выготский, А. Валлон) для изучения проблемы «графического пространства». Как показали авторы, эвристичным является рассмотрение графического пространства в традициях культурно-исторической концепции — как нормативного конвенционального «сигнификативного комплекса», которым ребенок должен овладеть наряду с другими аспектами социального опыта человечества.

М.Г. Ярошевский (Москва) обратил внимание на то, что Л.С. Выготский не создал завершенной общепсихологической теории. Его цель создания «вершинной» психологии сознания последовательно воплощалась в ряде исследовательских проектов: 1) изучение «общественной техники чувства» на материале психологии искусства; 2) поиск единицы анализа сознания как основы для построения общепсихологической теории, необходимость которой назрела в ситуации открытого кризиса в психологии; 3) попытка анализа динамики личности в терминах жизненной драмы; 4) попытка разрешить проблему мысли и чувства на основе принципа единства аффекта и интеллекта. Незавершенность всех этих проектов автор связывает с неблагоприятной идейной атмосферой в обществе, препятствовавшей их реализации.

М. Дюраник (Торонто) сопоставил взгляды Л.С. Выготского и основные теоретические позиции когнитивной психологии (в частности, в связи с критикой Дж. Фодором работы Л.С. Выготского). Автор пришел к выводу о том, что подход Л.С. Выготского имеет явные преимущества по сравнению с когнитивистским подходом по крайней мере в двух аспектах: при рассмотрении мышления как продукта социальной и культурной эволюции и при трактовке языка как продукта и средства социальных взаимодействий. В обоих случаях, по мнению автора, когнитивная психология оказывается поразительно слепой к социальным аспектам развития человека.

Доклад Л. Гараи и М. Кёчки (Будапешт) был посвящен соотношению идеи деятельности и идеи социальных отношений в трудах Л.С. Выготского и его последователей. В концепции Л.С. Выготского соотношение прагматически-технической и экспрессивно-коммуникативной сторон человеческой активности отражено, в частности, в его представлениях о соотношении мышления и речи. В докладе критиковалось противопоставление общения и предметной деятельности (Б.Ф. Ломов). Напротив, по мнению авторов доклада, деятельность и социальные отношения включают друг друга в свою структуру; именно их взаимопроникновение характеризует человека в отличие от животных.

На первом секционном заседании по теме «Вклад Выготского в психологию» Д. Боре (Торонто) в докладе «Структурализм против социокультурного подхода: Пиаже и Выготский в Северной Америке» рассмотрел причины принятия или отвержения научным сообществом этих двух теоретических направлений. В Северной Америке, констатировал Д. Боре, в 60— 70-е гг. структурализм взял верх «практически без боя». Причинами этого автор считает «банальный антисоветизм», а также приписываемый Л.С. Выготскому алогизм. Характерное для североамериканской психологии утверждение онтологического примата индивидуальности и акцента на рационально-логических формах мышления облегчали восприятие идей Пиаже. Лишь в последнее десятилетие, по мнению автора, стали появляться предпосылки к принятию представлений о внешне-опосредствованном характере и социальной природе человеческой психики, центральных для концепции Л.С. Выготского.

X.А. Мора (Малага, Испания) отметил заслугу русской и советской психологии (особенно культурно-исторической концепции Л.С. Выготского) в создании и разработке представлений об активности (деятельности) как предмете психологии. Он подробно остановился на современных представлениях об эпистемологических характеристиках активности и на анализе конкретных путей и уровней операционализации принципа активности.

Доклад Е. Шекели (Торонто) был посвящен анализу сексуальности как социокультурного феномена. Как показала автор, осознание своего телесного, физического «я» включает формирование представления о собственной половой принадлежности, тесно связанного с присвоением субъектом культурно-исторических образцов мужественности и женственности. Опираясь на этот тезис, Е. Шекели показала преимущества культурно-исторического подхода к анализу полоролевой идентификации по сравнению с клинико-психиатрическим и феминистским подходами к этой проблеме, широко распространенными в Северной Америке.

 

173

 

Доклад И. Вари-Силади (Будапешт) был посвящен сравнительному анализу концепций Дж.Г. Мида и Л.С. Выготского. В связи с близостью позиций этих двух исследователей по целому ряду пунктов автор ставит вопрос, почему Дж.Г. Мид разрабатывал социально-психологическую теорию, а Выготский работал в русле общей и возрастной психологии. И. Вари-Силади связывает это прежде всего с тем, что при анализе человеческой деятельности для Л.С. Выготского наиболее важным был ее орудийный, и для Дж.Г. Мида — ее совместный характер. Кроме того, Л.С. Выготский был нацелен на функциональный анализ сознания, а задачей Дж.Г. Мида было объяснение социальной обусловленности развития личности. С различиями исходных контекстов связаны, по мнению автора, различия в понимании значения у обоих авторов.

Темой следующего секционного заседания был культурно-исторический подход. В сообщении Н. Элрода (Кройцлинген, Швейцария) раскрывалась основная жизненная задача и жизненная установка Л.С. Выготского: борьба за создание условий оптимального развития каждого отдельного индивида и приобщение его к культуре, что является залогом развития и благосостояния общества. Через призму этой задачи и установки Н. Элрод рассмотрел некоторые узловые пункты жизненного пути Л.С. Выготского.

Д.А. Леонтьев выступил с сообщением об истоках идеи личностного смысла в советской психологии. Он проследил развитие представлений о смысле в работах Л.С. Выготского и А.Н. Леонтьева, связь этих представлений с общепсихологическими воззрениями и задачами, стоявшими перед обоими авторами. Если Л.С. Выготский определял смысл, не выходя за рамки сознания, то для А.Н. Леонтьева смысл выступал как продукт практических жизненных отношений, связывающих субъекта с действительностью.

В докладе X. Раппарда (Амстердам) было проанализировано сходство между культурно-историческим подходом Л.С. Выготского и экологическим подходом Дж. Гибсона. Важнейшим, объединяющим оба подхода теоретическим основанием является, по мнению X. Раппарда, принцип активности (воплощенный, например, в концепциях А.Н. Леонтьева и Н.А. Бернштейна). Среди общих для Л.С. Выготского и Дж. Гибсона историко-теоретических оснований автор выделил также антидуализм и конкретное его воплощение — принцип реципрокности ментальных процессов. Гегельянство как общий философско-методологический базис пришло, по мнению автора, в подход Дж. Гибсона через прагматизм Дж. Дьюи и Дж.Г. Мида, а в подход Л.С. Выготского — через диалектический материализм. Наконец, общей является реалистичность обоих подходов — опора на независимый от доктрин здравый смысл. По мнению автора, культурно-исторический и экологический подходы могут составить взаимодополняющие методологические основания «психологии активности».

В докладе К. Ратнера (Арката, США) «Теория Выготского как альтернатива нативистским и эмпиристским теориям сознания» отмечалось, что в работах Л.С. Выготского намечен путь к преодолению установок нативизма и эмпиризма в психологии за счет рассмотрения диалектической взаимосвязи между сознанием, его биологическими предпосылками и актуальным опытом субъекта как «различия-в-единстве» и «единства-в-различии». С точки зрения автора, необходимо продолжение исследований в русле идей Л.С. Выготского с изучением специфических форм социального окружения и социальной практики людей, а также с анализом тех социальных реформ, которые необходимы для обеспечения их полноценного психологического развития. Именно это должно стать генеральной линией развития всей прикладной психологии.

В докладе Р. ван дер Веера (Лейден, Нидерланды) «Понятие культуры в культурно-исторической теории Выготского» прослеживается связь между этим центральным понятием теории Л.С. Выготского и его трактовками в работах Р. Турнвальда и Л. Леви-Брюля. Как считает автор, Л.С. Выготский соглашался с традиционной характеристикой различных культур как «высших» и «низших», и эта этноцентрическая позиция во многом основывалась на работах Р. Турнвальда. Однако Л.С. Выготский избежал ошибочной трактовки культурных и умственных различий как связанных с различиями биологическими или расовыми. В этом отношении теория Л.С. Выготского представляет собой существенный шаг вперед в понимании людей различных культур.

В сообщении С. Веджетти, О. Анжелуччи и А. Морони (Рим и Сиена, Италия) была рассмотрена концепция Л.С. Выготского о психическом развитии под углом зрения представлений о соотношении природного и культурного начал в возрастной психологии. Взгляды Л.С. Выготского сопоставлены со взглядами Ж. Пиаже, Дж. Брунера, Дж. Верча, западноберлинской критической психологии. Преломление Л.С. Выготским исторического метода в своей концепции позволило ему разработать исследовательскую программу, реализованную лишь частично,

 

174

 

которая открывает пути к пониманию механизмов формирования человеком самого себя на базе усвоения культуры.

Следующее секционное заседание было посвящено методологическим и прикладным аспектам теории Л.С. Выготского. Е.В. Эйдман проанализировал возможности культурно-исторического подхода к проблемам опосредствования и генезиса волевых процессов, показал эвристичность идеи иитериоризации для исследования онтогенеза волевой регуляции. Овладение собственным поведением и психическими процессами, составляющее, по Л.С. Выготскому, сущность воли как высшей психической функции, происходит, по мнению автора, в ходе освоения индивидом культурных способов-средств саморегуляции, изначально выполняющих роль внешних регуляторов межиндивидных взаимодействий. В заключение автор привел собственные экспериментальные данные, свидетельствующие о том, что возрастная динамика этого освоения воспроизводит универсальный принцип «параллелограмма развития» Выготского—Леонтьева.

Тему онтогенеза волевой регуляции продолжила Н. А. Цыркун (Минск). Она заостряла внимание на методологических принципах анализа онтогенеза воли как высшей психической функции. В контексте представлений Л.С. Выготского важнейшими для этой цели являются, по мнению автора, положения о культурно-исторической, знаковой природе волевых процессов, их речевом опосредствовании и о зоне ближайшего развития как базисе онтогенетических исследований воли.

В докладе А.П. Стеценко и И.М. Ариевича «От Выготского к Гальперину: становление идеи предметности человеческой психики» было показано, что в концепциях Л.С. Выготского и П.Я. Гальперина может быть выявлена общая идея, преодолевающая методологию солипсизма. Выготский впервые продемонстрировал невозможность объяснения психики «через саму себя», доказал необходимость выхода за рамки рассмотрения «внутренней природы» психического в область изучения реальной жизнедеятельности. В теории П.Я. Гальперина был сделан следующий шаг в обосновании идеи предметности («посюсторонности») психики — раскрыто операциональное содержание психического, трактуемого как форма предметной деятельности. Это стало возможным благодаря общности исходных ориентаций Л.С. Выготского и П.Я. Гальперина, начавших с дефектологических исследований и переформулировавших вопрос «что есть психика (сознание)?» в вопрос «что необходимо сделать, чтобы обеспечить формирование тех или иных психических функций?».

В. Мейшнер (Лейпциг, ГДР) отметил неудовлетворительный методологический уровень психологической историографии, находящейся в начале своего развития. Работы Л.С. Выготского, прежде всего «Исторический смысл психологического кризиса», знаменуют более высокий уровень исторического мышления в психологии и имеют ключевое значение для психологической историографии и по сей день.

В сообщении Я. Ласло (Будапешт) были подвергнуты анализу взгляды Л.С. Выготского по вопросам психологии художественной литературы в связи с позициями современного ему формализма и сегодняшнего структурализма. Наряду с психологическим анализом формы Л.С. Выготский считает столь же важным анализ независимого от нее содержания произведения. Именно относительная взаимная автономия формы и содержания является предпосылкой взаимодействия и антагонизмов между ними, развитие и катартическое разрешение которых лежит в основе эффекта художественного воздействия.

В.В. Умрихин (Москва) предложил попытку историко-научной интерпретации школы Л.С. Выготского через призму различения трех типов школ в науке (научно-образовательной; научно-исследовательского коллектива; научного направления) . Было показано, что Л.С. Выготский одновременно являлся лидером разных научно-социальных объединений, относящихся ко всем трем типам школ. Такой взгляд позволяет избежать упрощенного представления о «школе Выготского».

Теме актуальности научного наследия Л.С. Выготского был посвящен «круглый стол». Его председатель Г. Нетшин (Париж) отметила, что имя Л.С. Выготского является в наши дни символом творческой психологической мысли. Он открыл для психологии новое поле исследований — управление человеком своей собственной судьбой. Разные точки зрения на творчество Л.С. Выготского, по словам Г. Нетшин, сочетаются с единодушной высокой оценкой его роли в мировой психологии.

Б. Шнёвли (Женева, Швейцария) остановился на связи идей Л.С. Выготского и Б. Спинозы. Оба мыслителя, один — на философском, другой — на психологическом уровне, решали одну и ту же задачу—дать человеку средства преобразования и овладения своей природой, сделать его свободным. Стоя на позициях материализма и детерминизма, Б. Спиноза и Л.С. Выготский боролись против агностицизма, телеологизма

 

175

 

и механицизма. Л.С. Выготского, по мнению автора, можно назвать Б. Спинозой в психологии.

П. Тульвисте (Тарту, СССР) проанализировал конкретный вклад Л.С. Выготского в мировую психологию. Он показал, что Л.С. Выготский первым среди психологов выдвинул положение о культурно-историческом происхождении высших психических функций и предложил новый объяснительный принцип при их изучении. Л.С. Выготский также раскрыл конкретную роль знаков в формировании и развитии мышления, разработал типологию вербального мышления. Более того, Л.С. Выготский предложил изучать не просто межкультурные различия в мышлении, а исторические изменения в нем, изучать в рамках одной культуры мышление людей, соприкасавшихся в разной мере и с разными социокультурными факторами. Концепция Л.С. Выготского представляет собой существенный вклад в изучение культурно-исторической детерминации сознания.

С. Нетшин проанализировал теории нескольких ученых, работавших в период между 20-ми и 50-ми гг. Он провел аналогию между понятиями символической формы (Э. Кассирер), трудового действия (И. Мейерсон), психологического орудия (Л. Выготский) и орудийного действия (А. Валлон) как ориентированных на преодоление классической оппозиции между субъектом и объектом. Как утверждал докладчик, в работах этих ученых была заложена основа теории знания, альтернативной по отношению к предшествующей традиции и к большинству современных теорий познания. В основе этой единой теории лежит идея взаимодействия субъекта и объекта, в процессе которого они «взаимоконструируются». Общий исходный тезис заключается в том, что индивид способен превращать объективный мир в осмысленную реальность путем конструирования системы опосредствований, которые создаются в ходе человеческой истории при взаимодействии человека с миром.

В выступлении Л. Мекаччи (Рим) были проанализированы современные проблемы нейронаук, главной причиной которых, по мнению автора, является отсутствие способов и даже попыток применить мощный пласт знаний о нейрональных механизмах элементарных поведенческих актов к анализу целостного поведения человека (или хоть сколько-нибудь сложных его фрагментов). Л. Мекаччи считает, что культурно-исторический подход Л.С. Выготского открывает продуктивную возможность преодолеть этот разрыв: примером тому служит, по мнению Л. Мекаччи, нейропсихология А.Р. Лурия.

В дискуссии за «круглым столом» приняли участие К. Раттнер, С. Веджетти, Л. Гараи, Д.А.  Леонтьев.

Оценивая конференцию в целом, следует в первую очередь отметить огромный и постоянно возрастающий интерес к творчеству Л.С. Выготского и к советской психологии в целом во всем мире, особенно в Западной Европе и Северной Америке. Несмотря на то, что далеко не все его основные труды переведены на иностранные языки, зарубежные коллеги продемонстрировали высокий уровень знаний работ Л.С. Выготского и его школы. Заметен их чрезвычайный интерес к непосредственному общению с советскими коллегами, которые, к сожалению, редко участвуют в подобных конференциях. Доклады практически всех советских участников были восприняты с живым интересом и послужили отправной точкой для обширных дискуссий как на заседаниях, так и в кулуарах конференции. Единодушно были поддержаны пожелания, чтобы контакты такого рода стали более регулярными. От этого во многом будет зависеть то, займет ли советская психология достойное место не только в истории, но и в будущем мировой психологической науки.