Вы находитесь на сайте журнала "Вопросы психологии" в девятнадцатилетнем ресурсе (1980-1998 гг.).  Заглавная страница ресурса... 

5

 

К 40-ЛЕТИЮ ВЕЛИКОЙ ПОБЕДЫ

 

ВКЛАД СОВЕТСКИХ ПСИХОЛОГОВ В ОБОРОНУ РОДИНЫ

 

40 лет назад был подписан акт о безоговорочной капитуляции фашистской Германии.

В Постановлении ЦК КПСС «О 40-летии Победы советского народа в Великой Отечественной войне 1941 — 1945 годов» отмечается, что 9 мая 1945 г. «победоносно завершилась небывалая в истории по своим масштабам и ожесточенности битва против наиболее реакционной ударной силы империализма — гитлеровского фашизма, ставившего своей целью уничтожение первого в мире социалистического государства, установление мирового господства.

Для Советского Союза эта война была освободительной, справедливой. Нанеся сокрушительное поражение врагу, советский народ и его Вооруженные Силы под руководством Коммунистической партии отстояли свободу и независимость социалистической Родины, защитили дело Октября. Они внесли решающий вклад в победу над фашистской Германией и ее союзниками, в освобождение народов Европы от фашистского рабства, в спасение мировой цивилизации, с честью выполнили свой патриотический и интернациональный долг. В этом их величайшая заслуга перед человечеством».

Победа Советского Союза в Великой Отечественной войне — это победа социалистического общественного и государственного строя, обладающего огромными экономическими, социально-политическими и духовными возможностями, это победа марксистско-ленинской идеологии, советской науки и культуры.

Вместе со всем советским народом активно участвовали в войне против фашизма и советские психологи. Многие из них с оружием в руках защищали свободу и независимость нашей Родины. Часть из них пала смертью храбрых на полях сражений. А те психологи, которые по возрасту или по состоянию здоровья не могли участвовать в боевых операциях, переключались в своей научной работе на военную тематику, успешно занимались военно-патриотическим воспитанием молодежи и вели агитационно-пропагандистскую работу среди населения. Вся эта большая коллективная работа, проведенная советскими психологами в период Великой Отечественной войны в интересах обороны Родины, подробно раскрыта в двух очень обстоятельных статьях А.А. Смирнова, которые были опубликованы в нашем журнале в 1975 г. (№ 2 и 4) к 30-летию Великой Победы.

В действующей армии в период Великой Отечественной войны находились многие советские психологи: В.И. Абраменко, Г.М. Андреева, В.К. Гаврилов, А.И. Галактионов, М.В. Гамезо, A.Д. Глоточкин, М.Д. Громов, B.Я. Дымерский, М.И. Дьяченко, П.И. Зинченко, Ю.П. Зуев, Е.И. Игнатьев, В.И. Кауфман, В.И. Киреенко, Ю.И. Кириленко, С.М. Козловский, А.Г. Ковалев, В.И. Ковалев, В.Н. Колбановский, М.П. Коробейников, Н.И. Крылов, Е.С. Кузьмин, Ю.А. Кулагин, Г.Д. Луков, Н.Е. Малков, Н.С. Мансуров, Р.М. Мещерский, Е.А. Милерян, М.Ф. Морозов, М.М. Нудельман, В.В. Офицеров, А.М. Пашутин, А.В. Петровский, К.К. Платонов, Я.А. Пономарев, П.А. Просецкий, А.З. Редько, Т.А. Репина, М.С. Роговин, В.Ф. Рубахин, Ю.А. Самарин, И.Е. Синица, Е.Н. Соколов, А.В. Скрипченко, Б.С. Смирнов,

 

6

 

А.А. Степанов, Л.С. Сторожилов, Л.М. Фридман, С.Н. Шабалин, Ф.Н. Шемякин, В.С. Шустиков, А.И. Щербаков, Д.Б. Эльконин, А.Р. Юсуп-Заде, В.Н. Яцевич и другие.

Активно участвовали в героической обороне Ленинграда в период его блокады психологи: А.А. Бодалев, Л.М. Веккер, О.И. Калкина, А.Н. Давыдова, З.М. Истомина, А.А. Люблинская, А.Ц. Пуни, А.Н. Раев, Г.С. Рогинский, С.Л. Рубинштейн, Б.И. Хотин, А.В. Ярмоленко и другие.

Еще до прорыва блокады в Ленинград вернулся из Грузии Б.Г. Ананьев. В период блокады скончался от истощения А.П. Болтунов.

Во время налетов вражеской авиации в начале войны несли службу ПВО: Е.В. Гурьянов, А.Н. Леонтьев, А.А. Смирнов, Б.М. Теплов, П.А. Шеварев и другие (в Москве), А.А. Бодалев (в Ленинграде) и другие.

Отдали свою жизнь в боях за Родину психологи: Л.М. Шварц (бывший заместитель директора Института психологии в Москве), И.И. Волков (секретарь партбюро того же института), Ф.И. Музылев (один из партийных руководителей того же института), П.С. Любимов (доцент МГПИ им. В.И. Ленина), группа аспирантов Института психологии в Москве: М.П. Борисов, Г.И. Иванов, М.С. Левитан, И.Н. Массарский, С.Ф. Петров, С.Н. Смирнов, Л.Л. Эрлихман и другие.

Вечная память нашим товарищам по работе и коллегам, павшим в боях за свободу и независимость Советской Родины!

Большой вклад во всенародную победу над фашистскими полчищами внесли советские психологи своими научными работами по оборонной тематике. Исходные (теоретические и экспериментальные) основы для этих работ были заложены еще в предвоенный период — прежде всего в 30-е гг., когда психологи С.Л. Рубинштейн, А.Н. Леонтьев, Б.Г. Ананьев, А.А. Смирнов, Б.М. Теплов и многие другие начали систематически разрабатывать главный в тот период методологический принцип единства сознания и деятельности (или просто принцип деятельности). Данный принцип гласит: психика человека проявляется и формируется в деятельности (трудовой, учебной, боевой и т.д.), т.е. в ходе непрерывного взаимодействия человека с объективной действительностью, которую он целенаправленно преобразует своей деятельностью, все более полно отражая в психике. Тем самым вся психика уже по исходному генезису своему связана с деятельностью, изначально всегда практической.

С позиций этого методологического принципа была по-новому раскрыта, в частности, и поныне очень актуальная проблема так называемого практического мышления (например, военачальника, организатора производства и т. д.). Особенно большой вклад внесли в ее новаторскую разработку С.Л. Рубинштейн и Б.М. Теплов.

В «Основах психологии» (1935) и затем в «Основах общей психологии» (1940) С.Л. Рубинштейн показал, что широко распространившиеся с 20-х гг. термин и понятие «практическое мышление», «практический интеллект», в конечном счете, неадекватно выражают суть проблемы. Этот термин, с одной стороны, как будто означает преодоление ошибочной традиционной точки зрения, усматривающей интеллект лишь в теоретических операциях понятийного мышления: практика и интеллект объединяются в одном понятии. Но, с другой стороны, в противопоставлении практического мышления теоретическому сказывается проникший в самое понимание интеллекта и потому углубившийся старый дуализм теоретического мышления и практики. В результате интеллект раскололся надвое. Введение особого практического интеллекта, специально предназначенного для обслуживания практики, приводит к тому, что еще больше упрочивается неверное представление о теоретическом мышлении как недейственном, не связанном с практикой.

На самом же деле, как показал С.Л. Рубинштейн, в корне несостоятельно любое разделение мышления на практическое и теоретическое, если это

 

7

 

различие между ними исходит из того, что лишь первое из них связано с практикой, а второе якобы вовсе не связано с ней.

В действительности все виды мышления на всем пути его развития необходимо сохраняют существенную связь с практикой, но характер этой связи различный: она — опосредствованная в теоретическом мышлении и непосредственная в практическом. Теоретическое мышление, всегда опираясь на практику в целом, может быть независимым от отдельного частного ее случая, а практическое мышление непосредственно связано прежде всего с той частной, практической ситуацией, в которой совершается действие. У человека, следовательно, существует единое мышление, но внутри этого единства имеются различные, хотя и взаимосвязанные виды и уровни умственной деятельности.

Эту новую и перспективную постановку проблемы мышления продолжил и развил дальше Б.М. Теплов. Во время войны в трудных условиях эвакуации он подготовил и затем опубликовал свою большую работу об особенностях интеллектуальной деятельности и личностных качествах полководцев. Это был глубокий психологический анализ мышления и воли великих полководцев прошлого — прежде всего Суворова, Кутузова и Наполеона, первоначально опубликованный в сокращенном виде в журнале «Военная мысль» (1943, № 12), а затем полностью напечатанный в «Ученых записках МГУ» (1945, вып. 90).

Раскрывая специфику практического мышления военачальника, Б.М. Теплов прежде всего выявил сложнейшее диалектическое сочетание противоположных друг другу качеств полководческого ума: быстроты и неторопливости, осторожности и смелости, гибкости и устойчивости и т.д. Но вместе с тем при всех различиях между теми или иными видами и формами мышления интеллект у человека один и едины основные механизмы мышления (подробнее о данной работе Б.М. Теплова см. в статье А.В. Барабанщикова, опубликованной в этом же номере журнала).

Все мышление в целом и различные его уровни, как и вообще вся психика, формируются и проявляются в деятельности людей, изначально всегда практической. Этот методологический принцип психологической науки в СССР обнаружил свою большую эвристическую силу также и в работах психологов периода Великой Отечественной войны.

Поскольку все психические процессы и свойства людей формируются и проявляются в конкретной деятельности, в труде, в процессе общественной практики, в ходе воспитания и обучения, то этот принцип деятельности научно объясняет также и восстановление различных психофизиологических функций (двигательных, речевых и т.д.), нарушенных у бойцов в результате ранения. Восстановление бое- и трудоспособности раненых бойцов занимало особенно большое место в профессиональной работе советских психологов во время Великой Отечественной войны. Теоретической основой этой работы служило прежде всего следующее исходное общее положение, конкретизирующее вышеупомянутый принцип единства сознания и деятельности (или просто принцип деятельности): поскольку «психофизиологические функции в ходе развития сами формировались, а не только проявлялись в конкретных формах предметной деятельности внутри их и в зависимости от них, то встает задача и открывается перспектива и в восстановительном процессе идти не только от восстановления психофизиологической функции к конкретному акту практической (или теоретической) деятельности, но и обратно — от восстановления тех или иных видов деятельности идти к более быстрому восстановлению соответствующих функций»1.

Например, в целях восстановления после ранения движений руки особенно важно учитывать 1) предметный характер основных движений человеческой руки; 2) различные генетические ступени

 

8

 

и уровни ее движения; 3) теснейшую взаимосвязь между познанием психологической природы нарушенных движений и процессом их восстановления. Такое изучение движения в процессе его восстановления конкретизировало принципиально важную трактовку движения как подлинного психофизиологического единства, уже тогда намеченную Н.А. Бернштейном и впоследствии систематически разработанную им в его книге «О построении движений» (М., 1947). Приведем хорошо известный и классический по своей яркости пример. Больной не может поднять руку на определенную высоту, когда ему предлагают поднять ее до такой-то точки, но он оказывается в состоянии выполнить именно это движение, если его просят взять предмет, находящийся на той же самой высоте. Когда изменяется задача, решаемая данным движением, и отношение к нему субъекта (его мотивация), составляющие психологическое содержание движения, то соответственно изменяются также и неврологический уровень и механизмы движения.

Огромную и успешную работу по восстановлению бое- и трудоспособности раненых бойцов начала группа психологов под руководством А.Р. Лурия, которому принадлежала ценная инициатива в развертывании столь новой для психолога и весьма ответственной формы профессиональной деятельности. Эта работа проходила сначала в специальном восстановительном госпитале в Кисагаче Челябинской области — в филиале Всесоюзного института экспериментальной медицины (ВИЭМ). Затем такой же восстановительный госпиталь был организован под руководством А.Н. Леонтьева в Коуровке Свердловской области — в филиале московского Института психологии (ныне — Институт общей и педагогической психологии АПН СССР). Впоследствии, начиная с 1944 г., многие из этих работ были продолжены в Москве в психофизиологической лаборатории кафедры психологии МГУ. Аналогичные прикладные разработки велись также в Грузии Б. Г. Ананьевым, группой психологов под руководством Д. Н. Узнадзе и другими.

В конце войны по инициативе кафедры психологии МГУ (совместно с московским институтом психологии и клиникой нервных болезней ВИЭМ) была проведена научно-практическая конференция, специально посвященная анализу психофизиологических проблем восстановления функций после ранений. В этой конференции наряду с психологами активное участие приняли физиологи и неврологи Л.А. Орбели, П.К. Анохин, Э.А. Асратян, Н.А. Бернштейн, Н.И. Гращенков и другие. Большинство докладов, прочитанных и обсужденных на конференции, были опубликованы потом в сборнике «Ученые записки. Вып. III. Психология, том II». (Изд. МГУ, 1947. Предисловие С.Л. Рубинштейна к этому сборнику датировано мартом 1945 г.).

Многие из статей этого сборника сохраняют свою актуальность и по сей день. Так, например, в своей вступительной статье «Психология и проблема восстановления функций после ранения» С.Л. Рубинштейн конкретизировал принцип единства сознания и деятельности применительно к восстановительному обучению раненых: психофизиологические функции формировались внутри конкретных видов предметной деятельности и в зависимости от них; поэтому в процессе восстановления таких функций существенное значение должно иметь не только упражнение функций, но и включение человека в конкретную деятельность, движимую действенными мотивами и направленную на значимые задачи, т.е. включение в труд. При этом в ходе восстановления двигательных функций (руки и т.д.) надо учитывать, что движение не только эффекторное, но афферентно-эффекторное образование. Действие является сенсомоторным единством, в котором связь между сенсорикой и моторикой не линейная, а кольцевая, так что не существует такой реально отделимой части этого сенсомоторного единства, которое было бы только моторным образованием, не включающим сенсорных компонентов. В статье «Психофизиологические пути

 

9

 

восстановления функций после военной травмы» А.Р. Лурия и А.Н. Леонтьев детально разработали идею о том, что дефектная функциональная система перестраивается соответственно стоящей перед больным функциональной задаче и что, таким образом, в качестве фактора, координирующего работу нарушенной моторной или сенсорной системы, выступает осмысленная предметная деятельность. Координация нарушенной системы осмысленной предметной деятельностью тем самым является основной характерной чертой для внутрисистемной перестройки функций. При этом они подчеркивали, что понятие функциональной системы было введено в физиологию П.К. Анохиным, а в психологию — Л.С. Выготским. В статье «Теория функциональной системы как основа для понимания компенсаторных процессов организма» П.К. Анохин подробно раскрывал свое понимание функциональной системы. В качестве таковой выступает любая организация нервных процессов, в которой отдаленные и разнообразные импульсы нервной системы объединяются на основе одновременного и соподчиненного функционирования, заканчивающегося полезным приспособительным эффектом для организма. В функциональной «системе конечный эффект в виде работы каких-либо органов не может быть строго отделен от собственно нервных процессов; здесь существенно циклическое взаимодействие между нервными центрами и периферией. Функциональная система активно изменяет соотношение между своими компонентами и устанавливает между ними определенным образом направленное соподчинение. Поэтому она приобретает новые, не свойственные ее частям качества и формы поведения, которые ей присущи только как целостному образованию, и, следовательно, тем самым открывается возможность для решения одной из самых волнующих физиолога проблем: как действуют законы интегрирования нервных процессов.

В статье «О построении движений, их восстановлении и компенсациях» Н.А. Бернштейн детально обсуждал принцип сенсорных коррекций, призванный объяснить координацию текущих движений. Их непрерывная коррекция обеспечивается своеобразной формой взаимодействия между рецепторной и эффекторной функциями — рефлекторным кольцом, отличающимся от рефлекторной дуги, характерной для других физиологических отправлений. Поэтому координация движений понимается как организация управляемости двигательной периферии. Иначе говоря, координационный процесс есть преодоление избыточных степеней свободы движущегося органа, т.е. превращение последнего в управляемую систему. Это особенно важно потому, что в ходе непрерывного прогрессивного усложнения двигательных задач все более возрастает процент непредвиденных задач, не допускающих шаблонных решений и требующих быстрого и адекватного переключения. Основанный на разнообразных сенсорных коррекциях принцип построения движений дает еще одно, может быть, наиболее сильное доказательство тому, что неправомерно рассматривать сложное движение как мозаику или синтез элементарных движений или рефлексов.

В статье «Психогенез и психотерапия нервно-психических нарушений при боевых травмах мозга» В.Н. Мясищев подчеркивал, что при боевых травмах особое внимание должно быть уделено роли психологического фактора. Сама психотерапия основана на компенсации более элементарных болезненных нарушений (пониженной памяти, рассеянности и т.д.) путем мобилизации более высоких функций: интеллектуально-волевого контроля, самообладания, настойчивой работы над собой и т.д. Все это оказывается возможным только при наличии основного: правильного полноценного отношения личности к себе и ко всем условиям и требованиям жизни. Поэтому стержнем терапии является ортопедия отношений, реконструкция патологически измененных и восстановление (реституция) нормальных отношений. Главной целью здесь ставится прежде всего преодоление фаталистически безнадежного чувства инвалидности и восстановление не только

 

10

 

интереса к объективной действительности, но желания найти в ней достойное место и уверенности в возможности этого. Тогда ясно, что основное в психотерапии заключается не в технике психотерапевтических приемов, а в живой глубокой положительно-эмоциональной связи с врачом, в его влиянии и авторитете. Врач является рупором огромной мощности, через который со словами ободрения, утешения, разъяснения проникают в сознание больного установки общественного сознания, реконструирующие его болезненно заостренные личные тенденции.

В статье «Зависимость объема движения от психологического характера задачи» П.Я. Гальперин и Т.О. Гиневская анализировали проведенные ими эксперименты по сопоставлению так называемых абстрактных движений («поднимите руку как можно выше») и движений предметно-целевых, т.е. собственно предметных действий («возьмите такой-то предмет, находящийся наверху»). Оказалось, что во втором случае у всех больных с ограничением подвижности руки резко увеличивались объем, эффективность и координация движений этой руки. Это означает, что движения зависят от характера двигательной задачи, от психологических особенностей строения действия.

В статье «Координация движений пораженной руки» В.С. Мерлин обосновывал полученный из своих экспериментов вывод о том, что возникающая при разнообразных поражениях конечности дискоординация произвольных движений зависит преимущественно от изменения проприоцептивных раздражителей.

В статье «Динамика восстановления двигательных функций руки после ранения» А.В. Запорожец и Я.З. Неверович на материале проведенных ими экспериментов конкретизировали общую идею о том, что темпы и динамика восстановления двигательной функции часто зависят не только от характера и тяжести ранения, но и от активности больного, от мотивов его деятельности, от сложившихся у него установок.

В статье «Восстановление функций при аграфии и алексии травматического происхождения» Б.Г. Ананьев анализировал большую работу, проведенную им и его сотрудниками по восстановлению у раненых способности чтения и письма. При этом подчеркивалось, что такая работа может опираться только на единое психофизиологическое исследование речи, ее нарушения и восстановления и, в частности, на идею И.П. Павлова о второй сигнальной системе. Вместе с тем отмечалось, что при жизни И.П. Павлова, да, к сожалению, и сейчас (т.е. в первой половине 40-х гг.) физиология не оказалась еще подготовленной к решению проблемы второй сигнальной системы.

Большой и до сих пор весьма интересный вклад в научную разработку военной проблематики внесли также грузинские психологи. В 1943 г. в Тбилиси вышел большой сборник «Психология, том II», в котором с позиций теории установки Д.Н. Узнадзе подробно рассматривалась роль психологических факторов в боевой деятельности. (Подробнее об этом сборнике и о других работах грузинских психологов см. в вышеупомянутых статьях А.А. Смирнова и А.В. Барабанщикова).

Первое глубокое обобщение всех основных военно-психологических исследований, проводимых тогда в нашей стране, осуществил в конце 1943 г. С.Л. Рубинштейн в своей известной статье «Советская психология в условиях Великой Отечественной войны» (Под знаменем марксизма, 1943, № 9— 10). Это обобщение сделано в плане философской и психологической теории с позиций методологического принципа единства сознания и деятельности. Итоги психологических работ по восстановительному обучению были подведены в 1945 г. А.Н. Леонтьевым и А.В. Запорожцем в их книге «Восстановление движения», затем в книгах А.Р. Лурия «Травматическая афазия» (М., 1947) и «Восстановление функций мозга после военной травмы» (М., 1948) и во многих других публикациях. Все эти и многие другие успехи в области

 

11

 

теоретической, экспериментальной и прикладной психологии, достигнутые в предвоенный и военный периоды, получили уже тогда большое общественное признание. В 1942 г. труд С.Л. Рубинштейна «Основы общей психологии» (М., 1940) был удостоен Государственной премии, а в 1943 г. его автор избран членом-корреспондентом АН СССР и стал первым советским ученым, представляющим психологию в Академии наук СССР. В 1943 г. создана Академия педагогических наук РСФСР, в состав которой вошел московский Институт психологии. В 1943 г. и в 1945 г. действительными членами этой академии становятся К.Н. Корнилов, С.Л. Рубинштейн и Б.М. Теплов. Успехи, достигнутые советскими психологами в ходе научных исследований во время войны, объясняются прежде всего тем, что эти исследования осуществлялись в тесном неразрывном единстве теории, эксперимента и прикладных разработок. По пути такого единства идет наша психологическая наука и в настоящее время.

 

*

 

Сейчас — в преддверии нового большого юбилея Великой Победы нашего народа — советские психологи принимают активное участие в массово-политической работе по разъяснению всемирно-исторического значения этой Победы, в военно-патриотическом воспитании всех групп населения, и особенно молодежи, в пропаганде славных боевых традиций Коммунистической партии, советского народа и его Вооруженных Сил.

Вся эта массовая идейно-воспитательная работа среди молодежи становится теперь все более актуальной в условиях проводимой реформы общеобразовательной и профессиональной школы. Психолого-педагогическое обеспечение школьной реформы означает, в частности, необходимость глубокой теоретической, экспериментальной и практической разработки наиболее действенных способов трудового, нравственного, политического и военно-патриотического воспитания учащихся. Уроки Великой Отечественной войны имеют непреходящее значение. Главный из них состоит в том, что против войны надо бороться, пока она не началась. Генеральный секретарь ЦК КПСС М.С. Горбачев в речи на Пленуме ЦК КПСС 11 марта 1985 г. сказал: «В области внешней политики наш курс ясен и последователен. Это — курс мира и прогресса... Мы ценим успехи разрядки международной напряженности, достигнутые в 70-е годы, и готовы участвовать в продолжении процесса налаживания мирного, взаимовыгодного сотрудничества между государствами на началах равноправия, взаимного уважения и невмешательства во внутренние дела. Новыми шагами в этом направлении можно было бы достойно отметить сорокалетие великой Победы над гитлеровским фашизмом и японским милитаризмом».

В Постановлении ЦК КПСС «О 40-летии Победы советского народа в Великой Отечественной войне 1941 — 1945 годов» подчеркивается: «Всеми средствами агитационно-пропагандистской работы следует ярко и убедительно показывать плодотворную и целеустремленную деятельность КПСС по совершенствованию развитого социализма, укреплению экономического и оборонного могущества нашей Родины, социально-политического, идейного и интернационального единства советского общества, заботу партии о повышении благосостояния народа. Всесторонне раскрывать миролюбивый внешнеполитический курс Коммунистической партии и Советского государства, прочность позиций мирового социализма, активные действия братских коммунистических и рабочих партий, всех миролюбивых сил против военной угрозы».

В этой большой агитационно-пропагандистской работе и в изучении ее наиболее действенных форм самое активное участие принимают все советские психологи.



1 Рубинштейн С. Л. Советская психология в условиях Великой Отечественной войны.— Под знаменем марксизма, 1943, № 9—10, с. 53.