Вы находитесь на сайте журнала "Вопросы психологии" в девятнадцатилетнем ресурсе (1980-1998 гг.).  Заглавная страница ресурса... 

25

 

ОБЩЕНИЕ КАК ЦЕННОСТЬ И КАК ТВОРЧЕСТВО

 

М.С. КАГАН, А.М. ЭТКИНД

 

Название данной статьи может показаться странным; понятие ценности чаще связывается с продуктом деятельности, чем с ее процессом, а творчество мы привыкли связывать с научной, технической, художественной деятельностью, а не с человеческими отношениями.

Между тем странной следует считать скорее расщепленность исследований общения, творчества и ценностной мотивации, ибо в философском плане эти понятия фиксируют разные, но тесно связанные между собой проявления человеческого духа. Разрыв этих естественно связанных между собой категорий обернулся для психологии фактической утратой возможности исследовать наиболее существенные механизмы общения. Господствовавшее у нас расширенное и дегуманизированное понимание общения сделало его синонимом коммуникации, позволяя обозначать этим понятием практически все виды человеческих взаимодействий. Более того, на основе этого понимания зоологи говорят об «общении животных», кибернетики — об «общении человека с машиной». Вряд ли следует удивляться тому, что реальное значение психологической сущности общения, его мотивации, функций и механизмов оказывалось крайне ограниченным; оно по необходимости фиксировало лишь те закономерности, которые могли быть общими для очень уж разнокачественных взаимоотношений и взаимодействий.

Сегодняшний интерес к проблеме общения, который проявляют представители всего спектра гуманитарных наук, отражает то возрастающее значение человеческого фактора, о котором говорилоль на XXVII съезде КПСС. Общение является важнейшим «средством производства» человеческого фактора и одновременно важнейшим механизмом его бытия. Однако вездесущность общения часто заслоняет его сущность, маскируя глубокое и определенное своеобразие общения его отличие от других видов человеческих взаимодействий.

 

26

 

Философский анализ человеческой деятельности приводит к различению общения как межсубъектного взаимодействия и коммуникации и как простой передачи информации, даже если приемником является человек и если при этом возникают обратная связь и информационный обмен. Основанием для этого является различение субъект-субъектных и субъект-объектных отношений, порождаемое различием субъекта и объекта, которое понимается не в узком гносеологическом, а в широком деятель-ностном плане. Человек является субъектом постольку, поскольку обладает сознанием и самосознанием, детерминирующими свободный выбор целей и необходимых для их осуществления действий (см. [7], [8], [12]) обладая свободой, субъект оказывается уникальным, неповторимым, непредсказуемым в своей активности; еще одной характеристикой субъекта является его ценность, которая приписывается ему другим человеком или им самим. Человек же, поставленный в позицию объекта, приравнивается тем самым к другим объектам и берется в тех своих качествах, которые делают его взаимозаменяемым с другими людьми в пределах той или иной группы или всего человеческого рода. Разумеется, позиции человека как субъекта или объекта релятивны: это не безусловные характеристики того или иного лица, но диспози-ционные свойства, которые проявляются им в одних ситуациях и которых он лишается в других своих ролях.

Общение является такой совместной деятельностью людей, участники которой относятся друг к другу и к самим себе как к субъектам. В психологическом плане из такого понимания общения следует комплекс его когнитивных, эмоциональных и поведенческих параметров: восприятие уникальности партнера, переживание его ценности и предоставление ему свободы являются определяющими факторами общения, а их отсутствие ведет к превращению общения в какой-то иной вид межличностных взаимодействий.

Общение есть взаимодействие (анализ этого понятия см. в [12; 21]) участники которого относятся друг к другу как к целям, а не как к средствам; но существуют и такие варианты человеческих взаимодействий, в которых целью оказывается только один из партнеров, а другой выступает как средство удовлетворения его потребностей: таковы управление и обслуживание. Для интерпретации подобных взаимодействий существенно, какой из участников взаимодействия — активный или пассивный — является целью, а какой — средством данного действия; кроме того, следует учитывать и такой вариант, в котором оба партнера являются средствами по отношению к некоей цели, лежащей вне их: речь идет о коммуникации (см. схему).

 

 

Философское определение общения как субъект-субъектного взаимодействия дает возможность обнаружить его не только на уровне межличностных контактов, — обычное представление при трактовке общения лишь как «персонификации общественных отношений», — но и на двух других — внутриличностном и сверхличностном (поскольку субъект может быть и частным — одной из ипостасей целостного Я личности, и совокупным — групповым субъектом типа семьи, производственного коллектива или нации, класса, человечества в целом). Соответственно общение оказывается не только межличностным взаимодействием, но и внутренним диалогом («самообщением», по формулировке К.С. Станиславского),

 

27

 

и взаимодействием различных социальных групп, диалогом культур. Для психологии такое понимание разномодальности общения важно потому, что ориентирует на изучение не только восприятия человека человеком (А.А. Бодалев, Г.М. Андреева), дружбы (И.С. Кон), любви (С.Л. Рубинштейн, Л.Я. Гозман), но и, с одной стороны, внутренней диалогичности сознания, а с другой — психологических контактов между социальными группами разных масштабов.

Из такого понимания общения следует еще один важный вывод, не акцентировавшийся до сих пор ни философами, ни психологами, — его творческая природа. Ибо если общение это не коммуникация, не обмен информацией, а результат взаимодействия субъектов, порождающего их общность, новую целостность — мы, совокупного субъекта, то по самой своей природе оно оказывается творческой деятельностью. Общение имеет творческий характер и на внутриличностном, и на меж- и сверхличностном уровне. Если душевная цельность личности — цель внутреннего диалога (вспомним поучительные описания внутреннего диалога у В. Шекспира и Ф.М. Достоевского, у З. Фрейда и М.М. Бахтина, у некоторых современных писателей и психологов) — есть именно творческий итог ее духовной активности, то диалог культур проявляется, скажем, в прочтении классического произведения (пьесы, оперы, романа) его современными исполнителями или иллюстраторами, в творческом синтезе одной культуры с мировоззрением интерпретирующих его представителей другой культуры, в «народной дипломатии» и т.д.

Наивной и утопической является часто высказываемая в западной философской и психотерапевтической литературе мысль о том, будто все человеческие отношения могут и должны стать отношениями общения; этого не было, нет и, видимо, никогда не будет. Сложность организации, функционирования и развития человеческого общества такова, что необходимыми являются и другие связи человека с человеком, основанные на отношении к другому как к объекту, а не субъекту. Простейший пример тому — передача знаний, которая ставит ученика в положение объекта, обязанного усвоить, например, таблицу умножения или таблицу Менделеева независимо от того, нравится ему это или нет. Регламентацией исполнения социальных ролей, взаимозаменяемостью их исполнителей общество лишает человека его уникальности, а разнопорядковые иерархические структуры общественной жизни — экономическая эксплуатация, социальное принуждение, психологическое манипулирование — лишают человека его конечной ценности, делают его не целью, а средством. И, вместе с тем, одна и та же ситуация может вовлекать разных людей в разные типы взаимодействий, которые друг в друга перетекают, образуя гибридные формы, конкурируют друг с другом и т.п. Тонкая структура социального взаимодействия определяется самими партнерами; именно от них — от их потребностей, целей, понимания ситуации — зависит, относятся ли они друг к другу как к субъекту или как к объекту, как к цели или как к средству. Вот почему ключевым психологическим фактором, влияющим на характер взаимодействия между людьми, является фактор мотивации. Между тем именно мотивационного уровня анализа общения недостает нашей психологической науке. Так, Г.М. Андреева [4] рассматривает общение как обмен информацией между людьми, как их взаимодействие и как восприятие ими друг друга, а тот очевидный факт, что наряду с коммуникативной, интерактивной и перцептивной сторонами общения существует и имеет колоссальное значение мотивационная его сторона, оказался за рамками курса социальной психологии. Б.Ф. Ломов [16] в своей классификации функций общения выделяет наряду с информационными и регуляционными аффективные функции общения. Преодолевая когнитивизм, характерный для многих исследований в этой области, автор, однако, не ставит вопрос о тех субъективных детерминантах процесса (и его функций), которые в психологии традиционно обозначают понятием

 

28

 

мотивации. Хотя признание аффективных функций общения и приближает нас к исследованию его мотивационных механизмов, оно вряд ли может заменить последнее.

В значительной степени вакуум в понимании мотивационных аспектов общения был заполнен концепцией персонализации, разработанной А.В. и В.А.Петровскими [17], [18]. Постулируемая ими фундаментальная потребность в персонализации как трансляции себя другому, продолжения себя в другом открывает глубокую перспективу исследования многих явлений человеческого бытия. Персонализацию, однако, не имеет смысла приравнивать к общению: это привело бы к неоправданному расширению первого понятия и одновременно к потере им части своего содержания. Действительно, персона-лизация — процесс, по своему смыслу асимметричный, имеющий вполне определенное направление, вектор. Это — направление от более «богатой» личности к менее «богатой»; от личности, готовой внести духовный вклад, к личности, готовой его принять. Общение же — процесс симметричный: это деятельность, разворачивающаяся между людьми, но не деятельность, которую один из них производит с другим. Хотя в одних отношениях партнеры по общению могут быть сколь угодно различными (как различными могут быть по своему духовному уровню мать и дитя, художник и зритель, психотерапевт и пациент), в одном принципиальном отношении они равны — равны как свободные, уникальные и ценные друг для друга субъекты. Поэтому, хотя и во многих конкретных своих выводах концепции персонализации и общения достаточно близки друг к другу, в силу внутренней логики своих центральных понятий они описывают разные по уровню общности и смысловой нагрузке срезы проблемы. Следует, наконец, учесть и сказанное нами выше о наличии внут-риперсональных и сверхперсональных форм общения.

Если в трудах, заложивших основу общей и социальной психологии общения в нашей стране, проблема мотивации оказалась недостаточно разработанной, то в расширяющемся потоке работ по прикладной психологии общения она, к сожалению, либо не ставится вовсе, либо решается на интуитивном уровне. Следствием этого являются те вульгарно техницистские формулировки и рекомендации, напрочь игнорирующие сложность, глубину и разнообразие мотивационных механизмов общения, которые нередки в современной литературе по психологии воспитания, психотерапии, социально-психологическому тренингу. Теоретическая недооценка факторов мотивации, наиболее субъективных и потому наиболее труднодоступных для исследования и воздействия, ведет к упрощениям и переоценкам достигнутых успехов в прикладных областях психологии общения.

Существует, видимо, достаточно широкий круг явлений, которые кажутся настолько очевидными, всегда имеющимися в наличии, что не привлекают внимания исследователей. Понимание их значения, реальной сложности и вариативности приходит только в таких ситуациях, когда мы сталкиваемся с нарушениями нормального их течения. Мотивация общения принадлежит именно к таким явлениям. До определенного момента социального психолога не интересует желание испытуемых общаться, подобно тому как психолингвиста не интересует желание испытуемых говорить; в сбоих случаях желания эти кажутся само собой разумеющимися и внимание привлекает лишь компетентность людей в реализации наличествующих мотивов. Но для психолога, работающего в клинической и консультативной психологии, ясно, что многие трудности его пациентов и клиентов гораздо глубже, чем механизмы социально-психологических performance и competence. Они — в особенностях мотивации.

Нередко высказывалось мнение, что поскольку продуктивная деятельность человека по необходимости является совместной деятельностью, постольку общение имеет инструментальную ценность, координируя действия участников или обслуживая цели этой деятельности другими способами. Нам эта точка зрения кажется явно односторонней.

 

29

 

«Материальное общение» людей (по К. Марксу [1; 24—25, 35]) непосредственно вплетено в производственную или воспроизводящую человеческий род деятельность и потому действительно «работает на нее» в тех ситуациях, которые требуют от каждого участника не только совместных усилий, но и свободной инициативы, понимания уникальности партнера, переживания его ценности. Удельный вес таких ситуаций тем больший, чем более творческой является деятельность. Именно в творческой деятельности, направленной на создание нового продукта, на принятие решения в условиях неопределенности и т.д., общение способствует организации совместных действий индивидов лучше, чем коммуникация, управление или обслуживание. Поэтому если в материально-практическом творчестве группы людей общение является важнейшим и необходимейшим его механизмом, то в иных типах совместной деятельности оно может оказаться либо нейтральным, никак не пересекающимся с целенаправленностью предметной деятельности, либо даже вредным, нарушающим функциональные структуры необходимых ей коммуникаций, управления или обслуживания: вспомним жизненные ситуации типа «служебного романа». Отсюда же проистекают вред семейственности в структуре управления или те трудности, которые вызывает у учителей или врачей обслуживание собственного ребенка.

Если общение порождается отношением к другому как к свободному, уникальному и ценному для тебя субъекту, если участники общения далеки как от своекорыстного использования другого в своих интересах, так и от самоотречения, отказа от собственных потребностей, если цели участников сосредоточены в самом их взаимодействии, значит, общение содержит в себе такие механизмы, которые мотивируют взаимодействие людей друг с другом вне или помимо того продукта, который производит их совместная деятельность. Иначе говоря, мотивация общения может не сводиться к мотивации совместной предметной деятельности. Что же ее, эту мотивацию, порождает?

Независимо от того, в какой мере это осознается человеком в каждом конкретном случае, потребность общения — это исторически сложившееся и каждый раз заново формирующееся в онтогенезе стремление приобщиться к действиям, ценностям, переживаниям Другого и раскрыть ему свои собственные; это стремление разделить моменты своей жизни с Другим, разорвать узкие рамки своего Я, слив его с Я другого человека; это стремление создать социальное качество человеческого существа — качество Мы. Известные слова А. Сент-Экзюпери о «роскоши человеческого общения» справедливы только с точки зрения отдельного индивида: для социальной структуры общение является первейшей необходимостью, ибо только оно, а не коммуникация, управление или обслуживание способно формировать сплоченные и творческие, обладающие самосознанием и ценностно ориентационным единством, совокупные субъекты — общности, семьи, коллективы.

От характера общественных отношений зависят пределы необходимого и доступного людям общения. Именно поэтому историческую зрелость общества К. Маркс определял тем, «в какой мере другой человек в качестве человека стал для него потребностью» — потребностью «в том величайшем богатстве, каким является другой человек» [3; 115—116]. Этим же, пожалуй, определяются и индивидуальная зрелость личности, уровень ее отношений с другими людьми и с самим собой (ср. [6]).

Важнейшее психологическое значение имеют такие формы общения, в которых предмета деятельности, внешнего по отношению к взаимодействию партнеров, нет вовсе или же предмет этот играет лишь инструментальную роль. Движущей силой такого общения является та ценность, которую его партнеры представляют друг для друга, а объекты, которые вовлечены в данный процесс, играют роль посредников или знаков, на языке которых субъекты раскрывают себя друг другу. Такое общение можно назвать личностным (ср. [16]). Жизнь семьи, дружеская беседа, любовное свидание, встреча с

 

30

 

родственниками, праздничное застолье — эти и многие другие ситуации личностного общения составляют значительную часть полноценной человеческой жизни. Как ни странно, именно эта центральная область общения удостоилась пока внимания советских психологов в наименьшей степени (заметным исключением являются работы И.С. Кона [13] и Л.Я. Гозмана [6]). Понятие интимности, к которому за рубежом часто сводят проблематику личностного общения (полезный обзор см. [14]), далеко не исчерпывает ее. Подобно параметру сплоченности в малых группах, интимность лишь подводит временную черту под сложной динамикой живых сил, ее творящих и разрушающих. Психологическая мотивация личностного общения и механизмы его социальной ритуализации, амбивалентность его мотивов и законы его динамики, типология нарушений личностного общения и изучение возможностей его коррекции — таковы созревшие сейчас в науке грани данной проблемы. Философской основой для ее исследования являются диалектические представления о природе человеческих отношений, в которых духовное раскрытие себя другому, усвоение его ценностей, приобщение к его внутреннему миру сопрягается с осознанием своей уникальности, своего отличия от другого, с обретением внутренней целостности и независимости, переживанием своей ценности. Именно этот глубокий и диалектический смысл имеют знаменитые (и зачастую довольно плоско понимаемые) слова К. Маркса о человеке Петре как зеркале, смотрясь в которое человек Павел понимает самого себя [2;62] .

Существует и еще один вид общения, возникающий тогда, когда доминирующее значение для участников имеет сам процесс взаимодействия, а не продукт их совместной деятельности, и не уникальность и самоценность партнера, и не раскрытие собственного Я. Таково игровое общение. По отношению к иным видам общения игра имеет либо символическую, либо вырожденную природу. Превращение в игру, придание основной ценности процессу взаимодействия, «спортивный интерес» к этому процессу лишают человеческие отношения таких определяющих характеристик, как атрибутируемые партнеру ценность, уникальность, незаменимость: в игре партнер может быть заменен другим, но не любым, а такого же класса. Игра как особый тип деятельности, противостоящий практически-созидательному творчеству, тем от него и отличается, что является самоценным действием, осуществляемым ради наслаждения от самого его процесса, а не ради получения некоего продукта.

Сказанное можно обобщить в следующей системе:

 

Виды общения и их мотивация

 

Виды общения

Мотивация

Творческое

Личностное

Игровое

на продукте, партнере, процессе

на партнере и процессе

на процессе

 

Для мотивационного анализа общения целесообразно распространить на него известное различение внутренней и внешней мотивации. Отличный обзор, содержащийся в переведенной на русский язык книге Х. Хекхаузена [20, гл. 12], избавляет нас от необходимости излагать значение этих понятий. Мы согласны и с той трактовкой понятия внутренней (интринсивной) мотивации, которую дает сам Х. Хекхаузен: действие считается внутренне мотивированным, если «цель тематически однородна с действием, так что последнее осуществляется ради своего собственного содержания» [20; 239].

Понятие внутренней мотивации вряд ли является чем-то новым. Тесно примыкают к нему классические представления об автономизации мотивов, о сдвиге мотива на цель, о потребностях роста и т.п. Однако традиционное для психологии сосредоточение мотивационного анализа на предметной деятельности не давало возможности увидеть в этом комплексе представлений адекватной основы для теории общения. Мы полагаем, что проблема внутренней мотивации должна занять центральное

 

31

 

место в этой области (ср. [22]). Самоценность партнера и/или процесса взаимодействия с ним — основной конструкт психологии общения, и он должен не только дополнить сложившиеся объяснительные схемы функционального (различающего орган и функцию) и семиотического (различающего знак и значение) плана, но и приобрести решающее значение. Тогда реальная слитность целей и средств, знака и значения, ценности и ее носителя, являвшаяся камнем преткновения для традиционных подходов к общению, окажется краеугольным камнем для адекватного его понимания.

Будучи самоценным, внутренне мотивированным, общение несет в себе те самоподкрепляющие механизмы, которые делают возможным неограниченное и творческое развитие человеческих отношений. Если говорить о личностном общении, то именно самоценность партнера, внутренняя мотивация отношений с ним являются условием их неисчерпаемости, а значит, и стабильности. Инструментальное отношение к другому человеку как к средству достижения собственных целей, равно как и отношение к себе как к средству удовлетворения потребностей партнера, делает . связь с ним функциональной, ролевой, временной. Лишь видение терминальной ценности себя и другого человека придает межличностному взаимодействию тот внеролевой и вневременной ха-'рактер, который является нормой личностного общения.

Внешняя мотивация взаимодействия, когда оно базируется на любых иных мотивах, кроме потребности в общении с данным партнером, будь то потребность в одобрении, в достижении, в эмоциональном обладании и т.д., водит субъекта по замкнутому кругу состояний нужды, удовлетворения и пресыщения. Если внешне мотивированное взаимодействие занимает место подлинного, внутренне мотивированного общения, закономерным итогом являются колебания настроения, смена партнеров, поиск суррогатного общения разной природы. Именно в этом мы видим общий механизм нарушений общения — проблема, имеющая огромное значение для практической психологии.

Существенным пунктом теории общения является анализ взаимных отношений внутренней и внешней его мотивации. «Слабой» формулировкой теории могут быть простое различение этих конструктов и гипотеза об их аддитивности при большем весе внутренней мотивации в общении и внешней мотивации в других межличностных процессах. Более «сильной» формулировкой является гипотеза о реципрокности внутренней и внешней мотивации. Подрыв внутренней мотивации внешним вознаграждением является основным эффектом, полученным в исследованиях внутренней мотивации игровой и творческой деятельности (см. [24]). По-видимому, сходные результаты можно получить и в исследованиях общения (примером является работа Дж. Гарбарино, в которой подтверждается разрушающее действие вознаграждения за шефство старших школьников над младшими [23]). Перегрузка мотивационной системы (или, в когнитивных терминах,— сверхподтверждение) возникает, однако, и в противоположной ситуации — при зарождении внутренней мотивации в ролевой системе взаимодействий, что чревато «выходом из социальной роли» со всеми негативными и позитивными последствиями. Содержательным примером может служить динамика переноса и контрпереноса в психотерапии. Конкуренция ролевых и внеролевых отношений, внешней и внутренней мотивации взаимодействия является, видимо, движущей силой в развитии, преобразовании или даже перерождении межличностных процессов.

Адекватное представление о своеобразии общения, его месте в ряду межличностных взаимодействий, его внутренней мотивации является необходимым для различных прикладных областей психологии. Прежде всего это относится к педагогической психологии. Органическая связь воспитания, понимаемого как процесс приобщения личности к ценностям, в отличие от образования как процесса передачи знаний, с общением [10] объясняется именно тем, что ценности нельзя передавать

 

32

 

так, как передаются знания. Ценностное сознание — нравственное, политическое, эстетическое, религиозное — формируется у входящего в жизнь молодого человека только тогда, когда воспитатель видит в нем принципиально равного себе, свободного в выборе ценностей и психологически уникального субъекта, с которым он, старший и более опытный и мудрый, стремится поделиться своими ценностями, дабы они стали общими для них, а значит, вобрали в себя и особенности духовной позиции воспитанника; в этом смысле говорят (и глубоко справедливо!), что воспитывает не только учитель ученика, но и ученик учителя. Но это и означает, что воспитание есть одновременно и общение, и творчество, а не коммуникация, не управление и не обслуживание, в которых реципиент, исполнитель или клиент являются пассивными объектами, не участвующими в совместном творческом акте.

Развитие психологии общения всегда шло параллельно развитию медицинской психологии, иногда опережая, а иногда отставая от последней. Оценивая их опыт, можно выделить две области, в которых общение приобретает особую значимость для медицины. С одной стороны, все большее число заболеваний трактуется сейчас не только в их связи с нарушениями общения, но и как прямое следствие этих нарушений. С большей или меньшей определенностью это можно сказать о неврозах, об алкоголизме, наркомании, о бурно расширяющейся группе психосоматических болезней. Несформированность внутренней мотивации общения, неготовность относиться к себе и другим как к свободным, ценным и уникальным субъектам разрушает не только духовную жизнь человека, но и — в точно такой же степени — его здоровье. И хотя конкретные механизмы этих взаимовлияний еще далеко не ясны, вывод о решающем значении нарушений общения для клиники может быть сделан с достаточной уверенностью.

С другой стороны, значительное большинство методов психотерапии и психологической коррекции — это специализированные методы общения. Будучи творческим процессом, направленным на совместное достижение внешнего результата, психотерапия прежде всего является общением и требует от терапевта безусловного, а от клиента — условного соблюдения определяющих его норм. Сложность этого процесса «лечения общения общением» вряд ли стоит недооценивать: возможный лишь в общении процесс коррекции его мотивов сам испытывает на себе все те особенности нарушенной мотивации, на которые он призван воздействовать. Наличие такого, очень значимого для практики «круга» и необходимость размыкать его каждый раз заново лишь подчеркивают важность проблематики общения для профессиональной подготовки медицинского психолога.

Понимание творческой природы общения существенно важно и для психологии искусства. Не случайно те литературоведы и эстетики, которые рассматривают искусство как чисто познавательную деятельность, сводят его восприятие к простому коммуникативному акту и отрицают правомерность истолкования восприятия художественных произведений как формы «сотворчества». И напротив, те ученые, которые видят в художественной деятельности своеобразную модель человеческого общения — общения художника с миром и с созидаемыми им образами, общения этих образов друг с другом, общения читателей, зрителей, слушателей и с образами, которыми населена художественная реальность, и с их творцами-художниками,— заключают, что художественное восприятие, в отличие от научного или технического, есть процесс сотворчества и что художественная информация является поэтому результатом совместной деятельности художника и читателя (зрителя, слушателя) (см. [11]).

В наши дни все большее практическое значение приобретает социальная психология деловых взаимоотношений людей — и в условиях производства, и в системе управления, и в сфере обслуживания. В этой связи стоит подчеркнуть, что развернувшаяся сейчас борьба за последовательную демократизацию управления и развитие самоуправления,

 

33

 

за обновление всей системы административных и социальных отношений требует глубокого, тонкого и точного понимания психологии человеческих взаимодействий, и прежде всего тех границ, внутри которых каждый тип этих взаимодействий является адекватным и эффективным. Бюрократизм является ведь не только политическим, но и психологическим феноменом, ибо бюрократ своеобразен не одними своими действиями, но и эмоциями, атрибуциями, защитными механизмами и, конечно, мотивацией. Стремление к тотальной десубъективации человека, к лишению его индивидуальной свободы и ценности ведет к нарушению границ отношений власти, когда они, злокачественно развиваясь, поглощают прочие варианты человеческих взаимодействий. Необходимое в управлении отношение к человеку как средству должно быть условным, четко и сознательно ограниченным данными ролевыми отношениями; бюрократия есть безусловное распространение отношений управлений вне границ их применимости, которое (как и любые другие варианты смещений человеческих отношений) дорого обходится их участникам.

Не менее актуальной является и другая область социальной практики, в которой именно общение оказывается приоритетным видом человеческих взаимодействий. Мы имеем в виду организацию досуга. Современные подходы к клубной работе, туризму, санаторно-курортному делу, проектируемые сейчас досуговые центры должны включать в себя научно обоснованные и организационно отлаженные формы оптимизации общения в разных его видах, фазах и на разных уровнях. Разработка, обоснование, исследование эффективности методов такой работы — задача психологов. Практика показывает, что задача эта, к сожалению, далека не только от своего решения, но и от признания профессиональным сообществом. На наш взгляд, пути достижения таких важных социальных целей, как оздоровление образа жизни, формирование реальной альтернативы алкоголизму и наркомании, борьба с разнообразными формами духовной деградации, лежат через развитие культуры человеческого общения. Методы практической психологии могут и должны сказать здесь свое слово, возможно решающее.

При всей разнородности практических проблем организации и коррекции общения прогресс в их решении возможен лишь на основе развития фундаментальных междисциплинарных подходов к его изучению. Психология призвана играть центральную роль в этом процессе, охватывающем весь спектр гуманитарных наук.

 

1.    Маркс К., Энгельс Ф. Немецкая идеология // Соч. Т. 3.

2.    Маркс К. Капитал // Соч. Т. 23.

3. Маркс К. Экономическо-философские рукописи // Соч. Т. 42.

4. Андреева Г. М. Социальная психология. М., 1980. 415 с.

5. Бодалев А. А. Личность и общение. М., 1983. 272 с.

6. Гозман Л. Я. Психология эмоциональных отношений. М., 1987. 175 с.

7. Каган М. С. Человеческая деятельность. Опыт системного анализа. М., 1974. 328 с.

8. Каган М. С. Проблема субъективно-объективных отношений в марксистской философии // Философские науки. 1980. № 4. С. 40—49.

9. Каган М. С. Некоторые вопросы взаимосвязи философии и педагогики // Сов. педагогика. 1981. № 10. С. 34—40.

10. Каган М. С. Изобразительное искусство в сфере человеческого общения // Сов. искусствоведение-82. М., 1983. Вып. 1. С. 168—201.

11. Каган М. С. О духовном. Опыт категориального анализа // Вопр. филос. 1985. № 9. С. 91—102.

12. Каган М. С. Мир общения. Проблема межсубъектных отношений. М., 1988. 319 с.

13. Кон И. С. Дружба. М., 1987. 280 с.

14. Лийк К., Нийт Т. Интимность и взаимоотношения в семье // Человек, общение и жилая среда. Таллин, 1986. С. 154—178.

15. Лисина М. И. Проблемы онтогенеза общения. М., 1986. 144 с.

16. Ломов Б. Ф. Проблема общения в психологии // Проблема общения в психологии / Отв. ред. Б.Ф. Ломов. М.: Наука, 1981. С. 3—22.

17. Петровский А. В. Вопросы истории и теории психологии. М., 1984. 272 с.

18. Петровский В. А. Принцип отраженной субъективности в психологическом исследовании личности // Вопр. психол. 1985. № 4. С. 17—30.

19. Столин В. В. Самосознание личности. М., 1983. 450 с.

20. Хекхаузен X. Мотивация и деятельность. М., 1986. Т. 2. 486 с.

21. Эткинд А. М. От свойств к взаимодействиям: становление системной ориентации в психологии личности // Системные исследования-82. М., 1982. С. 284—300.

 

34

 

22. Apter M. 1. The experience of motivation. N.Y.: Acad. Press, 1982.

23. Garbarino J. The impact of anticipated rewards on cross-aged tutoring // J. Pers. and Soc. Psychol. 1975. V. 32. P. 2135.

24. Lepper M. R., Green D., Nisbett R. E. Undermining children's intrinsic interest with extrinsic rewards // J. Pers. and Soc. Psychol. 1973. V. 28. P. 12937.

 

Поступила в редакцию 24.XII 1986 г.