70

 

ПОЛОВАЯ ДИФФЕРЕНЦИАЦИЯ И МЕЖЛИЧНОСТНЫЕ ОТНОШЕНИЯ В ДЕТСКОЙ ГРУППЕ

 

В.В. АБРАМЕНКОВА

 

После нескольких десятилетий, прошедших под знаком «бесполой психологии», в изучении детства наступило время обращения к проблемам половой дифференциации [9], [8], [7], [14]. Интерес к ним обусловлен не только тем, что категория пола — сложнейшая психологическая, историко-культурная, социальная и клиническая проблема, но прежде всего тем, что современные требования индивидуального подхода к формированию личности не могут быть выполнены без учета психологической специфики пола ребенка.

В экспериментальных исследованиях генетической психологии по традиции не принято затрагивать проблему половой дифференциации. Авторы их либо вовсе не учитывают половую принадлежность испытуемых, либо, используя однополовый состав (чаще — мальчиковый), выявленные закономерности распространяют на возраст в целом, либо ставят мальчиков и девочек в заведомо различные эмпирические условия [20], [21], [23]. Объективные трудности изучения половой дифференциации обусловлены тем, что при попытках интерпретации полученных различий исследователи неизменно оказываются в плену схемы двойной детерминации развития ребенка: либо биологической, либо социальной. Первый подход, уходящий своими корнями, в ортодоксальный психоанализ, непосредственно выводит черты личности ребенка из его половой принадлежности ([16], [29]), а другой — ведущее значение приписывает научению в системе воспитательных воздействий на ребенка [22], [25], [27].

Половая дифференциация не может быть однозначно определена каким-то из этих факторов или их сложением. Суть половой дифференциации в психологии развития личности заключается в становлении психологического пола, которое основано на половом самосознании и ценностных ориентациях полоролевой позиции личности, реализуемой ею в общении и деятельности. В результате этого процесса биологически данный пол в ходе социализации оказывается заданным, что приводит к осознанию субъектом половой принадлежности, формированию половой идентичности и соответствующих данной культуре полоролевых ориентации и образцов поведения.

Половая дифференциация обретает психологический смысл для личности, лишь будучи включенной в ее деятельность, в особенности в совместную деятельность с другими. Сущность деятельностного подхода к проблеме половой дифференциации в том и состоит, чтобы определить место и роль совместной деятельности в становлении психологического пола личности как в контексте онтогенетического развития индивида, так и в историко-культурном аспекте формирования и функционирования соответствующих норм и образцов полоролевого поведения.

Это значит, что половая дифференциация, с одной стороны, отражает сам факт наличия определенных психологических признаков, связанных с половой принадлежностью, с другой — процесс приобретения этих признаков, формирования психологического пола личности в истории культуры (социогенезе) (см. [10]) и индивидуальной истории человека (онтогенезе). Исходя из анализа историко-культурных форм полоролевого поведения, а также из анализа эволюции реальных детских сообществ, можно наметить логику исследования половой дифференциации в детской группе. Социализация, в том числе и половая, осуществляется

 

71

 

прежде всего в системе «ребенок — взрослый», однако половозрастные объединения системы «ребенок — ребенок», значительно позже включающиеся в этот процесс, являются также важнейшим институтом половой социализации. «Детское общество» как носитель собственной субкультуры обладает и специфическими функциями в формировании психологического пола ребенка: в совместной деятельности и общении «на равных» уточняется и отрабатывается поведение ребенка в соответствии с его полоролевой позицией, устанавливаются психологические отличия полоролевого поведения [9], [18], [23], [25].

Каким образом половая дифференциация влияет на межличностные отношения детей в экспериментальных условиях совместной деятельности? Проще говоря, как относятся мальчики к сверстникам-мальчикам и девочки к сверстницам-девочкам? Мы предположили, что межличностные отношения детей в группе своего пола неодинаковы в разных условиях их совместной деятельности и на различных этапах онтогенеза имеют свои историко-культурные детерминанты.

В экспериментальном исследовании приняли участие дети старшего дошкольного, младшего школьного и подросткового возрастов (от 5 до 13 лет) общей численностью 496 человек.

Эксперимент строился следующим образом: четверо мальчиков / девочек в процессе совместной деятельности оказывались в ситуации угрозы наказания (или ожидания награды) то для всех участников выполняемого задания, то для кого-то одного. Объективные показатели разницы в усилиях ребенка в условиях «работы на другого» по сравнению с «работой на себя» составили цифровые коэффициенты гуманного отношения к сверстнику — действенного сострадания его неблагополучию и активного сорадования его успеху [2].

Были также использованы три экспериментальные ситуации, моделирующие различные аспекты совместной деятельности детей: I — внешне совместную, коактивную деятельность в условиях угрозы наказания; II — интерактивную совместную деятельность в условиях угрозы наказания; III — интерактивную совместную деятельность при награде.

Первоначально исследование было проведено на дошкольниках 5—6 и 6—7 лет. Оказалось, что в этих возрастных группах испытуемых средние показатели межличностных гуманных отношений различны у мальчиков и у девочек (см. табл. 1).

Хотя не все различия достигают необходимого уровня значимости, тем не менее общая тенденция проявляется в том, что девочки в ситуации угрозы наказания в меньшей степени, чем мальчики, склонны проявлять гуманное отношение к сверстницам. Особенно отчетливо это прослеживается во II экспериментальной ситуации, где полученная разность показателей между усилиями во избежание наказания товарища по совместной деятельности и собственного наказания у девочек оказывается отрицательной величиной, а у мальчиков положительной, т.е. в этой ситуации девочек, по-видимому, более всего заботит собственное благополучие, а мальчиков — благополучие товарища.

 

Таблица 1

 

Влияние половой дифференциации детей старшего дошкольного возраста на проявление межличностных отношений в группе

 

Примечание. Значимые различия * — при p<0,01, ** — при p<0,05.

 

Анализ поведения каждого ребенка во время эксперимента, а также характер его ответов на вопрос экспериментатора «Для кого ты старался больше — для себя или для товарища?» показали, что у девочек обнаруживается явное расхождение скрытого

72

 

мотива поведения в «свою пользу» и внешне демонстрируемого поведения в «пользу другого». Реальное и вербальное поведение девочек отличается от соответствующего поведения мальчиков.

Построение эмпирической процедуры обеспечивало скрытость истинных целей экспериментатора и невозможность для испытуемого определить результаты его собственного действия в пользу другого, поэтому ребенок при ответе на вопрос не мог ориентироваться на свое реальное поведение, а лишь на свое намерение, т.е. мы вправе говорить не об адекватности восприятия ребенком своего поведения, а об адекватной оценке или адекватном осознании им своего намерения, о его мотиве. Данные эксперимента показали, что большинство детей определили свое намерение как направленное на устранение неблагополучия сверстника. Реально же меньше половины детей старались для другого так же, как для себя, или больше того. Подобное расхождение вербального и реального поведения есть следствие недостаточной регуляции собственного поведения дошкольника в соответствии с намерением. Поэтому истинное желание ребенка не всегда может повлечь за собой адекватное действие. Например, мотив уберечь от наказания сверстника может быть не реализован на операционном уровне в силу несовершенства исполнительских механизмов деятельности школьника. Кроме того, такое рассогласование, безусловно, может быть связано с намеренной вербальной демонстрацией большинством детей социально одобряемых форм поведения в присутствии взрослого и сверстников. Такая перцептивная защита обнаруживает ярко выраженную пристрастность суждений дошкольников по поводу собственного поведения, что связано, по-видимому, с неадекватным представлением ребенка о себе самом или стремлением скрыть от сверстников и взрослого свои эгоистические намерения.

При сопоставлении вербального и реального поведения оказывается, что девочки выше, чем мальчики, оценивают свое поведение как направленное на благополучие сверстницы, т.е. говорят, что старались для подруги больше, чем для себя (или одинаково), но лишь небольшая часть из них (38 %) реально так поступает. В то же время у тех девочек, которые в ответах на вопрос экспериментатора делают выбор в свою пользу (говорят — «старалась для себя»), почти всегда эти ответы соответствуют и эмпирическим данным, и реальному поведению в эксперименте. Эта часть девочек, с одной стороны, идет на поводу социальных ожиданий взрослого, выставляя себя в более выгодном свете (как бы обнаруживая «извечное женское коварство»), с другой стороны, как ни парадоксально, идет против этих ожиданий и выказывает явное мужество, честно заявляя о своем эгоистическом намерении и подкрепляя его реальным поведением.

Мальчики приблизительно одинаково оценивают свои усилия в собственную пользу и в пользу товарища, но реально лишь чуть больше половины мальчиков (56 %) себя ведут соответственно. Они менее адекватно оценивают свое реальное поведение; оценки своего поведения и своего намерения у них скорее всего носят случайный характер.

Девочки обнаруживают более высокий уровень социального поведения. Хотя «эгоистичных» девочек в целом больше, чем мальчиков, но они либо намеренно скрывают это и «на публику» демонстрируют социально одобряемые формы поведения, либо не осознают своего мотива. Часть девочек демонстрирует осознанно негативное поведение, направленное против моральной нормы помощи, и в этом случае противоречия между вербальным и реальным поведением у них нет.

Другой обнаруженный нами факт касается влияния группы сверстников на проявления гуманного отношения в соответствии с половой дифференциацией. Создав экспериментальную ситуацию, аналогичную II ситуации (интерактивной совместной деятельности в условиях угрозы наказания), но осуществляемую в отсутствии группы (ребенок один на один с экспериментатором),

 

73

 

мы получили возможность сравнивать результаты групповой и индивидуальной серии. Сравнение показало, что соотношение показателей в индивидуальной серии у мальчиков и у девочек оказалось как бы перевернуто: мальчики в групповой ситуации стараются устранить угрозу наказания сверстника (Х_гр=4,53), а наедине с экспериментатором их в большей степени волнует собственное благополучие (Х_инд = —1.88). Девочки же напротив: в индивидуальной ситуации более склонны заботиться о благополучии сверстницы (Х_инд=1,38), а в групповой — о собственном благополучии (Х_гр= —5,52). Эти данные позволяют сказать о том, что группа сверстников различным образом влияет на гуманное поведение мальчиков и девочек этого возраста. У мальчиков группа катализирует проявление гуманных межличностных отношений, у девочек — нет; для них таким катализатором является взрослый (в данном случае — женщина-экспериментатор). Косвенно это подтверждается наблюдениями в ходе эксперимента: в групповой ситуации у мальчиков сильнее выражено чувство своего единения с группой, взаимовлияние участников, соревновательный азарт. Девочки же более старательны и серьезны наедине с экспериментатором. В этой ситуации они с большей ответственностью относятся к угрозе наказания сверстницы. Видимо, у девочек гораздо рельефнее выражена ориентация на мнение взрослого, и поскольку именно взрослый в этот момент осуществляет функцию контроля, они стремятся соответствовать его ожиданиям. Мальчики же в значительной степени больше ориентируются на группу сверстников, их мнение и оценку, вероятно, группа своего пола для мальчиков обладает свойством референтности.

Итак, экспериментальные данные, полученные в группах дошкольников, могут быть сведены к следующему. Во-первых, у девочек во всех ситуациях совместной деятельности показатели межличностных гуманных отношений ниже, чем у мальчиков, т. е. они более «эгоистичны»1. Во-вторых, девочки показывают более высокий уровень рефлексии и социальной ответственности, с одной стороны, и большую, чем мальчики, гибкость, способность демонстрировать социально одобряемые формы поведения (в вербальной сфере) — с другой. В-третьих, у девочек и у мальчиков обнаруживаются различия в ориентациях на социальные объекты: если для мальчиков группа сверстников своего пола оказывается референтной, то для девочек не группа сверстниц, а взрослый наделяется свойством референтности.

Полученные факты на первый взгляд могут быть вполне объяснены, исходя из презумпции опережения возрастного развития девочек по сравнению с мальчиками. Девочки раньше, чем мальчики, усваивают моральные нормы, в частности норму гуманности «для себя, как для другого, и для другого, как для себя» — по крайней мере внешне, в сфере вербального поведения.

Возникает соблазн в качестве аргумента сослаться на существующую в биологии развития теорию половой дифференциации, согласно которой адаптация женских особей в онтогенезе, их «пригнанность» к существующим условиям и требованиям среды совершеннее, чем мужских, что обеспечивает женскому полу более высокую онтогенетическую пластичность, приспосабливаемость по сравнению с мужским. Изменчивость женского пола направлена на то, чтобы придерживаться нормы и поспевать за ее изменениями [6].

Половая дифференциация, фундаментальная категория, затрагивающая целый комплекс наук о человеке, не может быть ограничена рамками психологии, но психология может стать базой интеграции знаний в этой области. Например, хорошо известная каждому педагогу большая податливость девочек воспитательным воздействиям

 

74

 

оборачивается «онтогенетической пластичностью женского пола» в биологии развития, а повышенная способность дошкольниц к рефлексии выступает как функция психологического возраста. Однако как объяснить из биологических индивидных оснований различия в степени референтности, значимости группы своего пола у девочек и у мальчиков?

С нашей точки зрения, подлинной причиной обнаруженных различий является не половая принадлежность, взятая сама по себе, а те различия в социальном статусе и полоролевой позиции, которые заданы исторически сложившимися в культуре формами взаимоотношений у мужчин и у женщин, нашедшие свое отражение в поведении современных дошкольников. В связи с этим корректнее было бы говорить не о прямом влиянии пола на проявление межличностных гуманных отношений в детской группе, а о влиянии исторически сложившегося способа общения и взаимоотношений индивидов в зависимости от их половой принадлежности.

Л.С. Выготский писал: «Индивид в своем поведении обнаруживает в застывшем виде различные законченные уже фазы развития. Генетическая многоплановость личности, содержащей в себе пласты, различной древности (курсив мой.— В. А.), сообщает ей необычайно сложное построение...» [4; 63]. Становление психологического пола личности в онтогенезе также несет на себе отпечаток разных эпох развития человеческого общества.

Обнаруженные различия в межличностных гуманных отношениях современных дошкольников могут оказаться своеобразным атавизмом — свидетельством половозрастной стратификации общества [13] и древних форм взаимоотношений в социогенезе. В современных условиях с утратой своих первоначальных функций эти формы отношений перестают проявляться, а значит, и сами различия у мальчиков и девочек в онтогенезе могут варьировать. Как будет меняться соотношение показателей гуманных отношений в группах мальчиков и девочек с возрастом детей? Проведенное исследование в детских группах младшего школьного (8—9; 10—11 лет) и подросткового (12—13 лет) возрастов дает возможность ответить на этот вопрос (см. табл. 2).

 

Таблица 2

 

Влияние половой дифференциации детей младшего школьного и подросткового возрастов на проявление межличностных отношений в группе своего пола

 

Примечание. * p<0,01; ** p<0,05.

 

Экспериментальные данные позволяют сделать самый общий вывод о том, что приблизительно до восьмилетнего возраста мальчики оказываются в проявлении межличностных отношений в группе сверстников более гуманными, чем девочки в группе сверстниц. На рубеже 9—10 лет это соотношение «переворачивается» в пользу девочек, а к 12—13 годам уравнивается (см. рисунок).

В каждый из этих периодов неповторим ансамбль сочетания различных ситуаций совместной деятельности детей в группе и их половой дифференциации. Мальчики и девочки по-разному оказываются чувствительны к определенным аспектам совместной деятельности: как к степени совместности (I и II ситуации), так и к форме ее санкционирования — наказания и награды (II и III ситуации). При этом девочки всех возрастов обнаруживают большую вариабельность в этих проявлениях по сравнению с мальчиками.

Таким образом, на проявление межличностных отношений в группе в различные

 

75

 

периоды детства половая дифференциация влияет неоднозначно. Каждый возрастной период, связанный с этапом становления психологического пола личности ребенка, имеет свою особую сензитивность к определенным воздействиям извне. Вместе с тем формирующийся на основе полоролевых стереотипов массового сознания психологический пол личности на разных этапах онтогенеза не может не испытывать влияния историко-культурных напластований, зафиксированных в таких формах, как, например, обычаи, фольклор и др. Это значит, каждый возрастной этап может актуализировать тот или иной пласт социогенеза межличностных отношений.

 

Рис. Развитие межличностных (гуманных) отношений в различных ситуациях совместной деятельности в группах мальчиков и в группах девочек.

 

Исследуемые нами дети старшего дошкольного возраста воспроизводят, по всей вероятности, наиболее глубинные уровни историко-культурного развития межличностных отношений в группах, обусловленных половой дифференциацией.

На протяжении длительной истории человеческого общества социогенез межличностных отношений представлял собой две самостоятельные линии, безусловно пересекающиеся и влияющие друг на друга, но полностью не совпадающие. Существование этих двух линий обусловленное, по выражению К. Маркса, «естественным разделением труда, возникшим вследствие половых и возрастных различий» [1; 364], определялось содержанием и формой той совместной деятельности людей, которая имела место в обществе. В самом деле, деятельность мужчин носила преимущественно коалиционный характер, как совместная деятельность в группах своего пола: охота, война, мужские «союзы» и др. Возможность реализации собственных целей через группы своего пола увеличивала потребность мужчин в объединении с другими, повышала необходимость в соучастниках, а значит, готовность в содействии с ними. Деятельность женщин была более индивидуализирована, сферы общения и взаимодействия в группах сверстников своего пола либо полностью отсутствовали, либо были ограничены. Собственные цели, как правило не выходящие за пределы семьи и родственных связей, женщина реализовала через близких — родителей, мужа, детей. Отсюда исторически у женщины во взаимоотношениях с женщиной могла сформироваться ориентация на себя, свои интересы, а у мужчины — на товарища, его мнение и оценку.

Половозрастная стратификация общества на протяжении длительного периода истории человеческого общества вызывала необходимость раздельного воспитания детей, которая была продиктована жесткой поляризацией общественных функций мужчины и женщины и строгой иерархией половых

 

76

 

ролей, когда считалось, что мужчина должен занимать социально более значимую позицию, а позиция женщины — зависимая и подчиненная. Отсюда необходимо было готовить мальчика к будущей роли воина, вождя, жреца, а следовательно, освободить его от любых женских влияний и в первую очередь ослабить его идентификацию с матерью. Это достигалось путем физического удаления мальчика от родительского дома: его передавали на воспитание в другие дома родственников или вождей племени, отдавали в ученье [15], [18], [25]. Это достигалось также с помощью социальных организаций: так называемые «мужские дома», в которых мальчикам разного возраста надлежало ночевать под крышей особого жилища, где они выполняли некоторые виды совместных работ, общались, отдыхали [17], [18].

Половая социализация девочки проходила преимущественно в стенах родительского дома, подле матери и была направлена на приобретение ею определенных форм поведения и приобщение ее к будущей роли жены и связанных с этим обязанностей.

Таким образом, исторически сложившиеся формы взаимоотношений внутри половозрастных групп общества и половая сегрегация в воспитании детей в большинстве культур не могли не оказать влияния на формирование межличностных отношений мальчиков и девочек в группах своего пола. По-видимому, у современных дошкольников и оказываются наиболее ярко выражены эти архаичные формы межличностных отношений в соответствии с половой дифференциацией. На ранних этапах онтогенеза (в дошкольном детстве) обнаруживается ориентация на совместную деятельность и кооперацию в группе сверстников у мальчиков (отсюда чувствительность мальчиков к самому факту присутствия товарищей) и ориентация девочек на индивидуальные формы деятельности и межличностных отношений в группе сверстниц (при этом референтным лицом для девочек выступает взрослый).

Изменения в общественном производстве и характере труда, правовое и политическое равенство полов, повышение роли женщины в семье и обществе не могли не изменить эту ориентацию и наложили свой отпечаток на половую дифференциацию, формирование психологического пола личности в современных условиях.

В младшем школьном возрасте полученные факты различий в проявлении межличностных гуманных отношений в группах своего пола у мальчиков и девочек обусловлены следующими обстоятельствами. С одной стороны, в целом сохраняется традиционная тенденция в половой социализации, согласно которой девочка должна быть предельно «фемининной», а значит заботливой, теплой в общении, зависимой, а мальчик — предельно «маскулинным», значит самостоятельным, доминантным, агрессивным. В большинстве современных культур в обыденном сознании эта полоролевая ориентация является главенствующей. По-видимому, дети младшего школьного возраста оказываются наиболее сензитивны к воздействию этих полоролевых моделей. Недаром в грандиозном исследовании «Дети шести культур» установлено, что в возрасте 7—11 лет девочки оказываются наиболее заботливыми, гуманными в общении со сверстниками и младшими детьми, чем мальчики (см. [18]).

С другой стороны, социальная ситуация развития ребенка в современных условиях такова, что жесткая полоролевая поляризация социальных функций мужчины и женщины разрушается, происходит ломка традиционных культурных стереотипов мужского и женского поведения [19]. Сферы деятельности и общественное производство все меньше подчиняются делению на сугубо мужские и женские. В самом процессе социализации происходит увеличение доли общественных форм, институтов и средств массовой информации, в которых нивелируются нормы и требования в соответствии с половой принадлежностью ребенка.

Кроме этого стихийная половая сегрегация — основа создания однополых детских сообществ — в современных условиях приобретает частный характер,

 

77

 

исчезают типичные коллективные игры, специфический детский фольклор, и вообще детская субкультура утрачивает четкие полоролевые границы [12]. В этих условиях происходит переориентация в формировании психологического пола личности ребенка с жестко фиксированной полоролевой модели на более мягкую смешанную модель. К слову сказать, установлено, что дети, поведение которых строго соответствует полоролевым стереотипам («максимально девочки» и «максимально мальчики»), обладают более низким интеллектом, плохо справляются с современными видами совместной деятельности и психологически неблагополучны [9].

Следствием этих двух противоборствующих тенденций в формировании психологического пола личности и является сглаживание к подростковому возрасту различий в половой дифференциации в процессе становления межличностных отношений детей в группе своего пола. В преддверии пубертатного периода происходит смена детерминации в развитии межличностных отношений [2], половые различия, вероятно, перекрываются индивидуальными, так как ребенок вступает в эпоху индивидуализации собственного «я».

 

*

 

Таким образом, исследование межличностных отношений ребенка в социальной психологии детства с помощью анализа историко-культурных форм полоролевого поведения, эволюции реальных детских сообществ в половозрастной структуре общества, а также психологических особенностей взаимоотношений современных мальчиков и девочек в группах своего пола с необходимостью приводит к разработке проблемы половой дифференциации в детской группе. Этот анализ убеждает в неоднозначном характере детерминации поведения детей в соответствии с половой принадлежностью на разных ступенях онтогенеза — от старшего дошкольного к подростковому возрасту. Формирование психологического пола личности ребенка в социальных группах может быть понято лишь в контексте их развития в прошлом, настоящем и будущем.

За изменениями поведения, обусловленными половой принадлежностью, в ходе онтогенеза просматривается прозорливо намеченная Л.С. Выготским генеральная линия развития личности: от социального к индивидуальному, от внешне опосредствованных совместной деятельностью детей в группе к внутренне опосредствованным, личностно-смысловым отношениям. В нашем случае: от проявлений гуманного отношения ребенка, задаваемого принятой в соответствии с полом социальной ролью, к проявлению гуманного отношения как выражения «я», т.е. индивидуальности.

Для нас очевидно, что физическая данность таких индивидных характеристик, как возраст и пол, в онтогенезе не является чем-то фатальным, жестко детерминирующим развитие межличностных гуманных отношений ребенка в группе. Половая дифференциация, как и другие «предпосылки развития личности по самому существу своему безличны» [11; 178], поэтому, накладываясь на особенности совместной деятельности детей, индивидные характеристики различным образом влияют на проявления гуманных отношений ребенка в группе своего пола.

Оставаясь белым пятном междисциплинарности, проблема половой дифференциации еще ждет своего открывателя. Понять это сложнейшее явление человеческой природы возможно лишь комплексно, помня завет В.И. Вернадского о том, что «рост научного знания XX в. быстро стирает грани между отдельными науками. Мы все больше специализируемся не по наукам, а по проблемам» [3; 54]. Имея статус такой проблемы, половая дифференциация и формирование психологического пола личности в истории культуры может быть успешно решена, лишь освободившись от «ведомственных» границ и перестав быть «ничейной землей».

 

1. Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 23.

2. Абраменкова В. В. Развитие гуманных отношений

 

78

 

ребенка и социальная психология детства // Вопр. психол. 1986. № 4. С. 27—36 .

3. Вернадский В. И. Размышления натуралиста. Кн. 2. М., 1977.

4. Выготский Л. С. Собр. соч.: В 6 т. Т. 3. М., 1984.

5. Выготский Л. С. Конкретная психология человека // Вестн. МГУ. Сер. 14. Психология. 1986. № 1. С. 52—65.

6. Геодакян В. А. Дифференциальная смертность и норма реакции мужского и женского пола. Онтогенетическая и филогенетическая пластичность // Общая биология. 1974. Т. 35. № 3. С. 376—385.

7. Исаев Д. Н., Коган В. Е. Психогигиена пола у детей. Л., 1986.

8. Коломинский Я. Л., Мелтсас М. X. Ролевая дифференциация пола у дошкольников // Вопр. психол. 1985. № 3. С. 165—171.

9. Кон И. С. Психология половых различий // Вопр. психол. 1981. № 2. С. 47—57.

10. Краткий психологический словарь / Под ред. А.В. Петровского, М.Г. Ярошевского. М., 1985.

11. Леонтьев А. Н. Деятельность. Сознание. Личность. М., 1975.

12. Осорина М. В. О некоторых традиционных формах коммуникативного поведения детей // Этнические стереотипы поведения / Под ред. А.К. Байбурина. Л.: Наука, 1985. С. 47—64.

13. Попов В. А. Половозрастная стратификация в этнологических реконструкциях первобытности // Сов. этнография. 1982. № 1. С. 18—28.

14. Репина Т. А. Анализ теорий половой социализации в современной западной психологии // Вопр. психол. 1987. № 2. С. 158—165.

15. Субботский Е. В. Детство в условиях разных культур // Вопр. психол. 1979. № 6. С. 142— 151.

16. Фрейд З. Три очерка детской сексуальности. СПб., 1911.

17. Фрезер Дж. Золотая ветвь: исследование магии и религии. М., 1980.

18. Этнография детства: традиционные формы воспитания детей и подростков у народов Востока: В 2 т. / Отв. ред. И. С. Кон. М., 1983.

19. Hampson J. L., Hampson J. G. The ontogenesis of sexual behavior in man // William C., Young Ph. D. (eds). Sex and internal secretions. Baltimore, 1961. P. 1401 — 1432.

20. Feschbach N. D., Rou K. Empathy in 6-and -year olds // Child Devel. 1969. N 39. P. 133—145.

21. Green F., Schneider F. Age differences in behavior of boys on three measures of altruism // Child Devel. 1974. N 45. P. 248—251.

22. Kolberg L. A cognitive-developmental analysis of children's sex-role concepts and attitudes // The development of sex differences. Stanford, 1966.

23. Leonard B. Sex and helping behavior //  J.  Soc. Psychol. 1974. V. 93. P. 43—55.

24. Maccoby E. E., Jacklin C. W. The psychology of sex differences. Stanford, 1974.

25. Mead M. Male and female. N.Y., 1964.

26. Mussen P. U. (ed.). Carmicael's manual of child psychology N.Y., 1970. V. 2.

27. Schigetomy C. et al. Sex differences in children's altruistic behavior and reputations for helpfullness // Devel. Psychol. 1981. N 4. P. 434—441.

28. Stotland E., Sherman S. Empathy and birth order. Some experimental explorations. Linkoln, 1971.

 

Поступила в редакцию 25.IV 1986 г.