98

ТЕМАТИЧЕСКИЕ ИССЛЕДОВАНИЯ И ПУБЛИКАЦИИ

СОДЕРЖАНИЕ, ДИНАМИКА И УРОВНЕВАЯ ОРГАНИЗАЦИЯ ПОНЯТИЙ В ПСИХОЛОГИЧЕСКОМ АНАЛИЗЕ

СУБЪЕКТИВНОГО ВРЕМЕНИ

М.С. РОГОВИН, Е.В. КАРПОВА

Каждая отрасль науки имеет свою систему понятий, отражающую в целом уровень развития этой науки на определенном этапе. Психология не составляет в этом плане исключения, однако понятия психологии отличаются выраженной спецификой, что обусловлено целым рядом причин. Одной из них является своеобразие места психологии в системе наук [23], [26]. Немаловажную роль играет и процесс дифференциации психологии, благодаря которому психология превратилась в многоотраслевую науку. Каждая отрасль психологии имеет самостоятельное значение и формулирует понятия в ходе собственных экспериментальных и теоретических исследований. Прикладной характер психологических дисциплин также, по-видимому, определяет особенности понятий психологии, так как, решая конкретные задачи практики, психология не может не заимствовать понятия разных ее областей. Нельзя не учитывать и того, что психологические понятия выражают человеческую деятельность во всем ее многообразии и поэтому первоначально они не только порождаются самой этой деятельностью, но и являются ее составной частью [27]. Следует подчеркнуть и то, что исследование психологических феноменов неизбежно влечет за собой трудности описания их с помощью тех или иных понятий. Стремление к адекватному выражению сущности психологических явлений приводит к тому, что в языке психологии встречаются и понятия повседневного опыта, и операционные понятия, и понятия, отражающие принадлежность к определенной философской концепции. Можно согласиться с выводом о том, что, система понятий современной психологии (которую лишь с очень большими оговорками можно назвать системой) представляется чрезвычайно разнородной [27]. Этот вывод справедлив не только по отношению к психологии в целом, но и для частных проблем, психологии.

Обращаясь к конкретной проблеме — проблеме времени и рассматривая ее, прежде всего, в общепсихологическом аспекте, можно заметить, что неоднородность, разнообразие применяемых в этой области понятий выступают еще более отчетливо. Известно, что «всесторонность, единство многообразных определений — непременная особенность научного понятия» [5], что «понятие является такой формой отражения действительности, которая раскрывает сущность вещей, внутренние, коренные, определяющие свойства и признаки предметов» [14]. При описании приспособления человека к времени используют достаточно широкий диапазон понятий: отражение времени, ощущение времени, чувство времени, представление о времени, память на время, осмысление и осознание времени, организация поведения и деятельности во времени. Наряду с указанными употребляется и целая группа операционных понятий, связанных с решением определенных конкретных задач на время в различного рода экспериментах. В эту группу относят: оценку времени, отмеривание времени, воспроизведение времени и др. Все эти понятия, по-видимому, отличаются друг от друга качественно. Учитывая, что «образование (абстрактных) понятий и операций с ними

уже включает в себя представление, убеждение, сознание закономерности объективной связи мира» [2], такое многообразие понятий о времени нельзя считать случайным. Факт многочисленности и разнородности временных понятий, охвата ими практически всех уровней психического отражения, начиная от элементарного ощущения и кончая организацией целостной деятельности во времени, вытекает, по всей видимости, из самой сущности сложного процесса приспособления человека ко времени. Вместе с тем сложному содержанию времени как параметру деятельности эти понятия отвечают не полностью.

Настоящая статья имеет целью анализ временных понятий в психологии. В этой связи необходимо остановиться на характеристике состояния проблемы времени в психологии, а также установить, чем обусловлено многообразие временных понятий и некоторые недостатки в их использовании. На этой основе можно наметить один из возможных путей более адекватного их осмысления и применения.

Как известно, проблема времени сложна и многогранна. Она исследуется в различных науках и с разных точек зрения: в философии и социологии [2], [11], [13], [20], [32]; в гуманитарных отраслях знания [25]; естественных науках [12], [17], [18], [19]; в психологии [7], [8], [9], [16], [30], [34], [38], [41]. Несмотря на большое количество работ по проблеме психологического времени [42], считать ее достаточно разработанной нельзя. По существу, нет ни одной отрасли психологии, где бы исследователи не обращались к данной проблеме. Имеются работы по проблеме восприятия времени в области психофизики [6], психологии труда и инженерной психологии [9], психологии индивидуальных различий [16] (их особенно много в общей в экспериментальной психологии [7], [34], [38], [41]). Подчеркнем, что применительно к конкретным областям психологии исследования по данной проблеме проводились в соответствии с их специфическими целями и практическими потребностями. Так, только лишь в детской и педагогической психологии можно условно выделить по крайней мере следующие направления исследований, во-первых, ставится основная задача нацеленного формирования представлений о времени у детей, так как справедливо отмечается, что «оно составляет необходимую предпосылку развития причинно-следственного и теоретического мышления, а также условие, обеспечивающее познавательную деятельность в целом» [4]; во-вторых, выявляются особенности пространственно-временных представлений в детском возрасте, их генезис [33], [37], [39]; в-третьих, показана роль индивидуальных, половых различий в восприятии времени разных возрастных групп [8], [23]. Перечисленные направления, безусловно, не исчерпывают всех исследований проблемы времени в данной области психологии. Наиболее полную и фундаментальную разработку данная проблема получила в трудах Ж. Пиаже, который обосновал, в частности, определенную последовательность в развитии понятий о времени у детей — локальное время, операторное время, гомогенное время — и показал содержание и значение каждого из этапов [23].

Обращает на себя внимание большое число самых разнообразных методов исследования, подходов, интерпретаций проблемы времени. Так, в монографии Е.И. Головахи и А.А. Кроника представлена причинно-целевая концепция психологического времени, позволяющая выявить особенности отражения личностью временных отношений в масштабе жизни [10]. Проблема времени исследовалась в плане изучения влияния на восприятие времени мотивации [39], вида активности [38], эмоциональных состояний [7], [21], [38], сложности деятельности; анализировалась роль памяти в восприятии времени [28], [41], предпринимались попытки определить длительность «настоящего» и т.д. Однако, как справедливо указывал Р. Вудроу, «данные, собранные в такой столь трудноподдающейся конкретному исследованию области, как восприятие времени,

100

характеризуются двумя выраженными особенностями. Одна из них состоит в противоречивом характере результатов, полученных в различных экспериментах. Другая — в умозрительном характере этих данных» [7]. В качестве-иллюстрации первой особенности можно привести исследования влияния типа активности на восприятие времени. Так, в опытах Хартона периоды времени, заполненные сложной активностью, были оценены испытуемыми короче, чем такие же периоды, заполненные легкой активностью (цит. по [41]). Вместе с тем, по другим данным, взрослые переоценивают время выполнения наиболее сложного задания [8].

Получение несовпадающих, разнообразных результатов обусловлено целым рядом причин. Во-первых, сложностью самого предмета исследования, а также его качественной спецификой. Во-вторых, «односторонним» изучением данной проблемы, когда, как правило, берется один из факторов и изолированно (без учета остальных) изучается его влияние на восприятие времени. В-третьих, различием методов исследования, например воспроизведением того или иного интервала непосредственно или ретроспективно, посредством вербальной оценки или отмериванием. В-четвертых, в каждом конкретном случае весьма различается, видимо, совокупность внешних и внутренних условий при проведении экспериментов.

Для описания полученных результатов и обнаруженных феноменов привлекались разные временные понятия. Эти понятия страдают известной неточностью, неоднозначностью. Характерной особенностью является то, что отсутствуют, как правило, определения применяемых понятий. Неизбежно возникают вопросы: какой смысл вкладывается в данное понятие? Отражают ли эти понятия существо решаемых задач? Так, например, нередко употребляется понятие «отражение времени». Отражение — это философский термин. Он предполагает взаимодействие субъекта и объектов. Однако данный термин не содержит указания на конкретный психологический механизм, и поэтому его употребление в буквальном, прямом смысле может вызывать возражения: какое взаимодействие имеется в виду в данном случае? Что выступает здесь наряду с личностью в качестве второго компонента взаимодействия?

Отсутствие в большинстве случаев определения используемых временных понятий препятствует сопоставлению результатов. Если, например, в одной работе говорится об ощущении времени, а в другой — о чувстве времени, то можно ли полученные результаты сравнивать? Может быть, авторы имеют в виду что-нибудь качественно различное, даже если результаты получены с помощью аналогичных методов?

Другой факт: в соответствии со своими узкими задачами авторы вкладывают в понятия смысл, далекий от общепринятого. Так, М.Ф. Пономарев считает восприятием времени оценку испытуемым времени собственной реакции [24]. Возможно, что такое понимание допустимо, если удовлетворяет задачам, решаемым автором. Однако это понятие употребляется и в широком смысле — как форма приспособления к изменениям. Понятие восприятия времени рассматривается также и как количественный результат применения различных методов исследования (отмеривания, воспроизведения [36]).

Разный смысл вкладывается и в понятие «чувство времени». Чаще оно отражает «внутреннее», субъективное переживание времени. Это может быть переживание времени как тянущегося долго (например, в случае ожидания, скуки) либо как проходящего быстро (время, заполненное деятельностью, эмоционально положительно окрашенное) [7], [19], [38]. Сходное представление вкладывается в данное понятие и в психопатологии [17], [21], [31]. Совсем иной смысл, однако, принимает понятие «чувство времени» в контексте практической деятельности. Так, С.Г. Геллерштейн, говоря о необходимости выработки в ряде конкретных профессий навыка оценивания временных длительностей, также применяет понятие «чувство времени», подчеркивая при этом необходимость его развития, тренировки [9].

101

Довольно часто для обозначения приблизительно одних и тех же явлений используются различные понятия и терминология, что правомерно рассматривается в качестве негативного фактора [18]. Кроме того, имеют место и случаи, когда в рамках одной статьи можно встретить употребление нескольких понятий для обозначения одного явления в этой области, что можно расценивать как свидетельство недостаточной последовательности и неоправданно широкого и нестрогого их применения.

Смешение понятий и неуточненное их применение отнюдь не «чисто словесное противоречие» [24], а принципиальный вопрос. Следует отметить, что вопрос об адекватности использования временных понятий и их соотношения возник давно и неоднократно упоминался в литературе. Так, Т.А. Доброхотова и И.Н Брагина пишут: «Естествен... вопрос о том, идентичны ли понятия, которые вкладываются в термины «восприятие», «переживание», «чувство», «ориентировка», когда имеются в виду реальное пространство и время. Скорее всего, они не идентичны. Может оказаться, что они различны существенно» [12].

Одним из факторов, установленных при изучении проблемы времени в психологии, было обнаружение тенденции либо к переоценке, либо к недооценке временных отрезков. Это связывалось с индивидуальными особенностями субъектов [16], указывалось на нестойкий характер этих тенденций, возможность их смены [8], отмечалась также зависимость той или иной тенденции, от величины интервалов. Известен, например, закон, согласно которому короткие интервалы переоцениваются, а длинные — недооцениваются [7]. Однако понятия «недооценка», «переоценка», «ускорение», «замедление» времени понимаются по-разному, и недаром Р. Вудроу подчеркивал, что термины эти нуждаются в тщательном определении [7]. Остановимся на этом несколько подробнее.

Авторы некоторых работ стоят на позиции, согласно которой сложившаяся в сознании испытуемого переоценка временного интервала ведет к недооценке этого интервала в эксперименте (например, к преждевременной остановке секундомера, и наоборот [24]). По мнению других исследователей, оценка временнóго интервала испытуемым как более длинного означает, что и субъективно время для него кажется более длинным. В этом плане можно сделать некоторые замечания.

Во-первых, чтобы избежать путаницы, нужно учитывать и подробно описывать методику исследования восприятия времени, так как, например, есть данные, согласно которым оценка интервалов и отмеривание их находятся в обратных отношениях [16]. Во-вторых, по всей видимости, нельзя согласиться полностью с тем, что переоценка интервала в эксперименте означает недооценку его в сознании субъекта, и наоборот. Вряд ли можно говорить о таком однозначном соотношении. Видимо, вопрос субъективного переживания времени является более сложным. Можно привести в качестве примера данные патологии, когда переоценка временных интервалов депрессивными больными в эксперименте совпадала с клиническими показателями и субъективными жалобами больных на чувство замедления времени [17], [30]. Вместе с тем имеют место случаи, когда больные отмечают у себя чувство замедления времени, однако экспериментально, методом воспроизведения интервалов это не подтверждается [21]. «Заметим также, что и при изучении патологии восприятия времени имеют место случаи различной трактовки вышеназванных понятий — замедления, ускорения, недооценки и переоценки. Так, больной, который считал сутки за полчаса, по мнению автора, описавшего данный случай, замедлял время. Однако справедливо отмечается, что если посмотреть с позиции больного, то в его представлении время ускорялось [31].

Приведенные случаи, помимо того что наглядно демонстрируют сложность внутреннего субъективного переживания времени, многообразие нарушений восприятия времени, указывают также и на наличие в некоторых случаях определенного «разрыва» между тем, что

102

получается в эксперименте, и тем, что субъективно чувствует испытуемый. Сказанное относится также и к случаям, когда субъект находится в экспериментальных условиях (длительное пребывание в одиночестве, в условиях сенсорной депривации, невесомости и т.д.). Так, например, влияние стрессовой обстановки на восприятие времени позволяет говорить и о недооценке, и о переоценке временных интервалов, так как была показана U-образная криволинейная зависимость изменений оценки времени от степени эмоционального возбуждения (углубление эмоционального возбуждения приводит к ослаблению тенденции, к переоценке заданных интервалов и смене ее на противоположную [8]).

Если субъект переоценивает интервал времени, то и следует говорить о том, что имеется тенденция к переоценке временного интервала, а не предполагать, не утверждать, что в сознании субъекта этот временной интервал переживается как более короткий. Такое утверждение означает, по существу, переход к другой проблеме — проблеме субъективного переживания времени. Она требует специального анализа, и касаться ее целесообразно лишь в определенных случаях. Так, например, проблема переживания времени в самых различных проявлениях исследуется в области психопатологии ([17], [21]), в клинике очаговых поражений головного мозга. Именно исследование искаженных переживаний времени имеет значение, например, в решении проблемы влияния функциональной асимметрии головного мозга на формирование пространственно-временной структуры психики [12]. Для исследования прошлых, настоящих и предполагаемых событий в рамках причинно-целевой концепции психологического времени необходимо также обращение к внутренним, субъективным переживаниям этих событий личностью, которые могут оказаться в разной степени психологической удаленности от времени их осуществления в зависимости от степени реализованности и потенциальности событий [10]. Приведенные примеры подтверждают сложность вопроса о субъективном переживании времени.

Таким образом, в качестве причин не всегда адекватного применения понятий при изучении проблемы времени в психологии могут быть названы по крайней мере следующие: принципиально разный характер применяемых методик при изучении данной проблемы, разнообразие и неоднозначность полученных в экспериментах результатов, отсутствие определения понятий. Подчеркнем, что перечисленные причины неравноценны. Все сказанное свидетельствует об имеющейся значительной сложности в отношении временных понятий и их адекватного, корректного применения. В данном контексте уместно вспомнить мысль Ф. Энгельса, который указывал: «Сперва создают абстракции, отвлекая их от чувственных вещей, затем желают познавать эти абстракции чувственно, желают видеть время и обонять пространство» [1; 550].

Обсуждение проблемы психологии времени свидетельствует о ее чрезвычайной сложности, о недостаточном уровне ее разработанности, о неопределенности, неоднозначности применяемых при ее изучении понятий. Вместе с тем запросы теории и практики требуют разработки данной проблемы. Одной из важной сторон ее разработки является упорядочивание применяемых при исследовании понятий. С учетом сказанного попытаемся сформулировать свою точку зрения по данной проблеме. При этом, прежде всего, подчеркнем, что мы основывались на общих взглядах и подходах, содержащихся в классических работах И.М. Сеченова, И.П. Павлова, М. Гюйо, П. Жане и других исследователей, рассматривавших проблему психологии времени с материалистических позиций и подчеркивавших не только роль и значение истории и культуры в развитии временных представлений человека, но и его конкретной деятельности.

Начнем с анализа наиболее общего и фундаментального понятия психологии времени — понятия отражения времени. В процессе отражения времени объект взаимодействия не представлен

103

прямо, непосредственно. Это обстоятельство, как известно, вытекает из принципиально иной качественной определенности временных свойств, чем свойств невременных, но вместе с тем делают необходимым определить психологические механизмы отражения времени. Первично и реально взаимодействуют между собой и отражаются только материальные системы во всем многообразии их свойств, в том числе, по-видимому, и временных: «...восприятие пространства и времени немыслимо без отражения материального содержания пространственно-временных отношений» [3]. Человек как специфическая материальная система, взаимодействуя с разнообразными по сложности организации материальными системами, решает различные по сложности задачи. Это объективно детерминирует и различную сложность форм взаимодействия и механизмов психического отражения реальности. Так, для отражения наиболее простых уровней организации материальных систем, решения относительно элементарных (например, сенсорно-перцептивных) задач достаточно уровней ощущения и восприятия. Для решения более сложных задач, предполагающих взаимодействие с более высокоорганизованными и сложными объектами отражения, необходимы переход и к более совершенным формам их отражения, включение более «мощных» уровней психики. Например, ориентировка в предметной среде требует учета семантических характеристик ситуации и предполагает включение речемыслительного уровня отражения. Подтверждением этого положения могут служить экспериментальные данные, согласно которым между показателями точности отсчета различных по длительности временных интервалов (коротких и длинных) отсутствует значимая корреляционная связь [36], что, по всей видимости, предполагает наличие различных механизмов восприятия времени. Таким образом, чем более организованными и сложными являются материальные системы, с которыми взаимодействует человек, чем сложнее решаемые им при этом задачи, тем более сложные формы отражения необходимы для этого, тем более высокоорганизованные уровни психики включаются в этот процесс. Данный вывод является, как известно, одним из основных в структурно-уровневой трактовке психики и деятельности [29].

Следует также отметить, что разные по сложности организации материальные системы обладают и существенно разной, временной организацией, разными временными свойствами. Установлено, что чем выше уровень сложности системы, тем более сложной становится и ее временная организация. В частности, показано, что при этом возрастает так называемый «собственный масштаб времени» системы [19]. Диапазон собственных временных масштабов материальных систем очень велик и, вероятно, определяется диапазоном различий сложности самих материальных систем. Следовательно, для того чтобы адекватно приспособиться к среде, состоящей из материальных систем с существенно разным собственным масштабом времени, субъект должен иметь возможность отражать эти масштабы времени в достаточно широком диапазоне, начиная от малых масштабов простых систем и кончая большими масштабами сложноорганизованных систем. Наиболее вероятно, что отражение собственного масштаба времени систем, их временных свойств первоначально включено в процесс материального взаимодействия этих систем с субъектом. Вторично оно вычленяется из этого взаимодействия как относительно независимое его звено. Следовательно, можно считать, что отражение временных свойств материальных систем осуществляется, как минимум, на том же уровне психики, который обеспечивает правильность отражения всех их невременных свойств, т.е. на уровне, соответствующем сложности отражаемых материальных систем.

Разная сложность систем, с которыми взаимодействует человек, обусловливает и существенно разную сложность, организованность необходимых для этого форм психического отражения. Актуализируется тот уровень психики,

104

который по своей сложности достаточен для решения возникающих задач. Аналогичным образом обстоит дело, по-видимому, и с отражением временных свойств материальных систем. Чем более сложными являются эти системы, тем более сложными временными свойствами и большим собственным масштабом времени они обладают, тем более высокоорганизованный уровень психики должен включаться в процесс приспособления к времени. Однако в психике человека, по-видимому, нет специального и автономного аппарата приспособления к времени. Для этих целей, вероятно, используются все уже имеющиеся у человека психические механизмы и процессы, привлекаются все те же уровни психического отражения и их операционные средства, которые эволюционно сформировались для решения любых других задач адаптации. Именно поэтому в психологии для описания процесса приспособления к времени и закрепилась та же самая терминология, которая описывает приспособление человека к другим, не временным свойствам реальности. Эта терминология, как отмечалось, охватывает собой практически все существующие процессы и даже содержит указание на организацию действий и деятельности во времени, отражая тот факт, что для приспособления к временным свойствам объектов субъект использует механизмы и средства, производные от средств и механизмов психических процессов разного уровня.

Естественно, что, решая временные задачи, субъект использует операционные средства каждого психического процесса в достаточно специфической форме, причем качественная определенность используемых процессуальных средств остается в рамках данной задачи постоянной. Поэтому мы и говорим об ощущении, восприятии, осознании времени как о разных процессах. Так, когда употребляются понятия «ощущение», «восприятие времени», то имеется в виду именно ощущение или восприятие (но, например, не осознание) коротких длительностей, не требующих, как правило, специального анализа, привлечения внешних опор, эталонов, мыслительных операций и т.д. С усложнением задач, с увеличением сложности отражаемых материальных систем с большими временными масштабами (а в эксперименте — с увеличением длительности и усложнением содержания интервалов времени) требуется вовлечение более высоких уровней психических процессов и употребляются, соответственно, другие понятия (осмысление, осознание, память на время). Обозначение тем или иным понятием процесса приспособления к времени указывает на то, что соответствующий этому понятию психический процесс является ведущим. И, видимо, каждый более высокий уровень привлекается лишь тогда, когда нижележащие уровни в целом уже не могут обеспечить или затрудняют адекватное приспособление к временной организации тех или иных предметов и явлений. Соответственно, возможности каждого более высокоорганизованного уровня выше, чем у нижележащих; последние входят в качестве составных компонентов в состав общей оценки больших длительностей. Необходимо, видимо, также помнить, что эти уровни функционируют согласованно, а «...картина временной согласованности... тем сложнее, чем выше, организованнее целое, чем большим количеством одновременно и последовательно функционирующих частей оно обладает» [5]. Эта временная согласованность уровней, определенный порядок, взаимосвязь и взаимодополняемость и обеспечивают адекватное, полное приспособление человека к времени.

Таким образом, можно заключить, что процесс приспособления человека к времени имеет уровневую структуру.

Уровни этой структуры есть не что иное, как уровни психики в целом, психические процессы, организованные в соответствии с необходимостью решения специфической задачи — отражения и учета временных свойств объектов. Для этого как раз и используются операционные средства и механизмы каждого уровня, специфические возможности каждого из существующих психических процессов. Данный

105

вывод подтверждается тем фактом, что складывающаяся в течение длительного времени при изучении данной проблемы терминология во многих основных чертах повторяет терминологию, описывающую структуру психики в целом и отдельные ее уровни. Каждый уровень, входящий в структуру процесса приспособления к времени, ответствен преимущественно за отражение некоторого достаточно ограниченного диапазона временных масштабов материальных систем (посредством ощущения или восприятия времени, например, можно приспосабливаться лишь к относительно небольшим интервалам; оценка больших длительностей предполагает уже осмысление и осознание времени). Однако в своей совокупности ограниченные диапазоны каждого уровня, объединяясь, обеспечивают возможность приспособления к достаточно широкому диапазону собственного масштаба времени самых разных по сложности материальных систем, что совершенно необходимо для адаптации. Механизмы приспособления к времени, свойственные каждому уровню, онтогенетически формируются в единстве с формированием операциональных механизмов каждого уровня психических процессов. На достаточно поздних этапах онтогенеза они могут функционировать в автоматизированной форме, и тогда приходится говорить о «навыках» оценки времени. Кроме того, временные масштабы систем, с которыми субъект взаимодействует, должны закрепляться и в динамике функционирования каждого уровня психики. Закрепляясь таким образом, данное взаимодействие и выступает в виде «непрерывного течения» времени, даже в отсутствие непосредственного контакта с материальными объектами. В этом, по-видимому, заключается причина ощущения в норме непрерывности субъективного времени.

Структурно-уровневая трактовка восприятия времени может быть проиллюстрирована на некоторых материалах, полученных в детской и педагогической психологии. Прежде всего необходимо отметить в этой связи операциональную концепцию интеллекта Ж. Пиаже В ней развито положение о стадиальности интеллектуального развития ребенка. Отдельные стадии интеллектуального развития «можно трактовать как стадии психического развития в целом, так как развитие всех психических функций на всех этапах подчинено интеллекту и определяется им» [22]. Каждая новая стадия характеризуется большими психическими возможностями, формированием новых операционных механизмов. Наряду с этим исследование генезиса времени позволило Ж. Пиаже сделать вывод и о стадиальности формирования представлений о времени (см. выше). Генезис временных понятий и представлений рассматривался им в тесной связи со становлением определенных операциональных структур. Так, например, способность определять место одних изменений в системе других (что и позволяет, в частности, датировать события) формируется лишь к моменту, когда ребенок овладевает интеллектуальными операциями, т.е. к 7 годам [34]. Таким образом, развитие представлений о времени у детей находится, по-видимому, в тесной и необходимой связи с развитием психических функций. Только при условии зрелости всех функций достигается адекватное отражение временных отношений. По мере формирования и совершенствования психических процессов в ходе онтогенеза обеспечивается и все более адекватное приспособление к временным характеристикам среды, овладение все более сложными временными представлениями и средствами приспособления к времени. Итак, стадиальность интеллектуального развития и стадиальность генезиса представлений о времени выступают в исследованиях Ж. Пиаже как глубоко взаимосвязанные и взаимообусловленные явления. Становление новых операционных структур интеллекта, перевод их на новые уровни функционирования выступают в онтогенезе как предпосылка для формирования все более совершенных средств приспособления к времени.

В работе А.А. Шароян [37] показана гетерохронность развития чувства времени у детей. Пики колебаний ошибок оказываются по-разному размещенными

106

по возрастной шкале. Можно предположить, что эта гетерохронность развития чувства времени обусловлена неравномерностью психического развития, разной степенью тех или иных уровней психики, которые обеспечивают отражение различных временных длительностей. Эти данные также могут служить подтверждением предположения об уровневом строении процесса восприятия времени.

Е.М. Гареевым [8] было установлено, что к 6—7 годам дети могут точно отмеривать короткие временные интервалы, но переоценивают их словесно в несколько десятков раз. Столь большая переоценка детьми интервалов времени может быть объяснена тем, что в этом возрасте не получил еще полного развития речемыслительный уровень отражения времени, недостаточно сформированы представления о времени и временных эталонах. Имеются данные, которые показывают, что существует корреляционная зависимость между овладением системой глагольных категорий времени, вида, залога и представлениями детей о пространстве и времени [35]. А метод словесной оценки требует как раз умения владеть различного рода способами опосредованной оценки времени. Естественно, что если, например, величина длительности, содержание, метод ее определения таковы, что требуют речемыслительного уровня отражения, активного использования эталонов, различных опосредований, внешних опор и других средств, то оценка ее будет менее точна в том случае, если объективно необходимый уровень психики для адекватного отражения этой длительности на данном возрастном этапе еще недостаточно сформирован. Метод отмеривания в этом отношении является более продуктивным и обеспечивает большую точность, что, по всей видимости, связано с хорошо развитой в возрасте 6—7 лет способностью непосредственного удержания в памяти длительности интервалов. По-видимому, данный метод «провоцирует» тот способ оценки временной длительности, где ведущим является мнестический уровень, именно непосредственная память в данном случае играет определяющую, главную роль. Максимальное развитие непосредственной памяти в данном возрасте и обеспечивает более адекватную оценку временных длительностей методом отмеривания, чем методом оценки.

В работе Л.Б. Эймса [39] показано, что овладение временными представлениями не появляется у ребенка сразу, само по себе, а проходит несколько этапов, каждый из которых характеризуется определенным достижением, приобретением в плане временных представлений. Автор выделяет одиннадцать возрастных уровней, которые качественно отличаются друг от друга по содержанию и степени сложности временных представлений. Подчеркивается, что овладение временными представлениями зависит главным образом от факторов роста и процесса развития языка. На примере привлечения ребенком новых языковых средств, увеличения объема вербализации, отражающих время и временные отношения на разных возрастных уровнях, показаны динамика, усложнение, генезис у него временных представлений. Так, в частности, установлено, что если в 4 года у ребенка сформировано представление о том, утро сейчас или полдень, то знание о том, какой сейчас месяц, сезон, приобретается только к 7 годам.

В рассматриваемой работе не только был выявлен с особенной четкостью структурно-уровневый характер отражения времени, но и были показаны разнообразные конкретные формы его проявления. Здесь можно выделить по меньшей мере три различных аспекта во временной уровневой структуре представлений ребенка от 1,5 до 8 лет, причем эти аспекты рассматриваются в непосредственной зависимости от развития его речи и овладения системой понятий, выражаемых в языке повседневного общения. Во-первых, аспект адекватности отражения временных промежутков непосредственно в поведении; здесь налицо следующие уровни: а) ожидание в соответствии со значением обозначающего время слова; б) спонтанное использование такого рода слов; в) адекватные ответы на вопросы, включающие в себя временные

107

понятия. Во-вторых, аспект понимания обозначающих время слов в зависимости от развития речи как средства замещения реального действия; здесь налицо следующие уровни: а) понимание, порожденное в ходе непосредственной активности; б) упорядочивание во времени (30 месяцев); в) использование слов, обозначающих длительность (не ранее 36 месяцев). Третий аспект: а) понимание значений слов, обозначающих время, ограниченное их субъективной однородностью в рамках конкретной, непосредственно постигаемой ситуации и в рамках временных промежутков, выходящих за рамки непосредственной ситуации (недели, месяцы, годы).

Приведенные данные генетического исследования проблемы времени в определенной степени демонстрируют правомерность рассмотрения процесса восприятия времени с структурно-уровневых позиций.

Таким образом, в данной статье был сформулирован структурно-уровневый подход к изучению процесса восприятия времени. Попытка объяснения восприятия времени с уровневых позиций позволяет, во-первых, преодолеть трудности, связанные с употреблением временных понятий при изучении данной проблемы, а во-вторых, может способствовать решению более общих проблем психологии времени. Приведенные выше некоторые генетические данные подтверждают правомерность рассмотрения этой проблемы с точки зрения структурно-уровневого подхода. Структурно-уровневое понимание проблемы психологии времени, а также некоторые конкретные пути разработки этого подхода, намеченные в данной статье, могут способствовать расширению представлений о психике как системной организации.

1. Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 38.

2. Ленин В. И. Полн. собр. соч. Т. 38.

3. Ананьев Б. Г. Пространственное различение. — Л., 1955. — 187 с.

4. Андриевская В. В. Использование младшими школьниками категории времени при интерпретации изображений. — Новые исследования в психологии. 1980. № 1. С. 34—36.

5. Афанасьев В. Г. Проблема целостности в философии и биологии. — М., 1964. — 416 с.

6. Багрова Н. Д. Фактор времени в восприятии человеком. — Л. 1980. — 96 с.

7. Bудpoy P. Восприятие времени. — В кн.: Экспериментальная психология / Ред. С.С. Стивенс. М., 1963. Т. 2. С. 859—875.

8. Гареев Е. М. Методы отсчета субъективного времени у человека. — В кн.: Фактор времени в функциональной организации живых систем. Л., 1980. С. 128—131.

9. Геллерштейн С. Г. Чувство времени и скорость двигательных реакций. — М., 1958. — 119 с.

10. Головаха Е. И., Кроник А. А. Психологическое время личности. — Киев, 1984. — 207 с.

11. Гюйо М. Происхождение идеи времени. Т. 2. — СПб., 1898.

12. Доброхотова Т. А., Брагина И. Н. Функциональная асимметрия и психопатология очагового поражения мозга. — М., 1977. — 358 с.

13. Кармин А. С. Познание бесконечного. — М., 1981. — 229 с.

14. Курсанов Г. А. Диалектический материализм о понятии. — М., 1963. — 322 с.

15. Лекторский В. А. Субъект, объект, познание. — М., 1980. — 358 с.

16. Лисенкова В. П. Об особенностях отражения пространства и времени человеком. — Психол. журн. 1981. Т. 2. № 1. С. 113— 119.

17. Меграбян А. А. Общая психопатология. — М., 1972. — 233 с.

18. Меринг Т. А. Категория «время». Структурно-функциональные основы механизмов отсчета времени. — В кн.: Методологические аспекты науки о мозге. М., 1983. С. 123—133.

19. Моисеева Н. И. Некоторые методологические аспекты изучения понятия времени в биологии. — В кн.: Методологические вопросы теоретической медицины. Л., 1975. С. 87—116.

20. Молчанов Ю Б. Четыре концепции времени в философии и физике. — М., 1977. — 192 с.

21. Нуллер Ю. Л. Экспериментальная оценка методики воспроизведения интервалов времени. — Вопр. психол. 1964. № 4. С. 94—98.

22. Обухова Л. Ф. Концепция Ж. Пиаже: за и против. — М., 1981. — 191 с.

23. Пиаже Ж. Избранные психологические произведения. — М., 1966. — 659 с.

24. Пономарев М. Ф. Экспериментальное исследование некоторых двигательных реакций в связи с восприятием времени. — Вопр. психол. 1960. № 3. С. 79—87.

25. Ритм, пространство и время в литературе и искусстве. — Л., 1974. — 305 с.

26. Роговин М. С. Введение в психологию. — М., 1969. — 375 с.

27. Роговин М. С. Психологическое исследование. — Ярославль, 1979. — 66 с.

28. Роговин М. С. Философские проблемы теории памяти. — М., 1966. — 167 с.

29. Роговин М С. Структурно-уровневые теории в психологии. — Ярославль, 1977. — 77 с.

30. Рубинштейн С. Л. Основы общей психологии. — М., 1946. — 746 с.

31. Скворцов К. А. О расстройствах восприятия времени у душевнобольных. — Советская невропатология, психогигиена. Т. 4. Вып. 3. С. 17—35.

108

32. Уитроу Дж. Естественная философия времени. — М., 1964. — 430 с.

33. Федотчев А. И. Восприятие, репродукция и оценка времени у школьников. — Вопр. психол. 1984. № 1. С. 80—86.

34. Фресс П. Восприятие и оценка времени. — В кн.: Экспериментальная психология / Ред.-сост. П. Фресс, Ж Пиаже. М., 1978. С. 88—135.

35. Халаим А. Ф. Отражение пространства и времени грамматическими категориями глагольного времени, вида и залога на различных этапах обучения детей в школе. — В кн.: Проблемы восприятия пространства и времени. Л., 1961. С. 206—207.

36. Чуприкова Н. И., Митина Л. М. Теоретические, методические и прикладные аспекты проблемы восприятия времени. — Вопр. психол. 1979. № 3. С. 16—24.

37. Шароян А. А. Возрастные особенности чувства времени у школьников (от 7 до 16 лет). Автореф. канд. дис. — М., 1982. — 24 с.

38. Элькин Д. Г. Восприятие времени. — М., 1962. — 300 с.

39. Ames L. В. The development of the sense of time in the young child. — J. of Genetic Psychol. 1946. V. 68. P. 97—125.

40. Filer R. and Meals D. (). The effect of motivating conditions on the estimation of time. — J. Exp. Psychol. 1949. V. 39. P. 327—331.

41. Frankenhaeuser M. Estimation of time. Stockholm, 1959.

42. Lelkind J., Sprug J. Time research: 1172 studies. München, 1974.

Поступила в редакцию 4.I 1985 г.