175

 

КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ

 

СИСТЕМА КАТЕГОРИЙ ПСИХОЛОГИЧЕСКОЙ ТЕОРИИ

 

А.М. МАТЮШКИН, Л.А. РАДЗИХОВСКИЙ

Москва

 

Ломов Б. Ф. Методологические и теоретические проблемы психологии. — М.: Наука, 1984. — 444 с.

 

Последнее десятилетие — особое в истории отечественной психологии. Резко увеличилось число научных и практических работников в области психологии, число публикаций, неизмеримо расширилась сфера, практических приложений психологии. Психология из узкоакадемической науки превращается в разветвленную, сложно организованную систему научно-практической деятельности, прямо связанную со сферами производства, управления, здравоохранения, образования, пропаганды и т.д. Одна из важнейших задач психологов — осознать причины, значение и перспективы такого поворота, перестроить соответствующим образом свое научное мышление; прежде всего привести теорию и методологию психологической науки в соответствие с ее социальной ролью, с ее резко расширившейся и усложнившейся практикой.

Поэтому значение правильной теоретико-методологической ориентации на нынешнем этапе развития нашей науки велико, как никогда. Если практика обгоняет теорию, то образовавшийся «зазор» неизбежно будут наполнять более или менее эклектические, доморощенные, опирающиеся на здравый смысл построения, нужные «в данный момент», но снижающие общий уровень психологической науки. Между тем с 1974 г., когда появилась крупная работа А. Н. Леонтьева «Деятельность. Сознание. Личность», некоторое время не было общепсихологических теоретико-методологических работ, способных консолидировать нашу науку, обобщить имеющийся опыт и наметить ясную перспективу. Перемены обозначились лишь в последние годы. Так, в 1983 г. появились две интересные, оригинальные работы, написанные во многом с различных позиций — книги В.П. Зинченко и С.Д. Смирнова «Методологические вопросы психологии» и Я.А. Пономарева «Методологическое введение в психологию».

Рассматриваемая монография, призванная осветить тот же круг вопросов, отличается прежде всего своим обобщающим характером.

Мы не претендуем на рассмотрение всех вопросов, поднятых в этой большой по объему, очень насыщенной и содержательной книге, которая в самых разных отношениях заинтересует психологов и представителей смежных дисциплин. Остановимся на главном — особой внутренней логике изложения важнейших идей автора.

Отличительная особенность данной монографии, на наш взгляд, состоит в том, что она представляет собой первый в советской психологии опыт системного построения психологической теории. Этот опыт вытекает из истории и современной практики психологической науки, обобщает и осмысливает эту практику, обрисовывает ее перспективы.

Психология знает, собственно говоря, два способа построения научных теорий. С одной стороны, более или менее явный эклектизм, особенно популярный в психологии США. Этот путь никогда не был принят в советской психологии, сознательно ориентировавшейся на монистическую марксистско-ленинскую философию. Но есть и другой путь, когда «из всей совокупности категорий (философии или собственно психологии. — А.М., Л.Р.) по тем или иным причинам иногда выбирается одна, и делаются попытки построить всю систему психологического знания только на ее основе» (с. 7). Назовем, для краткости, такие психологические теории одномерными. Этот путь получил известное распространение в советской психологии. Однако в условиях последних лет, когда расширилась психологическая практика, стало особенно ясно, что этот путь «ведет к редуцированию реальной многокачественности человеческой жизни. Гиперболизация ее (какой-либо отдельной категории. — А.М., Л.Р.) значения, ее абсолютизация, превращение в суперкатегорию опасны. История психологии знает немало примеров того, как абсолютизация какого-либо принципа или категории приводила к «зацикливанию» исследований» (с. 7—8); об этом говорит, например, анализ истории проблемы «единицы» психологического анализа (с. 75).

Современная практика психологии и история науки свидетельствуют, по мнению автора, о бесперспективности построения одномерных психологических теорий. Какова же альтернатива? — Построение системной психологической теории.

Здесь автор ставит новый для советской психологии методологический вопрос. Но, как часто бывает, новизну эту не просто увидеть. В самом деле, многим психологам кажется, что системный подход в психологии — вещь традиционная, общая для всей современной психологии. Речь при этом идет о системном подходе как о способе видения психологической реальности: рассмотрения отдельных психических процессов, функций, психики в целом, как системы (обычно многоуровневой, а с другой стороны — как элемента некоторой более общей системы (систем) (с. 89—91). Сохраняя этот аспект системного подхода, автор дополняет

 

176

 

его существенно новым — системным способом построения самой психологической теории, когда теория изначально строится, исходя не из одной категории, но из системы базовых категорий и основных понятий (с. 397).

Ограниченность одномерных теорий всегда была ясна; их критиковал еще Л.С. Выготский в 1920-е гг. в «Историческом смысле психологического кризиса», но положительного решения проблемы советские психологи не видели. Поэтому они искали все новые (но в каждом случае одну-единственную) исходные категории, «клеточки», способные составить основание новой — и снова одномерной — теории. Откуда это упорство? Ведь что, казалось бы, проще: отказаться от попыток уложить психику в прокрустово ложе одной категории, включив в исходный базис теории ряд других категорий.

Дело в том, что этот выход представлялся методологически неприемлемым, эклектическим и практически бесплодным. Казалось, что такая теория логически распадается на ряд более мелких, но по-прежнему одномерных (исходящих из одной категории) теорий, соединенных чисто внешне, формально, через союз «и». Так действительно происходит (история психологии знает тому примеры), если исходные категории объединены чисто механически.

Иное дело — построение системы категорий (в отличие от их простого перечисления), что чрезвычайно сложно. Оно предполагает, во-первых, выделение системообразующего фактора. Во-вторых, должна быть показана «несводимость категорий друг к другу» (с. 8), иначе все сведется к отысканию новой суперкатегории и построению на ее основе еще одной одномерной теории. В-третьих, должны быть показаны «переходы (разумеется, внутренние, логические, а не механические, в порядке перечисления. — А.М., Л.Р.) от категории к категории» (с. 397). Может показаться, что второе и третье условие противоречат друг другу, но это не так. Все категории системной теории не выводимы из единой психологической категории, но переходы между ними возможны, так как они объединены общефилософскими положениями диалектического материализма (о первичности общественного бытия по отношению к общественному сознанию, о сущности человека как совокупности общественных отношений и т.д.), составляющими системообразующий фактор системной психологической теории. Именно поэтому такая теория не плюралистична, а монистична, т. е. исходит из того, что все разнообразие явлений природы, общества, человеческой психики представляет собой продукт развивающейся материи.

Таков общий логико-методологический подход автора. Говоря же о конкретной системе категорий, он обращается к реальному опыту советской психологии и стремится показать, какие новые возможности в интерпретации этого опыта раскрывает системный подход. «В советской психологии особенно интенсивно разрабатываются такие категории, как отражение, деятельность, личность; в последние годы все чаще обращаются к категории общения. Именно они и рассматриваются в данной книге. Понятиями, которые по уровню всеобщности вполне приравниваются к категориям, являются также понятия «социальное» и «биологическое» (с. 8).

Мы не будем пересказывать содержание соответствующих глав, лишь кратко остановимся на тех положениях, в которых общая логика автора позволяет по-новому взглянуть на традиционные проблемы.

Прежде всего это касается категории деятельности. Общеизвестно, что деятельность относится к числу важнейших категорий психологии; подробный анализ этой категории представляет одно из главных достижений всей советской психологической науки. Рассматривая деятельность как включенную в систему категорий, автор получает возможность по-новому очертить ее границы. Деятельность перестает выступать универсальным объяснительным принципом всей психики; соответственно отвергаются попытки применения деятельностного подхода для объяснения всей совокупности психических явлений путем сведения их только к деятельности.

Автор справедливо напоминает, что деятельность в марксизме рассматривается прежде всего как общественно-историческая категория, которая «изучается многими общественными, а частично естественными и техническими науками» (с. 93). Для психолога она имеет свой смысл, поскольку конкретно показывает включенность индивидуальной деятельности (деятельности индивида) в систему общественной жизни, в социальный контекст (с. 194). Иначе говоря, положение о единстве сознания и деятельности, которое разделяет автор, призвано конкретно объяснить социальную детерминацию человеческой психики, пролить свет на сущность человека как совокупность общественных отношений.

 Другая точка зрения состоит в том, что «психика есть деятельность: внутренняя деятельность, которая является производной от деятельности внешней (прежде всего предметно-практической). Она, эта внутренняя психическая деятельность, имеет то же строение, что и деятельность внешняя» (с. 211). Автор убедительно критикует такой взгляд: о каком переходе деятельности «извне — внутрь» и формировании при этом внутренних деятельностей может идти речь, когда «нет деятельности «чисто внешней», как нет и деятельности «чисто внутренней». ...Структура деятельности, любой деятельности едина: она включает и внешнее и внутреннее» (с. 212). Далее, всякая деятельность, как указывал А.Н. Леонтьев, определяется своим мотивом. Но как же тогда говорить о «деятельности мышления», «деятельности восприятия» и т.д.? Разве имеют «восприятие или мышление свой собственный мотив, отличающийся от того, который побуждает человека заниматься, например, наблюдательской или исследовательской деятельностью? ...По существу термины «перцептивная деятельность», «мнемическая деятельность» и т.д. имеют то же основание, по которому разделяются психические процессы» (с. 214). В этом случае о «деятельности» можно говорить лишь как о «деятельности органа», т.е. как об активности.

Вопрос этот не терминологический (деятельность или активность), а принципиально методологический, теоретический. С системной точки зрения, развиваемой автором, категория отражения

 

177

 

не сводима к категории деятельности. Но она связана с деятельностью («единство сознания и деятельности»). Это значит, что рассмотренные в контексте социальной деятельности индивида процессы отражения раскрываются в своем новом — системном — качестве.

Говоря о социальных механизмах человеческой психики, автор показывает и несводимость друг к другу таких категорий, как «деятельность» и «общение». «Как уже отмечалось, важнейшим понятием, используемым при описании индивидуальной деятельности, является мотив... Как правило, мотивы общающихся людей не совпадают, точно так же могут не совпадать и их цели. Чей же мотив следует принимать в качестве мотива общения (если считать общение видом деятельности и анализировать по общей схеме анализа последней. — А.М., Л.Р.)» (с. 251)? Вывод ясен: общение нельзя анализировать по схемам, предложенным для анализа деятельности — категория общения несводима к категории деятельности. Как и при анализе соотношения деятельности и психических процессов, обеспечивающих отражение, разведение деятельности (охватывающей отношения типа «субъект — объект») и общения (отношения «субъект — субъект») ведет к углублению анализа и той и другой категории. Так раскрывается опосредствованность деятельности общением, скрытая роль общения в организации индивидуальной деятельности (с. 270) и т.д. Это обеспечивает возможность системного их рассмотрения, предполагающего разведение категорий, а затем анализ их связи в рамках системы.

Вместе с тем было бы неверно представлять дело так, что в рассматриваемой книге дан единственно возможный образец системы психологических категорий. Если общий принцип автора — системный подход к построению психологической теории — заслуживает всяческого поощрения, то его конкретное воплощение может в разных аспектах вызывать споры. Такие сложнейшие вопросы, как взаимопроникновение различных категорий, отражение в каждой категории всей системы, нуждаются в дальнейшей проработке. Такие категории, как «биологическое» и «социальное», недостаточно вписываются в общую систему, хотя раздел, посвященный их анализу, и содержит ряд принципиально важных положений. Наконец, недостаточно показана связь системы категорий психологической науки с практикой, в частности с такой важнейшей областью приложения нашей науки, как педагогика.

Обсуждая монографию Б.Ф. Ломова, хотелось бы отметить и ее стиль — спокойный, объективный, ответственный. Наряду с опытом построения системной психологической теории автор представил достаточно полную и сбалансированную картину общего состояния советской психологической науки.

В целом же рассматриваемая монография оригинальна по замыслу и самой структуре изложения: соединяя в единой монистической системе целый ряд важнейших категорий современной психологии, она поднимает анализ этих категорий на новый уровень.