121

 

ТЕМАТИЧЕСКИЕ СООБЩЕНИЯ И ПУБЛИКАЦИИ

 

О ПСИХОЛОГИЧЕСКОЙ КЛАССИФИКАЦИИ ПОТРЕБНОСТЕЙ

 

С.Б. КАВЕРИН

 

Задача активизации человеческого фактора, поставленная XXVII съездом КПСС, не может быть решена вполне без значительного продвижения в изучении проблемы формирования потребностей советского человека. В свою очередь, работа по формированию потребностей предполагает ответ на вопрос — что именно формировать, т.е. какие потребности наиболее важны для активизации человеческого фактора и должны быть сформированы непременно в первую очередь. Ответ на этот вопрос ведет к признанию повышенной актуальности проблемы классификации потребностей. «Почти все авторы, занимающиеся проблемой потребностей, подчеркивают важность создания научного перечня потребностей, своеобразной их «номенклатуры» [17; 43]. Однако, как отмечает П.В. Симонов, «мы до сих пор не располагаем сколько-нибудь разработанной и общепринятой классификацией потребностей человека» [20; 35].

Задача нашего исследования заключается в попытке соотнести и обобщить бытующие в настоящее время разрозненные точки зрения и на этой основе разработать общую гипотезу классификации потребностей, которая могла бы если не быть принятой безоговорочно, то послужить отправной точкой для принятия взглядов унифицированных и единых.

Первое, что нужно сделать для построения классификации,— установить границы самой категории «потребность». Это понятие в настоящее время существует в научной литературе по крайней мере в трех значениях: а) как обозначение объекта внешней среды, необходимого для нормальной жизнедеятельности; б) как состояния психики, отражающего нехватку чего-либо, и наконец, в) как фундаментальные свойства личности, определяющие ее отношения к миру. В соответствии с этим Б.И. Додонов предлагает разграничительные понятия: потребность-объект, потребность-состояние и потребность-свойство [9; 10]. Именно в последнем значении рассматривается потребность в данной работе.

Приняв такое разграничение, мы получаем возможность избавиться от тенденции безмерного и бесконечного расширения перечня потребностей, когда к каждому мыслимому объекту материального мира может быть «привязана» какая-то человеческая потребность («потребность закрыть форточку», «смотреть телевизор» и т.д.). Нетрудно заметить, что такой «безмерный» подход, по сути дела, обезоруживает педагогику: если потребностей бесконечно много, то нет никакой возможности определить уникальную композицию потребностей конкретного человека, нет возможности определить уровень их развития, неизвестно — какие наиболее социально значимы и должны быть сформированы в первую очередь.

Постановка вопроса о потребностях как об ограниченном и обозримом наборе движущих сил активности личности

 

122

 

имеет давние традиции в психологии. Опуская взгляды З. Фрейда, объяснявшего все поведение лишь двумя влечениями (в аллегорической форме — Эрос и Танатос), остановимся только на попытках классификации, предпринятых с материалистических позиций.

В настоящее время существует только одна не вызывающая ни критики, ни возражений классификация потребностей — деление всего их многообразия на материальные и духовные. Однако насколько безусловна принятость этой классификации, настолько невелика ее плодотворность: зафиксировав эту принципиальную разницу, мы еще не получаем ни ориентации в бесчисленном множестве потребностей, ни возможности понять конкретную личность, ни вообще ни одного из тех выигрышей, которые обещает создание систематики в любой науке (как то было, например, с ботаникой после К. Линнея).

Уже в пределах этой дихотомии «материальные — духовные» мы встречаемся с той пестротой и разноголосицей, которая создает впечатление, что каждый автор считает своим долгом изобрести свой собственный термин, не учитывая ни опыта предшественников, ни необходимости искать единства в понимании объекта исследования. Например, Ш.Н. Чхартишвили пишет, что «потребности первой группы называют биологическими, естественными, телесными, висцерогенными, соматическими, низшими, а для обозначения потребностей второй группы применяют названия: духовные, психогенные; социальные, человеческие, культурные, исторические, высшие и т.д.» [22; 16].

Большую популярность в 60-е гг. имела классификация, предложенная А. Маслоу, однако постепенно нарастающая критика вскрывала все большее число изъянов, и в наше время основное возражение вызывают биологизаторские тенденции автора, внеисторичность его взглядов [3].

Классификация А. Маслоу включает: 1) физиологические потребности, 2) потребность в безопасности, 3) потребность в любви и социальной активности, 4) потребность в уважении и самоуважении, 5) потребность в самореализации. Согласно взглядам А. Маслоу, данная иерархия потребностей является исчерпывающей и универсальной, применимой к любому человеку, с той лишь разницей, что потребность в самореализации у большинства людей уступает свое доминирующее положение более примитивным — низшим.

Польский психолог К. Обуховский анализирует также пять потребностей, считая это число вполне достаточным для целей терапии и педагогики, причем от систематики А. Маслоу они отличаются не только названиями, но и по сущности: 1) потребность в самосохранении, 2) потребность в сохранении вида, 3) познавательная потребность, 4) потребность эмоционального контакта, 5) потребность смысла жизни (как высший уровень развития ориентировочной потребности) [14].

Заслуживает большого внимания серия исследований П.В. Симонова, включившего в научный обиход деление каждой потребности на две разновидности — сохранения и развития. Его классификация трехчленна: 1) биологические потребности, 2) социальные потребности и 3) идеальные потребности [18]. Наличие первой группы обусловлено фактом биологического происхождения человека, второй — фактом включенности в социальную среду, но выделение третьей группы не подкреплено столь же четким логическим основанием. Общее число потребностей в классификации П.В. Симонова не названо, однако анализ его работ позволяет считать, что количество это равно двенадцати.

На другом принципе построена классификация, предложенная Ш.Н. Чхартишвили, которая включает 23 потребности, причем в некоторых случаях — с дополнительными подразделениями. Группу потребностей, возникающих на почве биологических процессов организма, он относит к биогенным. Потребности, возникающие на основе психических процессов, образуют группу психогенных потребностей, а потребности, возникающие в социальных отношениях — в «третьем измерении

 

123

 

человека»,— группу социогенных потребностей [22].

Серьезный вклад в разработку теории потребностей сделан в исследованиях Л.И. Божович [4]. И.А. Джидарьян [7], Г.Г. Дилигенского [8], Д.А. Кикнадзе [10], В.С. Магуна [12], В.С. Мерлина [23], А.В. Петровского [15], и показательно, что почти каждый из них в той или иной степени затрагивает проблему классификации. Например, В.С. Магун, оперируя понятиями «благо» и «потребность», рассматривает потребность как отсутствие какого-то блага. Соответственно, наличие блага «снимает» потребность. Не касаясь существа этих взглядов, отметим только, что данный подход возвращает нас к ситуации бесчисленности и необозримости потребностей.

Представление о новейшем состоянии проблемы дает последнее издание философского энциклопедического словаря: «В современной науке применяются различные классификации потребностей: по сферам деятельности (потребности труда, познания, общения, рекреации); по объекту потребности — материальные и духовные, эстетические и этические и т.д.; по их функциональной роли — доминирующие и второстепенные, центральные и периферические, устойчивые и ситуативные; по субъекту потребности — индивидуальные, групповые, коллективные, общественные» [21; 519]. Как видно, и здесь мы имеем не один общий принцип, а по крайней мере четыре, причем очень разноплановых в методологическом отношении и, что не менее важно, не направленных на решение педагогических задач.

 

*

 

Опуская последовательные этапы разработки нашей гипотезы о классификации потребностей, представим ее окончательный вид в форме матрицы.

 

 

124

 

Логическим основанием, принципом для построения классификации стал принцип деятельности. Идея классифицировать потребности на основании фундаментального для психологической науки принципа деятельности исходит из положения К. Маркса о неотделимости потребностей и деятельности, о том, что деятельность по удовлетворению потребностей есть первый исторический акт, что само действие удовлетворения потребностей ведет к порождению новых [1; 26—27].

Если потребности человека могут быть реализованы только в деятельности, то обращение к пониманию человека как субъекта труда общения и познания (Б.Г. Ананьев) символизирует основные виды деятельности. На этом основании нами был решен вопрос о структурных соотношениях внутри системы: каждому виду деятельности должна соответствовать своя группа потребностей.

Трудовая деятельность объединяет группу потребностей (первый слева вертикальный ряд), которые не только возникают, но и не могут быть удовлетворены вне какой-то активности, связанной с преобразованием материальной или социальной среды.

Общение, понимаемое в широком смысле всех связей личности с социумом и с другим человеком, явилось логическим стержнем для образования второго вертикального ряда, в котором собраны потребности, возникающие и удовлетворяемые преимущественно в межличностных контактах.

Познавательная деятельность объединила потребности третьего вертикального ряда на основании того же принципа: эти потребности актуализируются и реализуются только в процессе познания.

Если учесть, что в структуре человеческой деятельности все чаще выделяется ее особый вид — рекреация, то возникает необходимость зафиксировать группу потребностей (четвертый вертикальный ряд), которые связаны с этим видом деятельности.

Вторым принципом классификации, на наш взгляд, должен быть принцип доминирования. Он заключается в том, что потребности не равноценны по уровню социальной зрелости и должны в соответствии с этим быть выстроены в определенной иерархической последовательности — в зависимости от степени социализации: чем выше, тем все более удаляющиеся от своего биологического прототипа. В этой иерархии потребностей каждая из расположенных ниже подчиняется «руководящему» влиянию более высокой, причем это главенство диктует конкретные формы функционирования и качественное своеобразие подчиненной потребности.

Принцип доминирования означает также, что в случае недостаточной сформированности какой-либо из высших потребностей главенствующее положение в поведении приобретает соответствующая низшая, и тогда поведение принимает отклоняющиеся формы. В свою очередь, гипертрофированное развитие одной из низших потребностей может стать помехой для развития высших. В таком случае возникает ситуация, при которой некоторые потребности высшего уровня могут быть «закрыты», неведомы для личности, и без специальных педагогических воздействий можно пройти жизненный путь и не встретившись с ними.

Первая вертикаль, начинаясь с фундаментальной нужды всего живого (1), продолжается физиологическими потребностями в пище, воде и пр.1, но уже в «очеловеченном виде (5), и далее усложняется, превращаясь в потребность в самоутверждении (9), которая генетически есть не что иное, как та же потребность в самосохранении, но уже не на уровне индивида, а на уровне личности — как сохранение, автономия и суверенитет «я». Дальнейшее возвышение потребности в самоутверждении означает ее трансформацию в потребность быть личностью (13), содержательная характеристика которой убедительно аргументирована

 

125

 

А.В. и В.А. Петровскими [15]. Завершается ряд потребностью в творческом труде (17) как главной формой реализации «человеческих сущностных сил», как воплощение «я» в ценности самые фундаментальные.

Трудно отрицать связь нравственной потребности (14) с потребностью в общении (10) (вторая вертикаль), поскольку полноценное общение попросту невозможно без этой «внутренней побудительной силы для подчинения воли индивида социальным нормам и ценностям» [6; 174]. В свою очередь, потребность в общении включает в себя — как выступающую средством инструментального обеспечения — потребность в эмоциональном насыщении, которая продуктивно изучалась Б.И. Додоновым [9], а катастрофические для личности последствия социальной изоляции вполне показывают не только внутреннее родство этой вертикали, но прежде всего определяют ее иерархию: первичная потребность включения в социум (2), затем важны процессуальные характеристики этого включения (6) и (10) и, наконец, всего важнее ценностный, моральный смысл включенности в социальную среду (14).

Третья вертикаль также объединяет однонаправленные и однозначные, но существенно разные по уровню социальной зрелости потребности в познании. Ориентировочная потребность (3), обстоятельно изученная в исследованиях Л.И. Божович как «потребность в новых впечатлениях» [5], после первых лет младенчества трансформируется в потребность в свободе (7). Здесь имеются в виду не те явления, когда личность озабочена, положим, конституционными свободами или проблемой прав человека, а прежде всего стремление к достаточному количеству степеней свободы, необходимому для освоения мира. Психологическим эквивалентом этой тенденции является стремление к независимости от ограничений и давления извне, воспринимаемых как помеха познавательной активности. Следующая ступень усложнения — познавательная потребность (11) имеет почти необозримую литературу и специального комментария не требует, а ее дальнейшее развитие до потребности смысла жизни (15) исчерпывающе раскрыто в монографии К. Обуховского [14].

Четвертый вертикальный ряд начинается с универсального свойства биологических организмов — потребности в двигательной активности (4), которая представляет собой необходимую форму подготовки к жизнеобеспечению. В ходе онтогенеза эта потребность усложняется и, как пишет П.В. Симонов, «обнаруживается в раннем возрасте у детей в виде действий, не имеющих никакой иной цели, кроме тренировки двигательных координаций и психофизиологического аппарата. Причина — не в любознательности, поскольку одно и то же действие повторяется много раз, давно утратив свою новизну» [20; 36]. Затем, после психофизиологического уровня, заключающегося также в подготовке к жизнедеятельности (8), на уровне социогенном процесс социализации личности знаменует еще более сложную ступень, когда игровая деятельность ребенка вырастает в игру почти актерского типа (потребность в самовыражении — (12)), которая у взрослых «проявляется широчайшим спектром самоцельных и самоценных деятельностей — от занятий спортом до изучения множества иностранных языков» [20; 36] и таких явлений, как мода, косметика, самодеятельное художественное творчество и т.д.

Наконец, высший уровень развития этой потребности П.В. Симонов называет «потребность в вооружении», т.е. в накоплении тех знаний, навыков и умений, которые могут оказаться необходимыми для удовлетворения самых разных потребностей. Если заменить несколько неудачное название и обозначить эту потребность как «потребность в подготовленности» [15], то это подчеркивало бы ее высший статус в этом вертикальном ряду, а также ее весьма тесную связь с другой потребностью в классификации П.В. Симонова — потребностью преодоления, которую он отождествляет с волей.

Построение четырех горизонтальных уровней призвано отразить общепсихологический принцип и показать различия

 

126

 

в потребностях по степени социальной зрелости. Потребности нижнего горизонтального уровня (1, 2, 3, 4) имеют соответствующие аналоги у животных и легко фиксируются у младенца уже первых дней жизни. Потребности следующего — (5, 6, 7, 8) отражают определенный — еще не высокий — итог социализации, зато потребности третьего уровня (9, 10, 11, 12) вне социальной среды невозможны в принципе, что дает основание обозначить их, воспользовавшись термином Ш.Н. Чхартишвили, как социогенные.

Заметим одно важное для практики воспитания обстоятельство: если потребности первого уровня являются, по сути дела, врожденными и если, далее, психогенные и социогенные потребности возникают как бы сами собой — вне специальных воспитательных воздействий — как результат общего процесса включения в социальную среду, то потребности высшего уровня (13, 14, 15, 16) свойственны в полном объеме далеко не каждому человеку, появляются (формируются) только в результате воспитания, а их полнота и интенсивность свидетельствуют о высшем уровне развития личности. Подчеркнем снова, что потребности этого уровня имеют свойство организовывать и направлять действие всех остальных, придавая поведению прогрессивный или регрессивный — в смысле развития личности — характер. Так, самоутверждение (9) может быть в определенных случаях эгоистическим и антигуманным, не говоря уж о потреблении (5), которое, как известно, может быть «разумным» или «неразумным» — в зависимости от того, в какой мере развиты высшие потребности. Это положение позволяет установить вполне строгие пределы в определении задач воспитательной работы и дает возможность сосредоточить усилия педагогов только на формировании четырех потребностей высшего уровня.

Графическое оформление классификации в виде матрицы, оснащенной стрелками, призвано отразить неразрывную взаимосвязь и взаимозависимость потребностей сферы личности и основано на известном положении К. Маркса о том, что «различные потребности внутренне связаны между собой в одну естественную систему» [2; 368]. Например, на биогенном уровне удовлетворение потребности в безопасности и самосохранении, невозможное без ориентировки в окружающей среде, сопровождается реализацией потребности в двигательной активности и переживается, как это было показано Л.И. Божович [5], удовлетворенностью потребности в эмоциональном контакте.

Социогенная потребность в защите и целостности психического «я» базируется на дознании себя, окружающего мира и определении своего места в микросреде, осуществляется через деятельность общения посредством различных способов самовыражения. Эту же зависимость еще отчетливее можно увидеть, если представить случай полной или частичной депривации какой-либо из потребностей: в условиях социальной изоляции потребность, в самоутверждении теряет всякий смысл, при этом оказывается ненужной информация о психологических характеристиках общения и, естественно, снимается нужда в самовыражении.

Тенденция взаимосвязанности, нарастающая по мере усложнения потребностей, в наибольшей степени проявляется на уровне высших, когда взаимосвязанность превращается во взаимопроникновение вплоть до почти полного их слияния в одно целое — потребность творчества, потребность в творческом труде (17), концентрирующую в себе весь уровень высших потребностей личности.

Нам кажется, что любая из множества человеческих потребностей может уместиться в предлагаемую схему без искажения смысла и не утрачивая своих содержательных характеристик. Например, совмещение на одной «полочке» таких, казалось бы, разных потребностей, как эстетическая и нравственная, имеет основание в давно зафиксированном единстве добра и красоты, а философы единодушны во мнении, что высшая красота — это красота

 

127

 

нравственного отношения человека к человеку.

Другой пример. «Интеллектуальная потребность» в классификации Ш.Н. Чхартишвили состоит из следующих явлений: «а) перцептивная активность, б) интеллектуальная активность, в) получение новых впечатлений, г) получение информации (любопытство), д) приобретение знания, е) теоретические изыскания, ж) конструирование» [22; 23]. Непонятно,  в чем различие между «а» и «в» или между «г» и «д» и почему бы все это не объединить одним понятием — «познавательная потребность»?

Наряду с отмеченной выше традицией рассматривать сферу потребностей в виде ограниченного числа движущих сил поведения, нельзя обойти молчанием противоположную тенденцию «безграничности», когда большое число исследователей предлагает все новые наименования потребностей человека. Отметим только некоторые из них: «потребность в самоотождествлении» (Ю.Н. Емельянов), «потребность в цельной социальной среде» (В.А. Абраменко), «потребность в личностной последовательности» (Ш.А. Надирашвили), «потребность в согласии со сверстниками» (В.А. Шульгина), «потребность в справедливости и щедрости» (Н.В. Рогава), «потребность в уединении» (А.В. Мудрик) и даже — «потребность в тунеядстве и паразитизме» (Н.А. Деева) [16].

Нетрудно заметить, что, например, последняя из этого перечня не что иное, как оборотная сторона гедонистической потребности, или, по-другому, дремучее, невоспитанное состояние гедонистической потребности, принявшей гипертрофированную форму. Точно так же потребность в уединении — неотъемлемая часть потребности в общении, и само собой разумеется, что исследователи этой потребности не могут не учитывать, что стремление к общению обязательно предполагает и противоположную тенденцию.

Предложенная нами классификация потребностей, может быть, не свободна от недостатков и упущений, однако ясно одно: в целях практического изучения личности требуются какие-то вполне обозримые ориентиры, показывающие что в человеке подлежит формированию в первую очередь и что в индивидуальном ансамбле потребностей подчинено и взаимоопределяемо. Или мы встанем на путь безграничного расширения перечня потребностей, и тогда практическая диагностика личности становится невозможной, или мы признаем, что есть ограниченное число потребностей, сформированность которых достаточна для достижения такого уровня развития личности, который отвечает задачам развития нашего общества.

Приведем только один пример, показывающий как «работает» классификация. В настоящее время существуют многие — одинаково далекие от цели — попытки дать определение категории «разумные потребности». Первые шаги в этом направлении были обращены на поиск критериев разумности потребностей через установление количественных границ потребления. Очень быстро, однако, обнаружилось, что сделать это посредством установления каких-то ограничительных нормативов невозможно — это противоречит марксистскому тезису о возрастании потребностей. Тогда внимание исследователей обратилось к этической стороне дела и разумными были провозглашены такие потребности, которые объективно способствуют (или не препятствуют) развитию общества и личности. Но гипотетически можно представить случай, когда, положим, употребление кем-то золотой посуды может не мешать ни прогрессу общества, ни развитию данной личности, и тем не менее этот вымышленный факт в чем-то задевает наше чувство социальной справедливости, и подобное поведение не может быть санкционировано общественным мнением. Стало быть, и этот критерий недостаточен ни теоретически, ни практически для преодоления таких негативных явлений, как потребительство и вещизм, и создается впечатление, что наши обществоведы на поставленный вопрос ответить не готовы.

Например, в одной из последних монографий [13] в многообещающей

 

128

 

по названию IV главе «Воспитание разумных человеческих потребностей» сначала пространно перечисляются статистические данные, характеризующие повышение уровня потребления в нашей стране. Затем приводятся сведения из Продовольственной программы СССР, даются ориентиры потребления на душу населения, говорится о роли общественных фондов потребления, но самый главный вопрос — что такое разумные потребности и как их сформировать — сводится, в частности, к такой фразе: «Серьезные изменения в связи с этим претерпит и структура потребностей трудящихся. Во всей их совокупности увеличится доля социально-культурных, интеллектуальных потребностей» [13; 198]. Отчего увеличится, как это произойдет, когда, как это сделать в конкретном воспитательном процессе?

Если же принять идею об ограниченном наборе потребностей человека, о наличии потребностей доминирующих и подчиненных и говорить о потребностно-мотивационной сфере личности, то вполне очевидно, что место в этой сфере не может не быть ограниченным, и если, далее, потребности низших уровней развиты преимущественно, гипертрофированы, то для потребностей высших места будет просто не хватать. Не требует доказательства, что в жизнедеятельности личности и время, и силы, и способности ограничены, и коль скоро направлены они преимущественно на удовлетворение стяжательских устремлений, то для того, что называется духовная жизнь, возможности оказываются сильно урезанными. Другими словами, если потребность в труде, эстетическая, нравственная и потребность смысла жизни находятся в неразвитом, ущербном состоянии, то доминирующее место в поведении начинают занимать потребности следующих, нижних уровней, и возникают разные формы неразумного потребления. Наоборот, чем больше развиты высшие потребности, тем в большей степени они влияют на качественную характеристику ниже расположенных, ориентируя их на все более очеловеченное, одухотворенное потребление. Следовательно, чтобы материальное потребление было разумным, чтобы гедонистические потребности заняли подобающее им подчиненное место, нужно работать над формированием потребностей высших. В таком случае проблема разумных потребностей попросту снимается, и можно говорить о том, что никаких разумных или неразумных потребностей не существует, а есть только случаи недостаточного развития высших, которые приводят или к чрезмерной активности самоутверждения, вырастающего до больного самолюбия и тщеславия, или к какой-то другой форме неразумного потребления.

Таким образом, проблема формирования разумных потребностей сводится к необходимости целенаправленной и планомерной работы по формированию потребностей высшего уровня. Успех в этой работе автоматически обеспечивает не только количественную умеренность материального потребления, но и придает ему нравственный оттенок самоограничения и социальной справедливости.

Итак, предлагаемая классификация, подчеркивая доминирующее влияние высших потребностей, позволяет считать, что функционирование любой человеческой потребности всецело определяется уровнем развития соответствующей высшей. Во-вторых, возникает возможность установить пределы потребностной сферы личности, уточнить и ограничить задачи воспитательной работы как направленные на формирование только высших потребностей.

 

1. Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 3.

2. Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 23.

3. Анцыферова Л. И. Психология самоактуализирующейся личности в работах А. Маслоу // Вопр. психол. 1973. № 4. С. 173—180.

4. Божович Л. И. Личность и ее формирование в детском возрасте. М., 1968.

5. Божович Л. И. Проблема развития мотивационной сферы ребенка // Изучение мотивации поведения детей и подростков / Под ред. Л.И. Божович, Л.В. Благонадежиной. М.: Педагогика, 1972. 371 с.

6. Вичев В. Мораль и социальная психика. М., 1978.

7. Джидарьян И. А. Эстетическая потребность. М., 1976.

8. Дилигенский Г. Г. Проблемы теории человеческих потребностей // Вопр. философ. 1976. № 9. С. 30—43.

 

129

 

9. Додонов Б. И. Эмоция как ценность. М., 1978.

10. Кикнадзе Д. А. Потребности. Поведение. Воспитание. М., 1968.

11. Леонтьев А. Н. Потребности, мотивы и эмоции. М., 1971.

12. Магун В. С. Потребности и психология социальной деятельности личности Л., 1983.

13. Мялкин А. В. Способности и потребности личности. М.,

14. Обуховский К. Психология влечений человека. М., 1971.

15. Петровский А. В., Петровский В. А. Индивид и его потребность быть личностью // Вопр. философ. 1982. № 3. С. 44—53.

16. Проблемы формирования социогенных потребностей. Тбилиси, 1981.

17. Рейнвальд Н. И. Личность как предмет психологического анализа. Харьков, 1974.

18. Симонов П. В., Ершов П. М. Темперамент. Характер Личность М., 1984.

19. Симонов П. В. Эмоциональный мозг. М., 1981.

20. Симонов П. В. Ключевое значение потребностей в изучении психофизиологии человека // Проблемы комплексного изучения человека. М., 1983.

21. Философский энциклопедический словарь / Гл. редакция: Л.Ф. Ильичев и др. М.: Сов. энциклопедия, 1983. 840 с.

22. Чхартишвили Ш. Н. Некоторые вопросы психологии и педагогики социогенных потребностей. Тбилиси, 1974.

23. Мерлин В. С. Лекции по психологии мотивов человека. Пермь, 1971.

 

Поступила в редакцию 19.VI 1986 г.