128

 

ВЛИЯНИЕ КРИЗИСНОЙ ЖИЗНЕННОЙ СИТУАЦИИ НА СТРУКТУРУ САМООЦЕНКИ

 

А. Ш. ТХОСТОВ, Д. А. СТЕПАНОВИЧ

 

Критерии самооценки тесно связаны между собой. Интегрированные более обобщенными личностными образованиями (мотивами, потребностями, ценностными ориентациями и др.) [13], [16], эти критерии перестают быть обособленными друг от друга параметрами, по которым производится оценивание. В самооценивание, таким образом, вовлекается не только конкретное содержание оцениваемого качества.

Можно предположить, что существует конечное число независимых переменных, описывающих все разнообразие оцениваемых признаков. Независимые переменные самооценки находятся в иерархическом соподчинении, определяющимся тем, какую личностную значимость имеет то или иное оцениваемое качество. Одно из возможных направлений изучения самооценки — выявление ее структуры и анализ изменений структурно-иерархической организации при изменении набора актуальных мотивов. В этом случае из глобальной самооценки выделяется ее ситуационный аспект, исследование которого практически значимо для прикладных задач.

В качестве модели специфической мотивации была взята ситуация онкологического заболевания, которую принято считать стрессовой. Она характеризуется неопределенностью положения, прогнозов на будущее, боязнью скорого смертельного исхода, наличием необходимости длительного лечения, оперативного вмешательства, а в связи с этим боязнью страданий, рецидива и т.п. [1], [4], [7], [8], [11], [15]. Суть психологического

 

129

 

конфликта — предполагаемый крах жизненных ожиданий и возникновение в связи с болезнью реальной угрозы жизни [1], [4].

Общение с другими больными, наблюдение за реальными усилиями врачей и медицинского персонала по улучшению их состояния убеждает больных в необходимости лечения. Будучи включенными в лечебный процесс, они, таким образом, осваивают виды деятельности, адекватные мотиву сохранения здоровья ([4], [7], [15]), у них происходит становление новых ценностей и оценочных категорий.

Центральным психологическим механизмом личностных изменений выступает перестройка иерархии мотивов по типу переподчинения актуализирующемуся побудительному и смыслообразующему мотиву сохранения жизни. Реально действующие мотивы теряют свою побудительную силу, переходя в разряд целей в структуре главного, ведущего мотива сохранения жизни. Такое изменение мотивационной сферы больных ведет за собой нарушение познавательных процессов (памяти, внимания и др.) ввиду трудности создания актуальной мотивации. В еще большей степени нарушение мотивации проявляется в реальной жизни больного, в клинической картине личностных изменений, когда сужение круга актуальных мотивов приводит к аутичности, замкнутости, пассивности.

Учет всех этих обстоятельств позволяет нам воспользоваться ситуацией онкологического заболевания как естественно моделирующей смену иерархии мотивов. Изучение организации самооценки здоровых испытуемых и онкологических больных (в группах, уравненных по половозрастному и образовательному уровню) позволит проследить различия структур самооценки в условиях смены реально действующих мотивов.

Выделение структуры самооценки мы провели с использованием метода факторизации. Факторный анализ хорошо согласуется с задачей выделения структуры самооценки, так как его основой служит положение о том, что «явления в определенной области исследований, несмотря на свою разнородность и изменчивость, могут быть описаны относительно небольшим числом функциональных единиц, параметров или факторов» [9; 16].

Вышеизложенное дает нам возможность экспериментально проверить выдвигаемые положения. Первое: самооценка является структурно-иерархическим образованием; существует ограниченное число независимых переменных (факторов самооценки), с помощью которых ее можно описать. Второе: структурно-иерархическая организация самооценки больных, задаваемая актуально действующими мотивами, под воздействием онкологического заболевания будет изменяться.

Методика. Использовался модифицированный вариант методики изучения самооценки Дембо—Рубинштейн. Предлагался набор из 32 самооценочных шкал; 13 из них применялись и ранее другими исследователями ([2], [3], [5], [10], [12], [14]), остальные 19 использовались впервые. Их подбор основывался на анализе литературы по психологическим особенностям онкологических больных. В отдельных характеристиках-шкалах фиксировались имеющиеся в литературе черты портрета онкологического больного. При подборе шкал уравнивалось число характеристик, относящихся как к внешним моментам, не зависящим от человека, его активности, контроля (красота, удачливость), так и внутренне контролируемых (сдержанность и т.д.).

Испытуемых просили оценить себя по предложенным шкалам в настоящее время и ретроспективно. Регистрировались спонтанные высказывания испытуемых.

Первичная обработка состояла в прямом измерении длины линии до отметки испытуемых. Полученные первоначальные данные подвергались факторному анализу в контрольной группе и группе онкологических больных отдельно.

Факторный анализ проводился на ЭВМ РДР 11/70 с использованием стандартной программы, включающей пять подпрограмм (Eigen, Trace, Load, Corre, Varmx).

В экспериментах приняли участие 100 человек: 50 больных на послеоперационной стадии лечения и контрольная группа из 50 здоровых испытуемых.

Полученные результаты и их обсуждение. В табл. 1 и 2 представлены результаты факторного анализа данных в виде названий полученных независимых параметров самооценки (факторов). Те факторы, однозначно назвать которые эксперты затруднялись, обозначены в таблицах ведущими оппозициями (например: уживчивость — красота и т.д.).

Шкалы, входящие в полученные подструктуры по испытуемым контрольной группы (табл. 1). В фактор «Активность» актуальной самооценки вошли следующие шкалы: активность (0,8), общительность (0,692), энергичность (0,689), воля (0,548). На отрицательном полюсе оказалась замкнутость (—0,26). Здесь очевиден акцент на личностном факторе «Общительность».

 

130

 

Таблица 1

 

Факторная структура самооценки испытуемых контрольной группы

 

Примечание.* Лоули Д., Максвелл А. Факторный анализ как статистический метод М., 1967

 

Фактор «Контроль эмоциональной стабильности» актуальной самооценки составили следующие шкалы: раздражительность (0,73), мнительность (0,59), эмоциональность (0,42), сдержанность (—0,76), уравновешенность (—0,72), аккуратность (—0,56) и др. Здесь мы имеем дело с подструктурой самооценки, охватывающей сферу внутренней эмоциональной уравновешенности-неуравновешенности.

Фактор «Здоровье» представлен в контрольной группе следующими шкалами: здоровье (0,75), самочувствие (0,71), осмотрительность (0,63), счастье (0,53), способности (0,53), настроение (0,39), удачливость (0,39).

Фактор «Социальная приемлемость» актуальной самооценки: агрессивность (0,5), замкнутость (0,37), характер (—0,69), внимание (—0,6), влиятельность (—0,55), способности (—0,47), трудоспособность (—0,46). Ведущая оппозиция «агрессивность — хороший характер» дает основание предполагать наличие оттенка социальной доброжелательности на отрицательном полюсе, и, например, шкала «внимание» в этом контексте понимается как внимательность к кому-либо.

Перейдем к ретроспективной самооценке. В ней фактор «Активность» представлен следующими шкалами: энергичность (0,73), активность (0,67), находчивость (0,66), уверенность (0,64), удачливость (0,59), счастье (0,54), настроение (0,52), влиятельность (0,51). Если в актуальной самооценке присутствовала ориентированность на социальные контакты и активность разворачивалась в связи с этим, то здесь выделилась направленность на характеристики внешней удачливости (счастье, находчивость, влиятельность). Для большей наглядности в различении двух факторов «Активности» можно провести следующую отвлеченную параллель: первый из этих факторов больше соответствует интернальному локусу контроля, ретроспективный — экстернальному. Уточняя смысловую направленность этого фактора, мы назовем его «Активность» с акцентом на жизненное благополучие.

Следующий фактор — «Эмоциональная уравновешенность»: уравновешенность (0,74), сдержанность (0,69), характер (0,59), аккуратность (0,56), мнительность (—0,48).

Фактор «Способности и достоинства»: ум (—0,77), способности (—0,73), память (—0,64), активность (—0,53)

Перечень шкал, входящих в полученные подструктуры по группе онкологических больных (табл. 2). Первый фактор «Здоровье и социальный оптимизм» актуальной самооценки включает следующие шкалы: здоровье (0,75), энергичность (0,73), активность (0,73), самочувствие (0,7), общительность (0,65), трудоспособность (0,61), удачливость (0,6), настроение (0,6), уверенность (0,58). Здесь мы видим, что к шкалам,

 

131

 

общеупотребимым при оценке здоровья, присоединились те, которые раскрывают понятие «энергичность» (активность). Это вносит ту специфику в понимание здоровья, которая сложилась в ситуации онкологического заболевания и речь о которой пойдет ниже.

 

Таблица 2

 

Факторная структура самооценки онкологических больных

 

Примечание. * См. примечание к табл. 1.

 

Фактор «Внутренняя организованность»: осмотрительность (0,82), организованность (0,69), воля (0,66), аккуратность (0,62), замкнутость (0,5), уравновешенность (0,4).

Последний фактор — «Контроль социальной адаптации» составлен из следующих шкал: характер (0,78), уживчивость (0,70), уравновешенность (0,58), способности (0,57), ум (0,43), сдержанность (0,42). Данная подструктура направлена на оценку себя с точки зрения приспособления к социальной среде.

В ретроспективной самооценке первым выделен фактор «Активность» со следующим набором параметров: трудоспособность (0,83), память (0,82), внимание (0,67), способности (0,66), воля (0,66), самочувствие (0,64), находчивость (0,63), энергичность (0,58). Больные, лишенные социальной активности в настоящее время, представляют свою активность в прошлом в тесной связи с возможностью самореализации на профессиональном поприще. Иными словами, фактор «Активность» имеет своим акцентом трудоспособность.

Следующий фактор — «Здоровье»: здоровье (—0,71), ум (—0,69), способности (—0,68), характер (—0,67), красота (—0,6), находчивость (—0,56), удачливость (—0,56), самочувствие (—0,56). Здесь понятие «Здоровье» функционирует вместе с качествами, которые социально значимы (ум, способности, красота и др.). Находясь в одной подструктуре с ними, «здоровье» приобретает статус достоинства.

Фактор «Самоконтроль поведения»: самокритичность (0,62), уживчивость (0,57), сдержанность (0,49), организованность (0,48), аккуратность (0,44), уравновешенность (0,41).

Четвертый фактор — «Социальная открытость» с эмоциональным оттенком: эмоциональность (0,55), общительность (0,55), уживчивость (0,3), осмотрительность (—0,66), замкнутость (—0,49).

Из первоначального анализа полученных результатов видно, что сама идея структурного подхода к самооценке дает качественно иные результаты, чем, например, могли бы дать анализ и обсуждение с больными проставленных ими оценок либо рассмотрение усредненных оценок по шкалам в различных группах испытуемых. Иными словами, когда встает задача выделения особенностей самооценки в специфических группах испытуемых (не только, конечно, в условиях клиники) с необходимостью обследования большого количества людей, излагаемый подход продуктивен и информативен. Так и в нашем случае: выделение структурно-иерархической организации самооценки дало нам картину реально существующих независимых критериев оценивания, находящихся в соподчинении. То,

 

132

 

что это именно соподчинение, а не просто набор параметров, будет показано ниже при анализе факторов с учетом реально действующих мотивов онкологических больных. Судить об иерархии самооценки в контрольной группе так однозначно мы не сможем, так как выбор шкал был ориентирован на больных. Но это лишний раз служит подтверждением возможности выделения структурно-иерархической организации самооценки в группах со специфической иерархией мотивов. Как указывалось выше, такой подход может быть продуктивным не только в клинике.

Первоначальное сравнение факторов обнаруживает много общих обозначений. Взять, к примеру, фактор «Здоровье». То, что он доминирует у онкологических больных, жизнь которых оказалась под угрозой в связи с заболеванием, и заботы о здоровье выдвинулись в настоящее время на первый план, овладев их сознанием, закономерно и не противоречит объективности. То, что сам смысл слова «здоровье» у больных изменился, тоже несомненно. Больные связывают это понятие с энергичностью, трудоспособностью, активностью социальных контактов (в контрольной группе эти характеристики образовали автономный фактор). Болезнь отняла у этих людей возможность трудиться, ограничила их социальную активность. В их сознании причина и следствие оказались тесно связанными и стали единым критерием самооценки. Вынося суждения о себе в прошлом, больные поставили здоровье в ряд с такими достоинствами, как ум, способности, красота. У контрольной группы раскрытие смысла здоровья в большей мере воспроизводит социально-эталонное значение: «здоровье отражается в том или ином физическом самочувствии» (самочувствие), «здоровье надо беречь» (осмотрительность), «оно — богатство» (счастье), «от его состояния многое в жизни зависит» (настроение, удачливость).

Значение второго фактора у больных («Внутренняя организованность» или «Внутренняя самоприемлемость») только дополняет тенденцию, заданную главной подструктурой, подчиняясь первой. Вся сила воли направляется на то, чтобы преодолеть неполноценность, обретенную в результате радикальной операции: нужно отодвинуть от себя тяжелые переживания своего дефекта, своего состояния в целом. Здесь нужна организованность, уравновешенность, самокритичность.

Последний, третий фактор у больных направлен на оценку себя с точки зрения адаптации к социальной среде по параметрам социальной контактности и наличия позитивных достоинств, имеющих социальную ценность (способности, ум, сдержанность). Как показывает клиническая картина, страх смерти, который до операции определяет самосознание больных, после операции отходит на второй план. Больные включаются в лечебный процесс, общаются с теми, кто уже прошел операцию и готовится к выписке. В этот период начинается утверждение себя в новой роли, адаптация к социальной среде. Этот процесс и нашел свое отражение в организации самооценки: появился фактор «Контроль социальной адаптации».

Присутствие такого фактора согласуется с имеющимися в литературе данными, что в послеоперационном периоде наблюдается оживление самосознания и рефлексии больного [7]. Судя по этому образованию, контролирование социальной адаптации идет при участии интеллекта, в то время как фактор «Самоконтроль поведения» в ретроспективной самооценке, вроде бы содержательно повторяющий обсуждаемый фактор, во-первых, не содержит элемента адаптации (это только контроль), а во-вторых, воспроизводит контроль как социально желательную функцию.

В группе здоровых испытуемых факторы, связанные с контролем, касаются оценки эмоциональной стабильности. Эмоциональные характеристики у больных не связываются с их контролем, а образуют фактор «Социальная открытость» с эмоциональным оттенком.

Факторов, в которых наличествует адаптация, у контрольной группы испытуемых также не обнаружено. Их заменяют факторы социальной адаптированности с констатацией атрибутов социальной приемлемости, способностей и достоинств.

Изменение семантической наполненности тех или иных шкал у больных, которое мы получили в конце эксперимента, проявлялось уже в процессе его проведения. Так, у больных наблюдалось отторжение смысла некоторых характеристик от обозначающих их слов. Это касалось сфер, из которых больные в настоящее время выключены. Так, при необходимости оценить себя по шкале «трудоспособность» больная Г.Г. говорила: «Трудно оценить трудоспособность, я последние месяцы не работаю». Также происходило и со шкалами «активность», «способности», «влиятельность» («На кого же я могу здесь, в больнице, повлиять?»,— спрашивала больная), «энергичность» и др.

Своеобразно толковались шкалы, понимание которых неоднозначно. Так, термин

 

133

 

«уверенность» толковался и обобщенно, и более конкретно, как уверенность в чем-либо. Больные в большинстве случаев придерживались второго понимания, приближающегося по смыслу к слову «вера». Выставление оценки сопровождалось словами: «У меня уже ни в чем никакой уверенности нет» либо «Да, уверенность есть, но в чем — не знаю» и т.д.

Обобщая полученные результаты, можно утверждать, что структурно-иерархическая организация самооценки у больных отражает механизм изменения личности в ситуации онкологического заболевания, создающего экстремальные условия развития. За изменением самооценки стоит смена реально действующих мотивов. Так, мотив сохранения здоровья, став главным побудительным и смыслообразующим в деятельности онкологических больных, выдвинул на первый план в иерархическом построении самооценки фактор «Здоровье и социальный оптимизм». Ситуация изменения мотивации и ценностей не является локальной: произошла переоценка прошлых событий и ценностей. Полученные результаты позволяют нам выдвинуть гипотезу о соответствии иерархии мотивации структурно-иерархической организации самооценки. Проверка ее может стать предметом отдельного исследования, но предварительные данные имеются уже в настоящей статье.

Проведенное исследование позволяет сделать следующие выводы: оказалось возможным выделение ограниченного числа независимых переменных самооценки (сфер), образующих ее структурно-иерархическую организацию; ситуация онкологического заболевания (с ее специфической мотивацией) приводит к изменению структурно-иерархической организации самооценки; получены предварительные данные о соответствии иерархии структуры самооценки системе реально действующих мотивов. Проверка этого предположения может стать предметом конкретного экспериментального изучения.

 

1. Бажин Е. Ф., Гнездилов А. В. О психогенных реакциях у онкологических больных // Журн. невропатологии и психиатрии им. Корсакова 1980. № 8. С. 1198—1204.

2. Виноградова Т В. Внутренняя картина болезни при локальных поражениях головного мозга (к проблеме самосознания): Автореф. канд. дис. М., 1979. 20 с.

3 Габриял Т. М. Самооценка как метод изучения личности // Проблемы патопсихологии: (Тезисы докладов конференции). М., 1972. С. 105—118.

4. Герасименко В. Н., Артюшенко Ю. В., Тхостов А. Ш. Вопросы деонтологии в восстановительном лечении онкологических больных // Вопр. онкологии. 1982. Т. XXVIII. № 5. С. 48—52.

5. Казарновская В. Л. Соотношение уровня притязаний и самооценки у психически больных подростков // Проблемы патопсихологии: (Тезисы докладов конференции). М., 1972. С. 243— 249.

6. Леонтьев А. Н. Деятельность. Сознание. Личность. М., 1975. 304 с.

7. Марилова Т. Ю. Особенности мотивационной сферы у онкологических больных (рак молочной железы): Автореф. канд. дис. М., 1984. 26 с.

8. Молодецких В. А., Папырин В. Д., Тхостов А. Ш. Личностные реакции мужчин и женщин на онкологические заболевания // Журнал невропатологии и психиатрии им. Корсакова. 1981. № 12. С. 1828—1832.

9. Окунь Я. Факторный анализ. М., 1974. 198 с.

10. Ольшанский Д. В. Нейропсихологический анализ нарушений эмоционально-личностной сферы: Автореф. канд. дис. М., 1979. 23 с.

11. Ромасенко В. А., Скворцов К. А. Нервно-психические нарушения при раке. М., 1961. 387 с.

12. Рубинштейн С. Я. Экспериментальные методики патопсихологии: опыт применения их в клинике. (Практическое руководство). М., 1970. 215 с.

13. Столик В. В. Самосознание личности. М., 1983. 284 с.

14. Тарабакина Л. В. К вопросу о значимости исследования самооценки и притязаний личности для уточнения психического статуса и обоснования экспертного решения // Патопсихологические исследования в психиатрической клинике / Под ред. Б.В. Зейгарник, Н.Н. Николаевой, С.Я. Рубинштейн. М.: Изд-во МГУ, 1974. С. 52—56.

15. Тхостов А. Ш. Психологический анализ изменений личности при некоторых онкологических заболеваниях: Автореф. канд. дис. М., 1980. 20 с.

16. Чеснокова И. И. Проблема самосознания в психологии. М., 1977. 144 с.

 

Поступила в редакцию 17.I 1986 г.