118

 

РОЛЬ СУБЪЕКТИВНЫХ КРИТЕРИЕВ УСПЕШНОСТИ РЕЗУЛЬТАТОВ В РЕГУЛЯЦИИ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ

 

В.И. СТЕПАНСКИЙ

 

Отношение человека к результатам собственных действий является важным компонентом осознанной регуляции деятельности, затрагивающим в первую очередь такой ее аспект, как постановка целей и оценка достижений. Как было показано в исследованиях динамики уровня притязаний, успех обычно приводит к выбору более трудной цели, а неудача — к снижению трудности, что считается типичным для реалистично ориентированного субъекта [1], [3], [6], [11], [13], [16], [18]. Большинство авторов такого рода исследований, говоря о цели, подразумевают конкретный результат, который исполнитель указывает перед началом деятельности как ожидаемый им и в известном смысле желаемый итог.

 

*

 

Начиная с работ Френка [11], [12], такой открыто заявленный к достижению результат обозначается как уровень притязаний, что отличается от первоначального определения Ф. Хоппе [16], согласно которому уровень притязаний представляет собой выбранную субъектом градацию трудности некоторой идеальной и в данный момент недосягаемой цели.

Причина этого расхождения заключается в том, что Френк, в отличие от Хоппе, исследовал динамику уровня притязаний в такой ситуации, когда испытуемый выдвигал свои цели, не будучи связан какими-либо эталонами или нормативами, налагаемыми на результат извне. Для того чтобы выявить уровень цели, Френк предлагал испытуемому перед началом каждой очередной попытки ответить на вопрос: «На какой результат вы сейчас рассчитываете?», и названный результат расценивался как точный показатель высоты уровня притязаний. Эта процедура была, по мнению автора, гораздо более надежной, чем применявшийся Хоппе метод наблюдения за спонтанным поведением испытуемого, приводивший к необходимости включения субъективных интерпретаций исследователя в процедуру получения экспериментальных данных.

Измерение уровня притязаний по методу Френка в дальнейшем получило широкое распространение, хотя некоторые авторы выражали достаточно обоснованные сомнения в отношении валидности этого способа [10], [14], [15]. Одна из наиболее существенных линий критики исходила из собранных в ряде экспериментов данных, свидетельствовавших об одновременном сосуществовании у субъекта трех видов притязаний: 1) весьма желательный, но вряд ли достижимый результат, 2) вполне реальный, хотя и не гарантированный результат, 3) наименьший результат, который устраивает испытуемого как крайний случай [19], [20], [24]. Теоретически обсуждая этот вопрос, Дж. Гарднер [14] пришел к выводу, что если заранее неизвестно, к какому виду относится объявленный испытуемым уровень притязаний, то суждения о том, что он должен переживать по поводу получающихся результатов, могут заметно отличаться от действительных переживаний, так как очевидно, что реализация притязаний третьего вида вряд ли вызовет у испытуемого такую же радость, как, например, первого. Позднее К. Левином и соавт. [18] было еще раз подчеркнуто, что реализация рядовых притязаний, не говоря уже о заниженных, не вызовет у исполнителя особую радость или довольство собой, а

 

119

 

недостижение заведомо нереалистичных целей не приведет к переживанию неудачи.

Эти теоретические рассуждения были существенно дополнены экспериментальным исследованием зависимости переживания успеха и неудачи от соотношения различных притязаний и достижений [10], [22], [23]. Перед началом каждого задания испытуемым предлагали ответить на вопросы: «Какой результат вы ожидаете получить?», «Какой наименьший и наибольший результат вы воспримете без особого удивления?». Первый вопрос предназначался для выявления реалистичного уровня притязаний, а второй для выявления верхней и нижней границы области притязаний. Полученные данные показали, что если результат превышает верхнюю или не достигает нижней границы притязаний, то субъект испытывает сильно выраженные положительные или отрицательные переживания, но если результат лежит внутри области ожиданий, то вне зависимости от его совпадения или несовпадения с объявленным уровнем притязаний отмечается либо слабое положительное переживание, либо полное отсутствие эмоций. Таким образом, неправомочность суждения о переживаемых субъектом успехах и неудачах на основании прямого сопоставления заявленного уровня притязаний с получившимся результатом была доказана как аналитически, так и экспериментально.

Принципиальная важность проблемы выявления действительного отношения субъекта к результатам связана с тем, что если Хоппе строил свои выводы о динамике уровня притязаний, исходя из так или иначе интерпретированных реальных переживаний испытуемого, то Френк и его последователи фактически имели дело с гипостазированными, а отнюдь не наблюдавшимися субъективными успехами и неудачами, что могло приводить к существенным искажениям реальной картины. В отношении исследования Хоппе также необходимо отметить, что им неоднократно фиксировались и случаи отсутствия аффективных реакций на получающиеся результаты, и так называемые атипичные сдвиги уровня притязаний, но первое объяснялось несерьезным отношением испытуемых к отдельным результатам, а второе — недоверием к неожиданным успехам и единичным неудачам. Из этой интерпретации видно, что в целях более адекватной трактовки экспериментальных данных, не всегда укладывавшихся в парадигму «успех-неудача в деятельности — повышение-снижение притязаний», Хоппе использовал такую характеристику результата, как случайность — неслучайность, однако систематической экспериментальной разработки этот аспект динамики уровня притязаний не получил1.

Специальное исследование влияния случайной неудачи на изменение уровня притязаний было предпринято только в 1951 г. Стейзел и Коэном [21]. С помощью методики скрытого управления информацией о результатах испытуемым девять раз обеспечивали точное достижение заявленного уровня притязаний, а три раза вразбивку создавали ситуацию небольшой, средней и значительной неудачи. Зарегистрированные после неудач изменения уровня притязаний имели неоднозначный характер: после большой и средней неудачи он снижался, а после незначительной неудачи оставался неизменным. Поскольку все неудачи имели для испытуемых одинаково случайный вид, а уровень притязаний оказался чувствителен только к неудачам второй и третьей степени, авторы пришли к заключению, что решающее значение здесь имела не случайность, а именно величина неудачи. Теоретическая интерпретация, данная авторами, состояла в том, что у испытуемого постоянно существует достаточно высокое ожидание успеха, исходя из которого он формирует притязания, и только значительная неудача может заставить его снизить их уровень.

 

*

 

Нам представляется, вместе с тем, что этим данным может быть дано более глубокое объяснение, основанное на представлении о наличии у испытуемых определенных субъективных

 

120

 

допусков на возможные расхождения между планируемыми и реальными результатами [5], [7]. По своему функциональному смыслу такой допуск выступает в регуляции деятельности как личный критерий успешности, применяемый субъектом при оценивании результатов. Если по мнению субъекта расхождения между уровнем притязаний и реальными результатами незначительны, то последние оцениваются им как успешные, и только признание различий недопустимо большими влечет за собой констатацию неудачи. С нашей точки зрения, в цитированном выше исследовании [21] незначительная неудача именно потому не приводила к снижению уровня притязаний, что испытуемые вообще не относили имевшееся отрицательное отклонение результата к неуспеху, так как их субъективные критерии успешности допускали примерно такое же или даже большее отклонение результата от заявленного уровня притязаний. Точно так же и в ряде других исследований, сохранение уровня притязаний после отдельных неудач или же замедление его снижения при прогрессирующем ухудшении результатов может объясняться наличием у испытуемых собственных субъективных критериев успешности, не известных экспериментатору (см., например, [1], [3], [13], [17]).

Субъективная приемлемость результатов, отрицательно отклоняющихся от уровня притязаний, по-видимому, представляет собой достаточно общее явление, учет которого позволяет расширить и уточнить понимание динамического аспекта регуляции деятельности. Как известно, уровень притязаний отличается от идеальной и в данный момент недоступной цели несколькими градациями трудности, тем не менее его реализация переживается как удача в деле достижения цели, но удача не максимально возможная, а соответствующая определенному уровню цели, заранее намеченному субъектом [16], [18]. К этому следует добавить, что и достижение уровня притязаний может осуществляться с некоторым принятым самим субъектом допуском, дающим возможность считать некоторое отрицательное несоответствие результата несущественным и оценивать такой результат если и не как полный успех, то по крайней мере и не как неудачу. Нетрудно видеть, что во всех подобных случаях наиболее естественно ожидать отсутствия как аффективных реакций, так и изменений высоты уровня притязаний, поскольку для самого субъекта нет ни полного успеха, стимулирующего повышение притязаний, ни неудачи, которая могла бы повести к их снижению. Таким образом, и уровень притязаний, и критерий успешности — оба репрезентируют принятые самим субъектом своего рода разрешения на отклонение, но первый — при постановке цели, а второй — при оценивании уже достигнутого результата.

В соответствии со своей ролью, субъективный критерий успешности занимает в целостном «контуре сознательной саморегуляции деятельности» [2] место в блоке оценки результатов, где он и выполняет свою защитную функцию, позволяющую субъекту не воспринимать некоторые отклоняющиеся от уровня притязаний результаты как неудачные2.

Будучи регуляторным средством личностной защиты, субъективный критерий успешности детерминируется главным образом мотивацией избегания неудачи, что отчетливо проявляется при наличии в условиях деятельности риска. Как показали экспериментальные исследования [7], [9], в ситуации динамического конфликта типа «приближение — избегание» некоторые испытуемые, стараясь избежать риска, связанного с достижением назначенной цели, снижают строгость своих критериев настолько, что начинают считать успешными даже такие результаты, которые вообще не попадают в окрестность цели. Другим важным фактором, определяющим строгость, а иногда и само наличие субъективных критериев, является присутствие внешнего объективного оценивания результатов. Так, например, назначение экспериментатором специальной

 

121

 

оценочной шкалы, допускающей определенные отклонения результата, у одних испытуемых совсем снимает необходимость использования субъективных оценок, а у других способствует повышению строгости собственных критериев успешности [4], [9].

Применяя при оценивании результатов собственные субъективные критерии, испытуемые делают это ради того, чтобы не снижать уровень притязаний даже при фактической невозможности его реализации. Как известно, в таких условиях реалистичная стратегия заключается именно в снижении уровня притязаний, что действительно является единственным способом избежать накопления неудач, если испытуемый не применяет собственных критериев для оценки приемлемости результатов. В противном же случае испытуемые по мере ухудшения результатов снижают не уровень притязаний, а строгость своих личных критериев успешности, обеспечивая тем самым реализацию уровня притязаний за счет добавления к объективно успешным также и субъективно приемлемых результатов [8]. При этом необходимо отметить, что, по данным опроса, в большинстве случаев испытуемые отдают себе отчет в занижении оценочных критериев; следовательно, стремление сохранить высоту притязаний действительно стимулирует сознательное формирование личных оценочных критериев субъективно допустимых расхождений между уровнем притязаний и реальными результатами.

В заключение необходимо коротко остановиться на различиях в мотивационной детерминации уровня притязаний и субъективного критерия успешности. Как уже говорилось, строгость критерия успешности находится в прямой связи с мотивацией избегания неудачи, действие которой проявляется независимо от мотивации достижения успеха. Последнее можно проиллюстрировать примером субъекта, который под влиянием мотивации достижения заявляет высокий уровень притязаний, но удовлетворяется весьма скромными результатами, считая тем не менее свои притязания реализованными. Механизм личностной регуляции в этом случае состоит в том, что высокая мотивация достижения побуждает субъекта повышать уровень притязаний, а высокая мотивация избегания неудачи приводит к значительному снижению строгости оценочного субъективного критерия успешности результатов. Таким образом, несмотря на противоположную направленность мотиваций, конкурентных отношений между ними не возникает, так как одна действует по линии выдвижения цели, а другая — по линии оценивания результатов.

Регуляторная независимость указанных мотивационных влияний подтверждается и рядом экспериментальных данных, показывающих, что уровень притязаний относится в большей степени к желаемым, чем реально ожидаемым результатам, т.е. на его высоту воздействует главным образом мотивация достижения успеха, а не избегания неудачи [10], [19], [20], [24]. Не вдаваясь в подробное обсуждение затронутого вопроса, отметим лишь, что приведенный выше пример, безусловно, не исчерпывает всех возможных соотношений уровня притязаний и критерия успешности. Так, сочетание высокой мотивации достижения и низкой — избегания порождает высокий уровень притязаний и строгий критерий успешности, тогда как противоположное соотношение мотиваций приводит к значительному снижению высоты первого и строгости второго. Совместное действие умеренных и примерно равных мотиваций продуцирует достаточную высоту уровня притязаний и незначительную сниженность критерия успешности, и только один вариант, соответствующий низкой величине обеих мотиваций, особого интереса не представляет, так как отражает полное безразличие исполнителя и к целям, и к результатам деятельности.

В целом на основании изложенного можно сделать следующие выводы:

1. Для более полного объяснения динамики уровня притязаний необходимо принимать во внимание субъективный критерий успешности, который формируется исполнителем деятельности для оценивания получающихся результатов при их сравнении с заявленными притязаниями.

2. Формируемый субъектом личный оценочный критерий определяет предельно

 

122

 

допустимую величину отрицательного отклонения результата от уровня притязаний, при которой результат еще воспринимается субъектом как приемлемо успешный.

3. Величина отрицательного отклонения, характеризующая строгость субъективного критерия успешности, детерминируется факторами мотивационной природы, нацеленными на удержание достигнутой высоты уровня притязаний.

 

1. Гербачевский В. К. Исследование уровня притязаний в связи с индивидуально-типическими характеристиками эмоциональности и интеллекта: Автореф. канд. дис. — Л., 1970.— 16 с.

2. Конопкин О. А. Психологические механизмы регуляции деятельности. — М., 1980. — 255 с.

3. Кузьмина З. В. Исследование оценки и самооценки учащихся в условиях успеха и неудачи в учебной деятельности. — Новые исследования в психологии. 1973. № 1. С. 62—63.

4. Моросанова В. И. К вопросу об осознаваемости субъективных критериев точности действий слежения за движущимся объектом. — Новые исследования в психологии. 1980. № 2. С. 3—8.

5. Моросанова В. И., Степанский В. И. Метод выявления субъективного критерия успешности действий. — Вопросы психологии. 1932. № 3. С. 129—133.

6. Самошин А. И. Психологическая характеристика настойчивости студентов в учебной работе: Автореф. канд. дис.— М., 1967.— 18 с.

7. Степанский В. И. Влияние мотивации достижения успеха и избегания неудачи на регуляцию деятельности. — Вопросы психологии. 1981. № 6. С. 59—74.

8. Степанский В. И., Газизова Р. Р. Индивидуальные особенности регуляции деятельности в условиях повышения трудности задания.— Вестник МГУ. Серия 14. Психология. 1982. № 3. С. 47—52.

9. Степанский В. И., Моросанова В. И., Осницкий А. К., Редя Г. П., Стефанцова И. С. Психологическая детерминация точности реакций на движущийся объект. — Новые исследования в психологии. 1980. № 1. С. 82—91.

10. Birney R. G. Fear of failure. N.Y., 1969. P. 412.

11. Frank J. D. Some psychological determinants of the level of aspiration. — Amer. J. Psychol. 1935. N 47. P. 285—293.

12. Frank J. D. Individual differences in certain aspects of the level of aspiration. — Amer. J. Psychol. 1935. N 47. P. 119—128.

13. Gardner J. W. Level of aspiration in response to prearranged sequence of scores. — J. Exp. Psychol. 1939. V. 25. N 6. P. 601— 621.

14. Gardner J. W. The use of the term level of aspiration. — Psychol. Rev. 1940. N 47. N 1. P. 59—68.

15. Gould R. Factors underlying expressed level of aspiration. — J. Psychol. 1938. N 6. P. 265—279.

16. Hoppe F. Erfolg und miserfolg.— Psychologische Forchung. 1930. N 14. P. 1—62.

17. Lachman S. J. Improvements in LA technique. — Percept. Motor Skills. 1963. N 16 (1). P. 87—90.

18. Lewin K., Dembo Т., Festinger L., Sears P. Level of aspiration. — In: Hunt J. McV. (ed.).Personality and Behavior Disorders. V. 1. N.Y., 1944. P. 333—378.

19. Macintosh A. Differential effect of the status of the competing group upon the levels of aspiration. — Amer. J. Psychol. 1942. N 55. P. 546—554.

20. Preston M, G., Bayton J. A. Differential effect of a social variable upon three levels of aspirations. — J. Exp. Psychol. 1941. N 29. P. 351—369.

21. Steisel I. M., Cohen B. D. The effects of two degrees of failure on level of aspiration and performance. — J. Abn. Soc. Psychol. 1951. N 46. P. 79—82.

22. Teevan R. S., Smith B. D., Greenfeld N.. Loomis D. J., Hancock J. G. Practice, performance, and level of aspiration. — Psychol. Rep. 1981. N 48. P. 971—987.

23. Teevan R. S., Smith B. D. Relationships of fear of failure and need achievement to a confirming interval measure of level of aspiration. — Psychol. Rep. 1975. N 36. P. 967—970.

24. Thomsen A. Expectation in relation to achievement and happiness. — J. Abn. Soc. Psychol. 1943. N 38. P. 58—73.

 

Поступила в редакцию 17.VI 1983 г.