22

ТЕОРЕТИЧЕСКИЕ ИССЛЕДОВАНИЯ

ПСИХОЛОГИЧЕСКИЕ АСПЕКТЫ ФОРМИРОВАНИЯ НОВОГО МЫШЛЕНИЯ В ЯДЕРНУЮ ЭПОХУ

Г.М. АНДРЕЕВА, В.С. АГЕЕВ

Конец XX столетия породил новую потребность у человечества — потребность в новом мышлении. Не формулируя еще детально его суть, интуитивно нащупывая его содержание, люди достаточно четко осознали его необходимость. Новые условия развития общества при наличии ядерного оружия, угрозы ядерной войны обнаружили со всей очевидностью необходимость не просто активизации международной политики, энергичных поисков решений перед угрозой ядерного конфликта, но и осмысления того, что само качество этих решений должно быть принципиально новым. Политическое содержание нового мышления четко раскрыто в важнейших внешнеполитических документах Советского правительства и Коммунистической партии Советского Союза, стало основой советской дипломатической стратегии. Необходимость усвоения нового политического мышления западной дипломатией неоднократно подчеркивалась в официальных документах Советского правительства. Но для того чтобы успешно овладеть новым политическим мышлением, необходимо не только понимание его содержания, но и осмысление самих механизмов его формирования. Вследствие этого формирование нового мышления стало не просто лозунгом, призывом, обращенным главным образом к политикам, но подлинной проблемой научного исследования.

Специалисты в различных областях науки отыскивают свои аспекты в этой проблеме. В тех сферах, где анализ порождения знания, путей его получения, типов мыслительной деятельности человека (т.е. в философии, социологии познания, логике, психологии) имеет давнюю традицию, подход к такому объекту исследования, как новое мышление, представляется особенно закономерным. Для психологии анализ условий формирования нового мышления, выявление и описание его специфики — важнейший выход в сферу практического приложения. Мало осознать необходимость нового мышления, нужно точно определить, в чем заключаются его новые черты и, главное, на какие механизмы его формирования следует обратить особое внимание, с тем чтобы успешно овладевать этим новым мышлением. Немаловажным является и вопрос о том, кому в современную эпоху необходимо обладать этим новым мышлением и формировать его навыки.

Природа человеческого мышления издавна исследуется психологической наукой, где выделены различные аспекты возможных линий анализа: мышление как знание, мышление как процесс достижения знания, мышление как одна из человеческих способностей [10], [11]. По-видимому, в интересующем нас плане целесообразно сосредоточить внимание прежде всего на втором аспекте, осмыслить процесс достижения знания.

В этой связи представляется целесообразным обратить внимание на три направления анализа проблемы, которые хотя и не всегда строго относятся к проблеме мышления, как она рассматривается в академической психологии,

но сопряжены с нею. Во-первых, это круг вопросов, связанных с разработкой принципиально нового подхода, новых требований к процессу и результатам принятия решений, затрагивающих глобальные проблемы. Во-вторых, это вопросы, связанные с задачей перестройки всей системы представлений, норм и ценностей, которые в большей степени соответствовали бы реальностям ядерной эпохи. И, наконец, в-третьих, это анализ конкретных возможностей и задач по формированию нового мышления у представителей различных социальных, политических, профессиональных групп, а также у широких слоев населения в целом.

I. НОВЫЙ ПОДХОД К ПРИНЯТИЮ РЕШЕНИЯ

Одно из требований ядерной эпохи состоит в том, чтобы понять, какие «опасности» поджидают человека при принятии решения в таких сложных условиях, когда экстремальность ситуации касается не только принимающих решение, но и человечества в целом. Как известно, в качестве «трудной» задачи в психологии рассматривается задача, возникающая в непривычной ситуации, когда нужна дополнительная ориентировка в условиях, или когда сами эти условия могут быть неоднозначно восприняты, или когда затруднено выделение в этих условиях наиболее значимых компонентов. По-видимому, любые решения, принимаемые в ядерный век в области международной политики или в других, связанных с ней, областях человеческой деятельности, могут быть квалифицированы как решения трудных задач. Психология, как известно, специально анализирует механизмы, проявляющиеся в этих случаях, дает описания применяемых стратегий, условий, которые приводят к изменению этих стратегий и т.п.

В условиях развития электронно-вычислительной техники значительный объем работы по решению задач выполняют ЭВМ. Однако остается принципиальный вопрос о роли человека в самом процессе поиска решения, поскольку его успешность зависит от понимания принимающим решение смысла своего действия, от умения понять смысл действий партнера (или противника), от меры включения эмоционального компонента (в отдельных случаях — стресса) в процесс принятия решения, наконец, от учета мотивации участников этого процесса. Поэтому решения, касающиеся глобальных задач, возникающих перед обществом, требуют не просто психологического, но социально-психологического анализа. Именно с этой точки зрения и полезно описать те новообразования, которые должны характеризовать новое мышление в ядерную эпоху.

1. Безальтернативность решения. Традиционно процесс принятия решения рассматривается как выбор одного из вариантов решения проблемы, в частном случае — одной из альтернатив. При этом каждый вариант взвешивается, оценивается, «исход» соотносится с такими переменными, как величина затраченных усилий, вероятность успеха или неудачи, привлекательность цели, величина отрицательных последствий при наименее выгодном варианте и т.д. Понятно, что решения, касающиеся судьбы мира в условиях ядерной угрозы, не имеют альтернативы и могут означать принятие одного-единственного варианта — мобилизации сил для сохранения мира и предотвращения ядерной катастрофы. Психологически — это принципиально иное условие принятия решения, которое в значительной мере предполагает ломку стандарта традиционных мыслительных операций, осуществляемых человеком при построении некоторого вывода. Поэтому, в отличие от старого мышления, новое мышление не только политически, но и психологически включает в себя совершенно новую характеристику и, следовательно, означает необходимость обучения новой стратегии принятия безальтернативного решения. При этом надо принимать во внимание и то, что обе стороны, находящиеся в конфликтном взаимодействии (будь то две державы, два политических блока и т.п.), должны принять безальтернативное решение, а потому должен изменяться сам психологический рисунок переговоров, предшествующих решению.

2. Качественно новая степень риска. Исследования решений, содержащих элемент риска, достаточно хорошо описаны в психологической науке. В принципе определенная доля риска (преднамеренного или неосознанного) — нормальная характеристика человеческого мышления и поведения [8]. Особое значение этот элемент приобретает в ситуации коллективного решения. Так, в социальной психологии, начиная с 60-х гг., выявлен феномен, получивший название «сдвиг риска». Сущность его, обнаруженная в экспериментах ([6], [16]), сводится к тому, что в условиях принятия решения группой обнаруживается сдвиг в сторону большего риска по сравнению с той степенью риска, которую допускает каждый отдельный член группы при индивидуальном решении.

Этот феномен должен быть осмыслен особенно тщательно. Важные современные решения по внешнеполитическим проблемам принимаются группами людей. Степень риска при принятии таких решений сама по себе чрезвычайно высока. Следовательно, не может быть допущен никакой «сдвиг» в сторону еще большего риска, потому что именно он и может привести к непоправимому. Ответственность за каждый «индивидуальный вариант», предложенный при обсуждении группового (коллективного) решения, повышается во много раз, ибо мера возможного «сдвига» заранее непредсказуема. Постоянное осознание самой возможности подобного сдвига риска должно стать новым психологическим регулятором процесса принятия решения и войти составной частью в содержание нового мышления.

3. Использование компромиссных стратегий в ситуации конфликта. Две описанные выше характеристики с необходимостью требуют разработки новых стратегий в ситуации конфликта. Хотя эти стратегии описаны как в работах по конфликтологии, так и в психологических исследованиях конфликтов ([5], [7], [17]), однако и здесь возникает много новых поворотов проблемы. Общая посылка теорий конфликта о том, что необходимость компромисса, мера стремления к нему зависят от степени значимости предмета конфликта для конфликтующих сторон, приобретает особое значение, когда конфликт возникает в связи с угрозой ядерной войны. Значимость этого предмета беспрецедентна, поскольку речь идет о физическом существовании цивилизации; следовательно, «диктат» компромиссной стратегии становится абсолютным. Овладение этой стратегией — практическая задача лиц, принимающих решения. Новым при ее решении (в психологическом плане) является не только осознание необходимости компромисса, но и проработка известного навыка следования компромиссной стратегии в ходе переговоров. Важно подчеркнуть, что наличие первого отнюдь не означает наличия второго. В практическом отношении вполне корректной представляется задача по специальному обучению заинтересованного круга лиц компромиссным стратегиям ведения переговоров с помощью адекватных для этой цели социально-психологических методов.

II. ЗАДАЧА ПЕРЕСТРОЙКИ СИСТЕМЫ ПРЕДСТАВЛЕНИЙ И ЦЕННОСТЕЙ В СООТВЕТСТВИИ С РЕАЛЬНОСТЯМИ ЯДЕРНОЙ ЭПОХИ

Содержание знания о мире задается человеку в процессе его социализации обществом, культурой, эпохой, системой образования. В этом смысле можно предположить, что необходимым минимумом знаний об особенностях современного мира, остроте международных отношений, о свойствах ядерного оружия и той угрозе, которую оно несет миру, различные регионы и государства, слои и группы населения располагают в разной мере. Очень важной задачей поэтому является информирование слоев и групп населения Земли о катастрофических последствиях гонки вооружений и ядерной войны. Решение этой задачи осложнено многочисленными барьерами и препятствиями на пути распространения объективной, доступной и качественной информации. Формирование нового политического мышления означает, следовательно, в этом контексте формулирование новых требований к качеству и доступности информации,

передаваемой существующими средствами массовых коммуникаций.

Еще более сложной является проблема перестройки уже сложившихся представлений и ценностей, связанных с вопросами войны и мира. История международных отношений омрачена предубеждениями, враждебными негативными представлениями стран и народов друг о друге. Резкая оценочная поляризация со знаком «плюс», относящаяся к собственной группе («мы»), и знаком «минус» — к некоторой другой, противостоящей и противоборствующей ей группе («они»),— широко распространенное социально-психологическое явление, получившее специальные наименования (например, «группоцентризм», «этноцентризм» и др.) [14]. В основе такой оценочной поляризации лежит процесс стереотипизации. Совершенно очевидно, что наполненные недоверием, подозрительностью и враждебностью социальные (межэтнические, межрасовые и др.) стереотипы являются мощной преградой на пути установления взаимопонимания и разрядки международной напряженности. В практическом плане, следовательно, встает задача по преодолению негативных стереотипов, т.е. определенная перестройка системы социальных представлений.

1. Построение «защиты» от стереотипов. С психологической точки зрения процесс стереотипизации связан с формированием упрощенных, схематических представлений о социальных объектах, возникающих чаще всего на основе недостаточной информации о них. Не вдаваясь подробно в теорию стереотипов, укажем лишь на их особую значимость в межгрупповых отношениях. Применительно к нашему анализу — это стереотипы другой страны, другого народа, другой политической группировки и т.п. Вряд ли нужно доказывать, сколь печальный вклад вносят порой средства массовой информации в формирование ложных стереотипов подобного рода. В современную эпоху зачастую формируется новый стереотип, основанный на дихотомии «мы» и «они», когда противостоящая политическая сила (страна, ее народ) отождествляется с самой страшной силой современности, стремящейся к полному уничтожению партнера по международным отношениям.

Вместе с тем любой стереотип играет роль в принятии решения, зачастую неосознанно, как средство сокращенной оценки того или иного явления. Если при таком «сокращении» на передний план выдвигаются черты другой группы как явно враждебной, то вся стратегия принятия решения будет направлена на разжигание конфликта вместо достижения компромисса. Следовательно, учет психологических закономерностей не только формирования стереотипа, но и способов его «включения» в процесс принятия решения, возможных ошибок на этом пути требует построения своеобразной «защиты» от воздействия стереотипов у принимающих внешнеполитические решения лиц.

При этом следует иметь в виду, что, несмотря на неизбежное упрощение, схематизацию, а зачастую прямое искажение социальной реальности, стереотипизация выполняет объективно необходимую и полезную функцию по ограничению, селекции и категоризации поступающей из внешнего мира информации [2]. Поэтому с психологической точки зрения задача полной «дестереотипизации», т.е. избавления от всех стереотипов вообще, является утопической и невыполнимой. В практическом плане задача должна формулироваться иначе, а именно как замена деструктивных, враждебных, негативных стереотипов такими, которые не актуализировали бы межгрупповую агрессию и конфликт и не препятствовали бы установлению взаимопонимания и использованию компромиссных стратегий при принятии решений. Иначе говоря, «защита» от стереотипов в психологическом плане означает не ликвидацию стереотипов вообще, но замену одних — деструктивных и враждебных — другими, более конструктивными и лояльными. Разумеется, сам процесс такой замены требует специальных и целенаправленных усилий со стороны политических деятелей и партий,

средств массовой информации, литературы, искусства и т.д.

2. Преодоление ошибок атрибуции. При объяснении поведения другого человека или целых групп люди используют, как известно, механизм атрибуции, приписывая ему причины поведения, личностные характеристики, характеристики ситуаций и обстоятельств [3]. Эта свойственная человеку потребность в причинной интерпретации окружающего его мира весьма сильна и проявляется особенно остро в условиях дефицита информации. Вся система международных отношений, особенно в тех случаях, когда в них «встречаются» группы с конфликтующими интересами, представляет собой систему, где всегда присутствует недостаток информации. Следовательно, в этих условиях широко представлены атрибутивные процессы. В психологии выявлено, что этим процессам свойствен широкий класс ошибок атрибуции, в большинстве своем порожденных высокой степенью пристрастности в оценках другого человека или группы.

В частности, одним из типов атрибутивной пристрастности является принципиально иной характер объяснения событий, действий, поступков и т.п. в зависимости от того, кем они совершаются — членами собственной или другой (особенно противостоящей ей) группы. В первом случае, например, неудачные, опасные или малопривлекательные в этическом плане поступки объясняются случайными обстоятельствами, объективной необходимостью, дефицитом располагаемых ресурсов и информации и т.д. Во втором, напротив,— злым умыслом, халатной небрежностью, отрицательными личностными (интеллектуальными или моральными) чертами и т.д. [13], [20].

Относительно безобидные на уровне межличностных отношений, эти ошибки могут не только существенно омрачить климат международных переговоров, но и привести к трагическому результату, коль скоро будут включены в процесс принятия решения. Хотя такие ошибки выступают, естественно, как помеха и в традиционных формулах старого мышления, в ядерную эпоху резко повышается их цена. Право на атрибутивную ошибку в условиях нового мышления попросту исключается в тех случаях, где речь идет об основной проблеме современности — угрозе ядерной войны.

3. Перестройка шкалы ценностей. Важнейшим элементом культуры любого общества является определенная система ценностей, которая через систему воспитания, общественных институтов распространяется в сознании членов общества. Хотя каждая эпоха или социально-экономическая система порождает свои ценности, часть из них извечна, передается из века в век, из поколения в поколение. Это ценности жизни и смерти, добра и зла, достоинства и коварства и т.д. Другой ряд ценностей, связанных с конкретными формами человеческих взаимоотношений, с конкретными формами человеческой деятельности (труд, образование, культура), свойствен лишь определенным историческим этапам развития общества, его различным типам или даже — в рамках одного общества — разным социальным группам.

Любой мыслительный процесс, и в этом специфика человеческого мышления, так или иначе включает в себя определенные ценности: они выступают как регуляторы выбора цели, направляют процесс принятия решений и т.д. Поскольку система ценностей предстает по-разному как для отдельных индивидов, так и для целых социальных групп, включение ценностей оказывается ранжированным, возникает их особая иерархия. Хотя поведение людей регулируется всей системой ценностей, доминирующее значение в каждом отдельном случае может иметь та или иная ступень этой иерархии. Все это свойственно и старому мышлению. Однако новая ядерная эпоха, безотносительно к интересам различных обществ и различных социальных групп, властно диктует такое поведение, где высшую ступень в иерархии ценностей занимает ценность человеческой жизни. И хотя другие «этажи» иерархии ценностей могут

варьировать, этот верхний «этаж» является безусловным.

Это не может не сказаться на субординации ценностей в каждом отдельном акте принятия глобальных решений. Практически и здесь нет альтернативы: ядерная война угрожает прежде всего первой, исходной ценности — ценности человеческой жизни. Поэтому новое мышление требует только таких решений, которые сообразуются с этой субординацией. Чрезвычайно важно при этом учесть и необходимость формирования новых ценностей, порожденных эпохой. Например, такой ценности, как безъядерный мир. Контроверза: «безъядерный мир» против «ядерной войны» — сама по себе способствует формированию подлинно нового мышления.

Сказанное не означает, что при выработке новой субординации ценностей можно игнорировать существующие различия в системе ценностей, характерные для разных стран и народов. Напротив, игнорирование социальной и культурной специфики и традиционной для разных социально-экономических условий системы ценностей крайне отрицательно сказывается на процессе и результатах достижения международных договоренностей. Сравнительно-культурные психологические исследования свидетельствуют о чрезвычайно широкой вариабельности традиционных норм и ценностей в различных странах и регионах земного шара [15], [19]. Дихотомические, «черно-белые», оценки этих различий, т.е. признание одних норм и ценностей как истинных, справедливых, нравственно приемлемых и т.д., а других — напротив, как ложных, аморальных и т.п., которые, к сожалению, порой встречаются, причем не только в общественно-политической, но и в специальной научной литературе, должны уступать место более взвешенным и реалистичным оценкам. Навязывание собственных ценностей и норм, даже таких, которые могут казаться нам безусловно и единственно верными, тем, чей социально-исторический опыт отличен от нашего, никогда не приведет к плодотворному и мирному международному сотрудничеству.

III. ФОРМИРОВАНИЕ НОВОГО ПОЛИТИЧЕСКОГО МЫШЛЕНИЯ И АКТИВИЗАЦИЯ ЧЕЛОВЕЧЕСКОГО ФАКТОРА В БОРЬБЕ ЗА БЕЗЪЯДЕРНЫЙ МИР

Перечень предложенных выше психологических характеристик и детерминант нового мышления может быть продолжен. Однако теперь важнее определить те слои общества, для которых усвоение его образцов представляется особенно необходимым. Самый легкий ответ на этот вопрос — предположение о том, что новое мышление необходимо крупным политическим деятелям, лидерам государств, политических систем, непосредственно принимающим решения на международной арене. И этот ответ, несомненно, является правильным, но не полным.

Особенность ядерной эпохи еще и в том, что создание оружия, грозящего самому существованию Земли, осуществляется на широком фоне общего научно-технического прогресса, расширения сферы действия средств массовой информации, влияния политических партий, разного рода «групп давления» и роста социальной активности самых различных слоев населения, в том числе ученых. Поэтому субъектами принятия принципиально важных решений, прямо или косвенно касающихся сферы внешней политики, становятся не только официальные политические лидеры. Следовательно, овладение новым мышлением должно стать задачей значительно более широкого круга лиц. Можно назвать как минимум четыре соответствующие группы.

Во-первых, это государственные, политические, военные, хозяйственные руководители, которые, хотя и не занимают самых высоких позиций власти, вместе с тем так или иначе оказываются вовлеченными в различного рода переговоры, международные конференции и принимают решения в отдельных сферах глобальных проблем. По-видимому, все, что говорилось о психологических чертах нового мышления, относится в полной мере к деятельности этих лиц.

Во-вторых, это журналисты, комментаторы, обозреватели, т.е. работники

средств массовой информации, те, кто в значительной мере «делает» общественное мнение. Их роль особенно велика в формировании тех стереотипов, о которых речь шла выше, социальных представлений более широкого плана. Расставляемые ими акценты относительно иерархии ценностей в обществе, необходимость включать новые моменты в процесс принятия решений оказывают на сами эти решения определенное влияние. Поэтому здесь также можно усмотреть «пространство» формирования не только новых идей, но и способов их функционирования. Понятно, что потребность в новом мышлении этой категории лиц тоже огромна.

В-третьих, это ученые-профессионалы, специалисты в различных областях знания. Специфика современных средств вооружения такова, что экспертами в их оценке выступают представители самых разных специальностей. Это не только технические и военные специалисты, но также медики, психологи, биологи, химики, т.е. все, кто имеет дело не с созданием оружия, но с последствиями его действия. Тем самым они оказываются также причастными, хотя и не непосредственно, к решениям, связанным с использованием вооружения. Обладание новым мышлением этими людьми косвенно оказывает влияние на принятие внешнеполитических решений. Во всяком случае «косвенный» характер такого влияния проявляется в формировании особого чувства ответственности в распространении предупреждений относительно грозящих последствий.

Наконец, в-четвертых, это широкие слои населения, которые репрезентируют так называемое массовое сознание. Именно на этом уровне возникают различные массовые антивоенные движения: женские, молодежные, религиозные, различных профессиональных групп. Естественно, что на этом уровне не принимаются непосредственно такие внешнеполитические решения, от которых зависит исход тех или иных международных переговоров или конкретное направление политики государств. Но вместе с тем «диффузное» распространение образцов нового мышления в общественном мнении в состоянии также сыграть определенную роль в качестве определенного катализатора. В каждую эпоху своеобразным «задним планом» всех акций на государственном уровне (будь то внешняя или внутренняя политика) стоит определенное умонастроение, господствующее в обществе. Оно не всегда прямо влияет на характер решений, но так или иначе создает общий культурный фон, который вряд ли можно сбрасывать со счета. Поэтому формирование образцов нового мышления в этом слое также является насущной необходимостью.

В этой связи очень важной практической задачей является активизация человеческого фактора в сфере международной политики и борьбы за мир [4], [12]. Для того чтобы человеческий фактор мог сыграть решающую роль в деле сохранения мира, в психологическом плане необходима перестройка внутриличностной системы ценностей и смыслов существования. Формирование нового мышления, следовательно, означает одновременно и формирование нового типа личности, для которой будет характерной высокая социальная активность, включающая стремление к участию в решении глобальных проблем современности, и в первую очередь проблемы предотвращения ядерной войны. Формирование нового мышления в самых широких массах населения означает формирование таких социальных установок, когда сохранение мира и предотвращение войны становится одним из важнейших реально действующих мотивов и смыслов существования.

Последняя из проблем, касающихся формирования нового мышления у самых широких слоев населения,— это проблема непосредственных межличностных контактов, объединяющих представителей различных политических групп, стран и народов. Психологические аспекты этой проблемы связаны с общепринятым мнением о том, что непосредственные межличностные контакты, живое человеческое общение содействуют взаимопониманию между народами и укреплению дела миpa.

Несмотря на справедливость этого суждения, для психолога очевидно и другое: далеко не все и не всякие контакты способны выполнить эту важную позитивную функцию. Целый ряд специальных исследований ([1], [14], [18]) свидетельствует о том, что далеко не все контакты между представителями различных групп автоматически приводят к улучшению отношений. В ряде случаев предшествующая напряженность в межгрупповых отношениях, недостаток информированности друг о друге, отрицательные социальные установки по отношению друг к другу и т.п. в результате непосредственного общения лишь усугубляют взаимные негативные оценки. Этот эффект может быть снят лишь при соблюдении определенных условий организации контакта: признания безусловного равенства сторон, наличие обстановки открытости и доверия, принятие общих, значимых для обеих сторон целей, уважение к традиционным нормам, ценностям, правилам поведения, образу жизни друг друга и т.д. Только при соблюдении всех этих условий непосредственный межличностный контакт представителей различных групп (стран, народов, политических группировок и т.д.) будет плодотворным и можно будет рассчитывать на положительный политический и психологический эффект.

На основе всех предшествующих рассуждений закономерно встает вопрос о том, что же реально может предложить психологическая наука для практического решения поставленных задач. Вряд ли можно считать реалистической задачу «обучения» новому мышлению представителей самых различных слоев общества. По-видимому, здесь вообще не может быть предложена одна или даже серия практических задач, решаемых на операциональном уровне. Скорее можно представить себе роль психолога в этом процессе, во-первых, как своеобразного «просветителя», во-вторых, как исследователя совершенно определенного набора проблем, связанных с требованиями нового мышления и, наконец, в-третьих, как консультанта. «Просветительская» функция может быть реализована как в системе образования (например, войти составной частью в программы так называемого воспитания в духе мира), так и через систему средств массовой информации. Анализ характеристик нового мышления, обозначенных здесь, должен быть подкреплен серией серьезных исследований, с тем чтобы их результаты стали достоянием не только профессионалов, но и широкой публики.

Ряд таких исследований начат в последнее время (см., например, [9]), в том числе на кафедре социальной психологии МГУ (под руководством Е.М. Дубовской, Т.Г. Стефаненко и др.). Уже сейчас можно обозначить спектр проблем: восприятие школьниками угрозы ядерной войны; воспитание в духе мира; способы преодоления ложных стереотипов в международных отношениях; психологические средства оптимизации межличностных контактов с представителями других стран и др. Чрезвычайно перспективным явилось бы сравнение результатов, полученных исследователями из разных стран. Частично и эта работа уже начата, в частности, в рамках движения «Врачи за предотвращение ядерной войны», в котором все большее участие принимают и психологи.

Что касается функций консультирования, в частности, лиц, находящихся на самых верхних «этажах» принятия решений, то дело это, конечно, требует дальнейшего развития. Совместные усилия психологов всех стран, подобные совместным усилиям врачей, ждут своего развития. В этой связи нельзя недооценить значение первого европейского конгресса «Психологи в борьбе за мир», прошедшего летом 1986 г. в Хельсинки. Если научное сообщество представителей нашей дисциплины намерено внести свой вклад в предотвращение ядерной катастрофы, оно должно сказать свое слово, и сказать его как можно скорее.

1. Агеев В. С. Психология межгрупповых отношений. М., 1983. 144 с.

2. Агеев В. С. Психологическое исследование социальных стереотипов //Вопр. психол. 1986. № 1. С. 95—101.

3. Андреева Г. М. Процессы каузальной атрибуции в межличностном восприятии // Вопр. психол. 1979. № 6. С. 26—38.

4. Андреева Г. М. Социально-психологические аспекты активизации человеческого фактора // Вопр. психол. 1986. № 3. С. 5—15.

5. Донцов А. И., Полозова Т. А. Проблема конфликта в западной социальной психологии // Психол. журн. 1980. № 6. С. 119—133.

6. Костинская А. Г. Социально-перцептивные процессы в условиях группового принятия решения // Вопр. психол. 1984. № 1. С. 75—80.

7. Петровская Л. А. О понятийной схеме психологического анализа конфликта // Теоретические и методологические проблемы социальной психологии / Под ред. Г.М. Андреевой, Н.Н. Богомоловой. М.: Изд-во МГУ, 1977. С. 126—143.

8. Петровский В. А. Активность субъекта в условиях риска: Канд. дис. М., 1977.

9. Рощин С. К., Кабаченко Т. С. Психологическая наука и угроза ядерной войны: опыт эмпирических исследований // Психол. журн. 1987. Т. 8. № l. C. 29 — 45.

10. Рубинштейн С. Л. О мышлении и путях его исследования. М., 1958. 146 с.

11. Шорохова Е. В. Психологи мира за предотвращение ядерной войны // Психол. журн. 1985. Т. 6. № 2. С. 3—8.

12. Garcia L. Т., Erskine N., Hawn K., Casmay S. The effect of affirmative action on attributions about minority group members // J. of Pers. 1981. V. 49. P. 427—437.

13. Levine R. А., Campbell D. Т. Ethnocentrism: Theories of conflict, ethnic attitudes and group behavior. N.Y., 1972. 384 p.

14. Marsella А. J., Tharp R. G., Cuboronski Th. I. (eds.). Perspectives of cross-cultural psychology. N.Y., San Francisco, L., 1979.

15. Moscovici S., Zavalloni M. The group as a polarizer of attitudes // J. of Pers. and Soc. Psychol. 1969. V. 12. P. 125—135

16. Schelling T.C. The strategy of conflict. Cambridge, 1960. 303 p.

17. Sherif M. Group conflict ant cooperation: Their social psychology. L., 1966. 207 p.

18. Triandis Н. С., Lambert W. W. (eds). Handbook of cross-cultural psychology. V. 1: Perspectives. Boston, 1980.

19. Wang G., McKillip J. Ethnic identification and judgments of an accident // Pers. and Soc. Psychol. Bull. 1978. V. 4. P. 296—299.

Поступила в редакцию 27. IV 1987 г.