138

 

ДИСКУССИИ И ОБСУЖДЕНИЯ

 

УМЕНИЯ И НАВЫКИ: НЕРЕШЕННЫЕ ВОПРОСЫ

 

Е.П. ИЛЬИН

 

В последние десятилетия уменьшилось число публикаций, посвященных проблеме умений (навыков). Между тем по этой проблеме имеется достаточно много нерешенных и спорных вопросов (несмотря на дискуссию в конце 50-х гг. между Е.И. Бойко, А.Ц. Пуни и З.И. Ходжава).

До сих пор, в частности, не уточнены соотношения между двумя понятиями: «умения» и «навыки». Это мешает специалистам понимать друг друга, вносит неоднозначность трактовки этих понятий при обучении будущих психологов, учителей труда и физкультуры, тренеров. Большинство психологов и педагогов считают, что умение — более высокая психологическая категория, чем навыки. Педагоги-практики (в системе профессионально-технического образования, физического воспитания), психологи-прикладники (в области труда и спорта) придерживаются обратной точки зрения: навыки представляют более высокую стадию овладения физическими упражнениями и трудовыми действиями, чем умения. Такая различная трактовка двух понятий возникла, как отмечено в [6], в связи с тем, что они заимствованы из жизни и остаются на уровне эмпирических со всеми вытекающими отрицательными последствиями: многозначностью, неясностью и неопределенностью границ, отсутствием «функционального» содержания.

На противоречивость использования понятия «умения» без попытки разобраться в причинах этого противоречия указано и в [29]. Как справедливо отмечает Е. И. Бойко, многозначность и неопределенность понятий является благодатной почвой для проявления субъективизма в подходе к психологическим феноменам.

Выясняя причины отмеченного противоречия в использовании терминов «умение» и «навык», необходимо опираться на представления о структуре деятельности, утвердившиеся в советской психологии благодаря трудам С.Л. Рубинштейна [23] и А.Н. Леонтьева [17]. Деятельность состоит из ряда компонентов, два из которых имеют для нашего обсуждения главенствующее значение: более сложный и цельный — действие и более частный и простой — операция. Из операций, рассматриваемых как способы достижения цели, складывается действие, а из многих действий (однородных или разнородных) — деятельность. Однако как действие не является простой суммой операций, так и деятельность не является простой суммой действий. Структура деятельности гораздо богаче структуры действия, поэтому их нельзя рассматривать как тождественные психологические феномены. Даже бег спортсмена на соревновании — это не сумма шагов, это еще и тактика борьбы, т.е. умственные действия, не соотносимые с каждым шагом.

Существенны и различия в стадиях и механизмах овладения деятельностью в целом и ее составными частями — действиями. Однако это очевидное различие между ними часто не акцентируется, когда используются понятия, характеризующие деятельность и ее компоненты. Так случилось и с использованием понятий «умения» и «навыки». Анализ литературы показывает, что имеющиеся противоречия в представлениях о соотношении умений и навыков

 

139

 

связаны с различным использованием понятия «умение».

Одни авторы ([6], [18], [29]) под умениями понимают возможность осуществлять на профессиональном уровне какую-либо деятельность. Поэтому эти авторы считают, что умения формируются на базе нескольких навыков, характеризующих степень владения действиями. Естественно, при этом навыки предшествуют умению.

Другие авторы ([3], [8], [22], [24]) под умениями понимают возможность осуществлять какое-либо действие, операцию. У них умения предшествуют навыку, поскольку навык рассматривается ими как более совершенная стадия овладения действиями.

Специалисты по физическому воспитанию ([26], [30]) говорят еще и об умениях высшего порядка как более высокой стадии развития навыка, под которыми понимают умение варьировать технику упражнения в изменяющихся условиях деятельности.

К сожалению, в абсолютном большинстве публикаций авторы либо не подчеркивают, в каком плане (деятельностном или операциональном, относящемся к действию) ими используется понятие «умение», либо используют это понятие и в том, и в другом плане одновременно, что еще больше запутывает вопрос.

В зависимости от позиции авторов во взгляде на умения по-разному должны решаться и другие вопросы, в частности — о структуре умений. При деятельностном подходе структура умения что-то делать (рисовать, петь, чертить, учить детей, тренировать, руководить трудовым коллективом и т.д.) оказывается многокомпонентной, включающей не только представления, ощущения, координацию, но и теоретические и методические знания, творческое мышление, различные (перцептивные, интеллектуальные, двигательные) навыки.

При деятельностном подходе к умениям практически снимается вопрос о тождестве умений и навыков, так как последние большей частью являются лишь частью первого. Здесь отпадает и вопрос об автоматизации умений, так как деятельность в целом не может выполняться автоматизированно (о природе автоматизации мы будем говорить ниже).

Поскольку исторически сложилось так, что термин «умение» используется в двух аспектах и деятельностное умение трудно заменить каким-либо синонимичным словом (может быть, «подготовленностью», как пишет Е.И. Бойко?), приходится признать правомерность использования этого термина как в деятельностном, так и в операциональном аспектах. Однако чтобы не возникало неясностей, целесообразно указывать каждый раз, в каком плане автор использует этот термин.

Например, Б.Ф. Ломов [18] подчеркивает различия между умением и навыком (умение — это система знаний плюс система навыков; умение проявляется при решении новых задач и включает в себя момент творчества, а навык используется стереотипно и т.д.). Выдвигаемые им положения справедливы, если умение понимать как деятельностное (а судя по контексту (с. 229—230), именно так и понимает этот термин автор): в этом случае идет сравнение и установление отличий деятельностного умения от операционального (навыка). Но если бы речь шла об операциональном умении, то со многими противопоставлениями автора вряд ли можно было бы согласиться.

Далее в статье речь будет идти только об операциональных умениях, связанных с действиями и операциями человека.

О соотношении операциональных умений с навыками. В большинстве публикаций эти два понятия используются рядоположенно и пишутся через «и» или «или». Нам представляется, что это неправомерно. Дело здесь не только в речевом штампе, словесном автоматизме, а в том, что многие авторы понимают навык как нечто качественно новое в сравнении с умениями, как новый психологический феномен (см. [19], [26], [29]).

Отсюда следуют и различные практические рекомендации: одни — для формирования умений, другие — для формирования навыков. Например, в [10]

 

140

 

утверждается, что в результате упражнения у человека возникают не только умения, но и навыки и что совершенствование навыков ведет к усилению их автоматизации, а совершенствование умений — к возможности проявлять инициативу и творчество. Следовательно, формирование навыков и умений приводит к различным следствиям в развитии личности.

В [15] отмечается, что различия между умениями и навыками обнаруживаются в процессе их формирования. Умения формируются упражнением в изменяющихся условиях, а навыки вырабатываются в одних и тех же условиях деятельности. Руководствуясь этим, тренерам при обучении правильному бегу (формировании умения) следовало бы разнообразить условия выполнения упражнения (но как тогда быть с повторением как необходимым условием любого упражнения?), а при формировании навыка правильного бега, наоборот, надо было бы условия строго стандартизировать. Возникает резонный вопрос: разве наличие навыка правильного бега не означает и наличие умения правильно бегать? Правильный бег — это умение, которое в отдельных компонентах может быть автоматизированным, т. е. находиться на той стадии формирования действия, которую принято называть навыком. Но от этого навык не перестает быть умением. Отделять навык от операционального умения так же не логично, как отделять ночь или день от суток. Между тем, вольно или невольно, ряд авторов так и поступают. Например [16] пишет, что «только при ошибочном понимании навыка как целиком автоматизированного действия возможно противопоставление навыка умению» (с. 265), приоткрывая дверь для действительного противопоставления, так как не приходится сомневаться, что ряд операций и простых действий (бытовых, письма, ходьбы, наконец) целиком автоматизируются.

Нелогичность отделения навыков от умений становится еще более очевидной при рассмотрении трехзвенной цепочки: первичное умение — навык — умение высшего порядка. Получается, что не только умение превращается в навык, но и навык обратно переходит в умение. Но во всех трех случаях речь идет об одном и том же действии, которым человек овладевает, поэтому логичнее всю эту трехзвенную цепь представлять как стадии совершенствования двигательного умения, на что, в общем-то и указывают большинство теоретиков спорта, специалистов по психологии труда [24], [30].

Следовательно, речь идет о неточностях в формулировках, об отсутствии некоторых акцентов, о недосказанностях, которые мешают пониманию сути вопроса. Это находит, в частности, выражение в том, что говорят об умениях и навыках. Нам представляется их рядоположное употребление нелогичным, а понимание их как раздельных психологических феноменов (что наблюдается у ряда авторов) — ошибочным. Нужно говорить либо о формировании умений, либо о формировании навыков (последнее, кстати, и присуще физиологам, для которых вопроса о соотношении умений и навыков просто не существует), как об одном и том же психолого-педагогическом процессе обучения, как непрерывном процессе совершенствования двигательного или какого другого действия. Тогда признаком сформированного навыка (или что то же — умения) будет прежде всего качество действия, а не его автоматизация: ведь автоматизировать можно и неправильно выполняемое действие. Нам представляется правильной позиция П.А. Рудика, утверждающего, что навык не обязательно надо связывать с автоматизацией, но обязательной характеристикой навыка (понимаемого как высшая степень владения действием, физическим упражнением) должно быть качественное исполнение действия. Сказанное подводит нас к самому сложному и спорному вопросу — о природе автоматизации действий.

Автоматизация как способ управления действиями. По поводу того, в чем сущность автоматизации, имеются существенные разногласия. Авторы, связывающие автоматизацию с навыком, говорят о навыках как автоматизме, т.е. как о бессознательных

 

141

 

действиях ([9], [21]), как о частично автоматизированных действиях ([3], [22]) и как о полностью осознаваемых действиях [24].

Решительно выступает против взгляда на навык как автоматизм А.Ц. Пуни [22]. Эту точку зрения разделяют большинство психологов. Действительно, понятие «автоматизмы» широко используется в невропатологии для обозначения действий, выполняемых больными с определенными мозговыми нарушениями машинально, полностью безотчетно. Больной, например, может чиркать спички, но если попросить его сделать это, он скажет, что не умеет. Следовательно, истинные автоматизмы характеризуются отсутствием целесообразности, преднамеренности, смыслового контроля. Правда, совершаемые больными действия все же выученные, т.е. представляют собой умения, что свидетельствует о том, что при определенных условиях умения могут осуществляться и при значительно ослабленном контроле сознания. В частности, и в норме при образовании двигательного динамического стереотипа сигналом к последующему движению может служить окончание предыдущего действия, и эти сигналы могут опережать пусковые сигналы, идущие от сознания человека. Однако сводить все навыки человека к такому типу действий (автоматизмам) нельзя, особенно когда речь идет о показе спортсменами максимального результата или наилучшего технического исполнения танца артистом. Человек сознательно ставит перед собой цель, сознательно выбирает способы ее достижения, сознательно осуществляет контроль за ходом достижения цели. Другое дело, что по мере овладения действием исчезает надобность в выборе способа достижения цели, а контроль за действием может приобретать свернутый, редуцированный характер. Здесь мы подошли, с нашей точки зрения, к центральному вопросу понимания феномена автоматизации: на что конкретно в каждый момент направляется сознание (внимание), что в данный момент осознается, контролируется на той стадии совершенства владения действием, которое обозначается как навык?

Одни авторы (например, [4]) считают, что сознание при автоматизации действий переключается на результат, а также на условия осуществления действия [3; 18], другие полагают, что сознательный контроль за действиями остается, но осуществляется он по-другому, с помощью обобщенного и схематизированного образа действия и его частей [8], [22]; полагают также [15], что контроль за выполнением навыка осуществляется главным образом подсознательно. Наконец, считают [28], что при автоматизации продолжают осознаваться лишь мышечно-осязательные ощущения, на основе которых и происходит управление действием, а смысловая коррекция исчезает, так как человеку нет надобности уже думать о том, что и как он будет делать.

Кроме того, споры идут и по поводу отчетливости осознания действия: одни говорят о слабой, другие — об отчетливой осознаваемости контролируемых моментов действия.

Нам кажется, что спор этот не имеет принципиальной основы, ибо правы все спорящие стороны при учете определенных условий выполнения действий.

 

 

Рассмотрим схему. В ней нашли отражение все четыре точки зрения на осознанный контроль за автоматизированным действием. Концентрированное внимание человека, выполняющего достаточно хорошо усвоенное действие, может быть направлено на контроль за ситуацией (например, баскетболистом, ведущим мяч), на результат действия

 

142

 

(например, резчиком по кости), на само действие (гимнастом при выполнении упражнения), причем контроль за действием может быть двух видов: смысловой (что и как делать) и перцептивный (что происходит с частями тела, каково напряжение мышц и т. д.). В свою очередь перцептивный контроль можно разделить на внешний (дистантный) — зрительный, слуховой, тактильный и внутренний — проприорецептивный и вестибулярный.

Переключение концентрированного внимания в отдельные моменты выполнения действия то на одно, то на другое: с действия — на ситуацию или на результат или с внешнего контура на внутренний, вызванное необходимостью, мы обозначаем как динамический контроль. Н.А. Бернштейн [5] писал, что при автоматизации движений сознание разгружается лишь от второстепенных по смыслу деталей коррекционного управления движениями; ведущие же, т.е. главные на данный момент, смысловые коррекции никогда не уходят из поля сознания человека, они лишь переключаются с одного уровня регуляции движениями на другие в соответствии с тем, что в данный момент человек хочет контролировать. Поэтому при выполнении автоматизированных движений отчетливому осознаванию и осмыслению могут подвергаться как результат совершаемого действия, так и тактильно-мышечные и другие ощущения (но не в одинаковой степени в одно и то же время).

Чем проще действие, тем легче оно выпадает из-под смыслового контроля, который переключается на результат действия, на ситуацию и даже на другие действия (речевые, мыслительные). Чем сложнее действие и чем оно важнее для достижения цели (например, победы на соревновании), тем в большей степени оно находится под смысловым контролем.

Внешний перцептивный контроль за действием (в случае простого действия) действительно может сниматься; недаром одним из признаков навыка считается переход контроля за действием с внешнего (зрительного) контура на внутренний — проприорецептивный (правда, в этом утверждении тоже имеются моменты, требующие уточнения и оговорок, о чем мы будем говорить в конце статьи). Но внутренний перцептивный контроль остается, только проявляется он уже в другой форме: не динамической при интенсивном внимании, а тонической при сниженной интенсивности внимания.

Что мы понимаем под тоническим контролем? Это перцептивный контроль за действием, осуществляемый постоянно (как фон) при минимальной интенсивности внимания. Примеров такого вида контроля множество. Следящая функция такого перцептивного контроля отчетливо проявляется, например, при чтении: увлекшись по ассоциации с прочитанным мыслями, человек не прекращает чтение (по сути — считывание букв и слов), но восстановить содержание прочитанного он не в состоянии (так как смысл читаемого не воспринимался и не закреплялся в памяти). Однако такое отвлечение длится недолго: человек «вдруг» спохватывается, что он отвлекся. Это-то «вдруг» и показывает, что при чтении был задействован постоянный тонический (фоновый) контроль за совершаемым действием, о котором мы узнаем лишь в случае изменения ситуации (программы действия). Нарушение программы приводит к включению динамического контроля за действием.

Очевидно, тонический контроль имеет место и при позных реакциях, осуществляемых с включением безусловных тонических позных рефлексов, а динамический контроль включается для них только тогда, когда устают мышцы спины, шеи, ног, т.е. когда требуется изменить характер управления работой мышц.

У человека, приступившего только что к освоению действия, поступающие с рецепторов сигналы служат не только для контроля за действием, но и для анализа. Что контроль не тождествен анализу, ясно из семантического содержания этих понятий. Контроль — это проверка выполнения программы действия, анализ же — это поиск необходимой информации, расчленение ее, выделение информационных единиц, сопоставление,

 

143

 

т.е. сложная мыслительная деятельность. Для новичка необходим и перцептивный контроль, дающий информацию к размышлению, и смысловой контроль, включающий и анализ, размышление. В этом и состоит сложность контроля за действием на начальных этапах овладения им. Необходимо учитывать еще и то, что поступающие с периферии сигналы слабо дифференцируются обучающимся. При разученном действии отпадает необходимость смыслового контроля и анализа (за исключением особо ответственных случаев). При этом казалось бы, отпадает необходимость и в перцептивном контроле, раз не нужна больше информация для осмысливания действия. Однако здесь-то, нам кажется, и содержится ошибочность понимания феномена автоматизации. Важно учесть, что при выполнении любых действий человек всегда осуществляет функцию слежения за ними за счет перцептивного тонического контроля. Идя по улице и разговаривая с попутчиком, мы четко придерживаемся намеченного маршрута, хотя для этого и не привлекаем динамический контроль (или включаем его лишь эпизодически и на очень короткое время).

Подведем некоторые итоги. Имеется два вида контроля за осуществляемыми действиями: динамический (при интенсивном внимании) и тонический (при минимальной интенсивности внимания). Первый может переходить с одного уровня управления действиями на другой в зависимости от обстоятельств, второй постоянен по месту приложения (режим работы определенных мышц, узнавание маршрута ходьбы и т.п.). Первый контроль больше связан с функцией осмысливания действия, второй — с функцией слежения за программой действия (на перцептивном уровне).

Исходя из наличия двух видов контроля, можно по-иному представить себе феномен автоматизации действий. При автоматизации появляется возможность (но не необходимость!) отключения динамического контроля (отчетливого осознавания) от каких-то деталей или параметров действия (поэтому П.А. Рудик, с нашей точки зрения, прав в том отношении, что строго привязывать навыки к феномену автоматизации вовсе не обязательно).

В связи с этим возникают вопросы: если умелое действие (т. е. хорошо освоенное, выполняемое правильно, быстро и экономно) в силу каких-то обстоятельств (например, значимости соревновательной ситуации)' выполняется полностью под контролем сознания (т.е. с привлечением динамического контроля), перестает ли оно быть навыком? И еще: является ли плохо выученное, неумелое действие, но автоматизированное, т.е. с необязательным включением динамического контроля, навыком? Ответы на эти вопросы зависят от той позиции, которую мы займем — если старую, считающую навыком любое автоматизированное действие (вспомним определение: навык — это автоматизированное действие) без учета качества его выполнения, то на оба вопроса ответ будет положительным, если же придерживаться предлагаемой нами позиции, согласно которой навык — это сформированное в соответствии с требуемым эталоном умение и автоматизация — это один из возможных (но вовсе не обязательный) способов управления выученным действием (умением), то ответ должен быть отрицательным.

О природе автоматизации управления действиями. Этому вопросу в психологии уделяется явно недостаточное внимание. Создается впечатление, что он отдан на откуп физиологам. Не вдаваясь в детальное рассмотрение существующих в физиологии различных точек зрения на природу автоматизации движений ([4], [5], [7], [9], [14], [27]), отметим их существенный недостаток: автоматизация рассматривается в физиологических гипотезах как спонтанно совершающийся процесс, не зависимый от психологического анализа человеком успешности научения. С точки зрения физиолога, это биологически целесообразный процесс оптимизации управления движениями, а не сознательная и преднамеренная перестройка самим обучающимся управляющих воздействий на совершаемые операции и действия.

 

144

 

Почему же человек на определенной стадии овладения действием получает возможность отключать динамический контроль сознания от совершаемого действия? Прежде всего потому, что он запомнил, что и в какой последовательности надо делать, и это свое знание перевел на перцептивную основу: что и как он делает, он узнает из ощущений, которые начинает тонко различать и, зная эталонные характеристики этих ощущений, «считывает» их как буквы и слова при чтении. Многократное успешное выполнение действия создает чувство уверенности в себе, в овладении действием, чувство уверенности в том, что и при последующих попытках действие будет выполнено правильно. На эту чисто психологическую сторону формирования навыков обратил внимание Н.Д. Левитов [16]. Уверенность психологически расковывает человека и позволяет ему полагаться в основном на тонический контроль и лишь периодически включать динамический контроль за действием. Кроме того, образующийся динамический стереотип (по И.П. Павлову) снимает динамический смысловой контроль за пусковыми импульсами для каждой части двигательного акта: ведь особенностью динамического стереотипа является то, что окончание предыдущего движения (операции) служит сигналом для начала следующего.

Таким образом, знание человеком того, что и как надо сделать, образование динамического стереотипа и возникновение чувства уверенности делает необязательным тщательный и постоянный динамический контроль при сформированном навыке. Что дает автоматизация действий? Поскольку автоматизация связана с необходимостью анализа совершаемых действий, резко сокращается время выполнения самого действия. Сокращает время выполнения действия и предвосхищение каждого последующего частного движения [8], когда последующее движение готовится во время окончания предыдущего. Это наряду с уточнением образа и исключением из двигательного акта лишних движений, ненужных мышечных групп создает слитность, плавность движения1.

Улучшение пространственной точности движений, соразмеренности движений по усилиям связано не только с уточнением эталонов этих движений, но и с устранением излишнего психического напряжения, возникающего от желания обучающегося сделать движение правильно. Как показали наши исследования ([12], [13]), освобождение человека от психической скованности (под влиянием гипнотического внушения, сонного торможения) приводит к улучшению пространственной точности движений.

Очевидно, в процессе упражнения в движениях снимается излишняя мотивация, ведущая к психической и физической закрепощенности, что делает их субъективно легкими, а объективно более согласованными и соразмеренными. К этому приводит не само по себе упражнение в движениях, а коррекция неточностей, их осмысливание и исправление ошибок в повторных попытках. Именно в этом смысле надо понимать высказывание Н.А. Бернштейна, что «упражнение есть повторение без повторения». Осознавание неточностей и ошибок в двигательных действиях является на первой стадии обучения действию обязательным условием [11], так как в противном случае повторное выполнение действий может лишь усугублять ошибку, закреплять ее [11].

Автоматизация действий состоит в возможности переключения контроля за действием в контроль за результатом своего действия и в возможности переключения внимания человека на внешнюю ситуацию. Благодаря этому только и появляется возможность разыгрывать тактические комбинации в

 

145

 

спортивных играх, выражать чувства и эмоции в танце и т. д.

Понимание и причины деавтоматизации действия и разрушения навыка. По этому поводу тоже имеются различные точки зрения. Часто любое ухудшение выполнения действия рассматривается как разрушение навыка, его деавтоматизация. Нам представляется, что в этом случае делаются слишком поспешные выводы.

Эффективность выполнения выученных действий зависит прежде всего от целостности структуры навыка, от соответствия кинетической мелодии (структуры) двигательного действия смысловой мелодии (структуры). Смысловая мелодия включает в себя образ того, что надо делать (какие движения входят в состав двигательного действия, в каком порядке они следуют друг за другом, каким способом (стилем) должно выполняться действие). Кинетическая мелодия характеризует, как должно выполняться двигательное действие по пространственным, временным и силовым параметрам. Это ритмическая характеристика действия. Практика показывает, что между этими двумя подструктурами двигательного действия существуют сложные и неоднозначные отношения. С одной стороны, очевидно, что выполнение программы действия зависит от развития определенных двигательных и психических качеств, т. е. без обеспечения соответствующей кинетической мелодии нельзя добиться воспроизведения смысловой мелодии. С другой стороны, несмотря на инволюцию физических качеств с возрастом и изменение кинетической мелодии выполняемых движений, схема движений (смысловая мелодия) не разрушается, а действие управляется автоматизирование. Достаточно сослаться на сохраняющиеся до старости навыки игры в настольный теннис, бега на коньках, плавания, хотя по кинетической мелодии совершаемые движения явно отличаются от движений, совершающихся в молодые годы.

Об относительной независимости и в то же время зависимости смысловой и кинетической структур навыка говорит и то обстоятельство, что человек, начинающий осваивать какое-то двигательное действие, может технично его имитировать (на малой скорости и без снаряда), однако попытка выполнить то же действие «по-настоящему», в полную силу тут же приводит к разрушению техники, к искажению и смысловой структуры действия.

Таким образом, ухудшение эффективности действия — явление довольно сложное, поэтому нельзя делать поспешные выводы о потере навыка, а также о деавтоматизации действия, не разобравшись в причине ухудшения выполняемого упражнения.

Целесообразно, на наш взгляд, различать несколько видов деавтоматизации. Она может быть постоянной и временной. Постоянная деавтоматизация возникает в том случае, когда человек в течение длительного времени не пользовался выученным ранее действием. Здесь срабатывает механизм угасания динамического стереотипа, забывания двигательных ощущений, расстройства зрительно-моторной координации. Временная деавтоматизация связана с конкретной ситуацией и может быть преднамеренной и непреднамеренной. Первая связана с теми случаями, когда человек вследствие особой значимости момента начинает тщательно готовиться к действию и намеренно контролирует ход этого действия. Это чаще всего наблюдается у спортсменов, занимающихся технически сложными видами спорта (прыжки, гимнастика, стрельба и т.д.). Вторая (непреднамеренная) временная деавтоматизация наступает тогда, когда условия выполнения деятельности (не только внешние, но и внутренние: состояние мышц, эмоциональное состояние и т.д.) неожиданно и резко меняются, в результате чего человек должен усилить сознательный контроль за выполняемым действием, чтобы внести необходимые коррективы. Часто у человека в этой ситуации возникает растерянность, нервозность, а порой и паника. При этом ухудшение техники не является следствием деавтоматизации, наоборот, деавтоматизация (т.е. вынужденное привлечение внимания к действию) возникает потому, что у человека «почему-то сломалась»

 

146

 

техника выполнения двигательного действия.

Весьма важен для практики вопрос: не является ли преднамеренная деавтоматизация, т.е. привлечение по желанию самого человека сознательного контроля, фактором, разрушающим навык, ломающим его кинетическую и смысловую структуру?

Ответ на этот вопрос можно найти у ряда авторов. Например, А.Н. Соколов [25] показал, что осознание движений в одних случаях ускоряло выработку навыка, а в другом случае — тормозило. В первом случае осознание движений означало контроль направления, амплитуды, усилий, темпа движений, т.е. кинетической структуры двигательного действия. Во втором случае делалась попытка скоординировать в единый целостный акт сокращения отдельных мышечных групп. Эти данные наталкивают на мысль, что прежде всего нецелесообразно вмешиваться в природные и закрепленные координации.

Многое зависит и от того, привык или нет человек анализировать заучиваемые действия. Многократное выполнение действия без попыток осознать его биомеханическую структуру у многих людей не приводит к формированию сознательного образа структуры движений [1]. Если потребовать от такого человека отчета о том, что он делает, переключение динамического контроля на само действие разрушает навык. Если же человек с первых шагов овладения действием приучен анализировать качество его выполнения, то преднамеренное привлечение внимания к выполняемому действию не снижает его эффективность [2].

Об отрыве умений (навыков) от действий. При чтении некоторых психологических работ создается впечатление, что умения или навыки для их авторов лишь способ или форма осуществления действия, а не само действие. Например: «действия, совершаемые с помощью умений» [15], а одна из статей называется «К вопросу о двигательных навыках и их значении в обучении физическим упражнениям» [24], как будто навык не является выученным физическим упражнением. Или: «Двигательные умения и навыки — это разные способы управления двигательными действиями» [30] (хотя у того же автора совершенно правильно говорится, что «двигательными навыками называются действия»). Еще пример: «Некоторые специалисты понимают навык как само действие... Сводить навык к действию неправомерно хотя бы потому, что это разнопорядковые явления. Навык характеризует не само действие, а специфическую возможность его осуществления, которая возникает как потенция путем выработки. Человек может иметь навык владения действием независимо от того, применяет он его или нет. Навык формируется, а действие выполняется» [19; 49]. Здесь действие понимается как процесс, что слишком узко. Действие, как и любая произвольная функция, у человека существует в потенциальной и актуализированной форме, и как процесс, и как возможность. «Действие» и «действовать» — понятия не тождественные. В связи с этим умение (навык) следует понимать именно как действие. Другой вопрос: является ли любое действие умением? Первые попытки выполнить незнакомое упражнение, весьма далекие от образца, вряд ли можно назвать умением (хотя кто попытается дать четкую границу перехода действия-неумения в действие-умение?). Нельзя устанавливать между действием и умением (навыком) такие же соотношения, как между костюмом и фасоном. Человек выполняет не способ, а действие (хотя, конечно, определенным способом), носит не фасон, а костюм (хотя, конечно же, определенного фасона). Умение (навык) — это действие, выполняемое определенным способом и с определенным качеством.

О соотношении внешнего и внутреннего контуров регулирования при формировании навыков. У некоторых психологов сложилось мнение, что на первом этапе формирования навыка ведущую роль играет внешний контур управления, в частности — зрительный контроль. Затем ведущим становится внутренний контур управления, а зрительный контроль переключается на результат действия (см., например [18]).

 

147

 

Думается, что такой взгляд нуждается в существенных уточнениях, так как роль зрительного контроля на начальном этапе овладения двигательным действием явно переоценивается, а на последующих этапах недооценивается.

При овладении многими двигательными действиями, например, спортивными, человек, как правило, лишен возможности зрительно контролировать свои движения (за исключением отдельных частей тела, в основном, рук). В этих условиях с первых же шагов разучивания двигательного действия он вынужден опираться на «внутренние» ощущения — с проприорецепторов, вестибулярного аппарата, т. е. включать в управление «внутренний» контур2.

Другое дело, что первоначально у человека складывается зрительное представление (образ) двигательного действия, руководствуясь которым он и пытается сформировать двигательную программу. Однако в данном случае зрительная система служит для управления, а не для контроля за действиями.

В то же время и при сформированном навыке зрительный контроль необходим: например, многие спортивные упражнения невозможно выполнить без зрительной ориентировки в пространстве, в том числе и при слежении за перемещениями своего тела и отдельных его частей. Поэтому отключение зрительного контроля — это опять-таки возможность, но не обязательность и необходимость.

Рассмотренные в статье вопросы имеют отношение не только к двигательным, но и к другим видам деятельности и действиям — перцептивным, интеллектуальным. В перцептивных и интеллектуальных действиях также наблюдается феномен автоматизации, переход концентрированного динамического контроля то на перцептивный, то на смысловой уровень в зависимости от цели деятельности. Например, когда редактор читает рукопись, контролируя смысловое и стилевое содержание ее, то считывание букв и слов происходит автоматизированно. Когда ту же рукопись редактор читает как корректор, т.е. выявляет опечатки, то перцептивный контроль направлен уже на восприятие слов и букв, а смысловая и стилистическая сторона написанного уходят на второй план. Однако в том и другом случае редактор умеет читать, причем это умение доведено у него до уровня навыка, как принято говорить в психологии.

 

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

 

В психологической литературе встречается использование понятия «умение» в двух аспектах — в деятельностном и операциональном. Первое связывается с умением осуществлять какую-либо деятельность, второе — с умением выполнять действия, операции. Операциональное умение и навык — понятия тождественные, означающие владение тем или иным способом выполнения действия, операции. Умение характеризуется качеством исполнения и способом управления. По мере овладения действием (приобретения умения) изменяется не только качество (в сторону улучшения) исполнения действия, но и расширяются способы управления им. Появляется возможность при необходимости выполнять действия автоматизированно, т. е. с отключением динамического (смыслового и перцептивного) контроля за самим действием, переключением этого контроля на результат действия или ситуацию, в которой оно осуществляется. При этом остается фоновый (тонический) перцептивный контроль за ощущениями с мышц и вестибулярного аппарата, с помощью которого осуществляется слежение за выполнением программы действия. Таким образом, изменяются функции восприятия движения: с более сложных форм восприятия в начале обучения (опознания, различения) человек переходит на простые формы — обнаружения, фиксации (слежения).

Автоматизация действий не является

 

148

 

обязательным признаком умения (навыка). Главное в умении — это качество исполнения действия, соответствующее заданному образцу. Автоматизировать можно и неправильно выполняемые действия, поэтому автоматизация не должна являться самоцелью упражнения. Она — лишь следствие психологической перестройки самим обучающимся способов управления действием. Человек освобождает действие от динамического контроля вследствие появления уверенности, что и без этого контроля действие будет осуществлено правильно вследствие формирования динамического стереотипа и освоения программы действия (знания, что и как надо делать). При этом снимается излишнее психическое и физическое напряжение, скованность, появляется возможность преднастройки к следующим друг за другом этапам движения, что делает их слитными и плавными, экономными и быстрыми.

 

1. Абельская Р. С. Об осмысливании движений в процессе овладения прыжком в высоту с разбега // Вопросы психологии спорта. М., 1955. C. 40—65.

2. Аскназий А. А. К вопросу о физиологических механизмах автоматизации двигательного навыка // Материалы VII научной конференции по вопросам морфологии, физиологии и биохимии мышечной деятельности. Тарту, 1962. C. 16—18.

3. Ашмарин Б. А. Двигательные умения и навыки // Теория и методика физического воспитания: Уч. пособие, гл. IV. М., 1979. C. 65— 75.

4. Беритов И. С. О происхождении произвольных движений у высших позвоночных животных // Третье научное совещание по эволюционной физиологии, посвященное памяти акад. Л. А. Орбели. Л., 1961. C. 24—25.

5. Бернштейн Н. А. Очерки по физиологии движений и физиологии активности // М., 1966. C. 160—170.

6. Бойко Е. И. Еще раз об умениях и навыках // Вопр. психол. 1957. № 1. C. 133— 139.

7. Воронин Л. Г. О физиологических механизмах двигательных навыков // Журн. высшей нервной деятельности. 1961. Т. XI. № 3. С. 385— 392.

8. Гурьянов Е. В. Навык и действие // Уч. зап. МГУ. 1945. Вып. 90. С. 133—148.

9. Запорожец А. В. Развитие произвольных движений. М., 1960, 430 с.

10. Зарудная А. А. Навыки, умения и привычки // Психология. Учебное пособие. Минск, 1970. C. 367—391.

11. Ильин Е. П. Двигательная память, точность воспроизведения амплитуды движений и свойства нервной системы // Психомоторика. Л., 1976. C. 62—68.

12. Ильин Е. П., Малиновский С. К. Влияние гипноза на проявление свойств нервной системы // Психофизиологическое изучение учебной и спортивной деятельности. Л., 1981. C. 85—89.

13. Ильин Е. П., Семенов М. И. Проявление типологических особенностей в регуляции дозированных движений // Вопросы психологии трудового обучения и воспитания. Ч. I.  Ярославль, 1969. C. 284—291.

14. Квасов Д. Г. О развитии автоматизированных движений руки // Физиологический журн. СССР. 1952. № 4. C. 423—428.

15. Кулько В. А., Цехмистрова Т. Д. Формирование у учащихся умений учиться. М., 1983. C. 8 — 12.

16. Левитов Н. Д. Детская и педагогическая психология. Гл. 5. М., 1958.

17. Леонтьев А. Н. Деятельность. Сознание. Личность. М., 1975.— 304 с.

18. Ломов Б. Ф. Методологические и теоретические проблемы психологии. М., 1985.— 444 с.

19. Мазниченко В. Д. Методологические предпосылки к пониманию сущности и механизмов двигательных навыков // Теория и практика физической культуры. 1984. № 7. C. 49—50.

20. Платонов К. К., Голубев Г. Г. Психология. М., 1973. C. 136—145.

21. Поляков Г. И. Проблема регуляции, контроля и управления в нейрофизиологическом аспекте // Вопросы кибернетики. 1964. Вып.11. C. 153—161.

22. Пуни А. Ц. Очерки психологии спорта. М., 1959. C. 196—208.

23. Рубинштейн С. Л. Бытие и сознание. М., 1957.— 328 с.

24. Рудик П. А. Психология. М., 1967. C. 196— 208.

25. Соколов А. Н. Роль осознания движений в выработке двигательных навыков // Уч. зап. НИИ психологии. Т. II. М., 1941. C. 217—223.

26. Теория и методика физического воспитания: Учебник для институтов физической культуры. Т. I. Гл. VII.  М., 1976.

27. Фарфель В. С. Некоторые вопросы управления движениями // Материалы IX Всесоюзной научной конференции по физиологии, морфологии и биохимии мышечной деятельности. Т. III. М., 1966. C. 66—67.

28. Ходжава З. И. Проблема навыка в психологии. Тбилиси, 1960.— 296 с.

29. Чебышева В. В. Психология трудового обучения. М., 1969. C. 35—55.

30. Янанис С. В. Обучение движениям // Теория и методика физического воспитания / Под ред. Харабуга. М., 1969. C. 84—109.

 

Поступила в редакцию 5. IV  1985 г.