Вы находитесь на сайте журнала "Вопросы психологии" в девятнадцатилетнем ресурсе (1980-1998 гг.).  Заглавная страница ресурса... 

152

 

СТРАТЕГИИ И ИЛЛЮЗИИ СОЦИАЛЬНЫХ СУЖДЕНИЙ

 

Nisbeft R., Ross L. Human inference: Strategies and shortcomings of social judgment. New Jercy: Prentice-Hall, 1980. — 334 p.

 

Монография, представляющая собой плод соавторства двух ведущих фигур в американской социальной психологии конца 70-х гг., интересна во многих отношениях. Ее предмет — механизм суждений человека в обыденной жизни. Его герой — человек рассуждающий, интуитивный психолог и статистик, носитель здравого смысла, на уровне своих возможностей объясняющий и предсказывающий крупные и мелкие события своей жизни. В чем сходство и различия между его суждениями и теми, которые сделала бы на основе тех же данных наука с ее специфическими способами обработки и анализа информации?

Отчасти обобщая существующие экспериментальные результаты, во многом дополняя их собственными исследованиями, авторы последовательно реализуют одну общую идею, касающуюся эффективности социальных и межличностных суждений. Идея эта, говоря кратко, состоит в том, что эффективность большинства подобных суждений прискорбно мала. Она не только меньше суждений науки, она не соответствует требованиям обыденной жизни и, более того, меньше того уровня, который приписывают ей сами «интуитивные психологи».

Психологи-профессионалы всегда были озабочены теми искажениями реальности, которые так характерны для человеческого сознания. От Фрейда до Хайдера, от ТАТа до тахистоскопических исследований перцептивной защиты протянулась традиция считать, что люди склонны видеть то, что они хотят, и не склонны видеть то, чего не хотят. Подход Нисбетта и Росса принципиально иной. Выдвигая вполне разумные доводы, ограничивающие применимость любых модификаций «проективных» и «защитных» идей, они полагают, что причины искажений лежат не в мотивационной, а в чисто когнитивной сфере. Тот аппарат, которым человек отвечает на вопросы типа «Стоит ли доверять X?», «Назначить ли свидание У?», «Брать ли на работу Z?», «Виноваты ли в случившемся X, У или Z?», сам по себе страдает фундаментальными несовершенствами, никак не зависящими от мотивов принимающего решение. Искать причины большинства ошибок социального познания в мотивах испытуемого, по мнению авторов, задача столь же неблагодарная, как и искать в них причины классических перцептивных иллюзий.

Низкая эффективность социальных суждений является следствием основных стратегий, используемых в механизмах когнитивного вывода. Логически неправильные шаги этих стратегий — так называемые эвристики — закономерно приводят к неверным выводам даже тогда, когда имеющиеся в распоряжении испытуемого данные позволяют сделать верное суждение. Прежде всего это известные по ставшим уже классическим экспериментам Д. Канемана и А. Тверского эвристики доступности и репрезентативности. Первая заключается в том, что оценка частоты какого-либо события определяется относительной легкостью, доступностью его воспроизведения в памяти или воображения. Вторая — в том, что информация, которая имеется в распоряжении человека, рассматривается им как репрезентативная, «типичная», как достаточное основание для вывода, касающегося всей генеральной совокупности. Эвристика доступности ведет к тому, что люди «путают» частоту события с его известностью, яркостью, значимостью и т. д. Эвристика репрезентативности ведет к ошибкам, неизбежным при обращении с малыми и смещенными выборками данных как с репрезентативными.

В развернутых анализах Нисбетта и Росса эти простые источники искажений оказываются ответственными за столь разнообразные и существенные феномены, как фундаментальная ошибка атрибуции (переоценка диспозиционных и недооценка ситуационных факторов в объяснении и прогнозе поведения), эффект первичности в формировании впечатлений (первым из сообщаемых характеристик придается больший вес, чем последующим), систематические ошибки вероятностных суждений (при категоризации явлений игнорируется информация об относительной частоте категорий), различия механизмов атрибуций деятеля и наблюдателя (первые объясняют поведение ситуацией, вторые диспозиционными особенностями деятеля), эффект разрушения внутренней мотивации внешним подкреплением (интерес к деятельности самой по себе ослабевает, если за нее дают награды, премии и т. д.), пренебрежение информацией о консенсусе в каузальном анализе поведения (люди склонны приписывать ответственность действующему лицу, несмотря на то, что им известно, что на его месте любой

 

153

 

поступил бы так же), безуспешность процедур дебрифинга (разоблачение истинного характера и целей психологического эксперимента не устраняет последствий экспериментальных манипуляций) и многие другие. Очень многие из рассуждений Нисбетта и Росса кажутся убедительными. В них привлекает и своего рода когнитивный «монизм» аргументации, и особенно конкретность разборов экспериментального материала и многочисленных жизненных примеров, удачно сбивающих академический тон книги. Прочтение ее не оставляет сомнений в том, что авторами действительно открыта некоторая реальность, существование которой объясняет явления, которые до этого были непонятны.

Теоретический характер работы, однако, оправдывает предъявление к ней критериев, больших, чем изобретательность экспериментальных постановок и убедительность отдельных анализов. Не стали ли авторы сами жертвами всемогущих эвристик, исказивших созданную ими картину механизмов социального познания? Не стала ли критерием частоты явления в обыденной жизни доступность его воспроизведения в экспериментальных условиях? И где гарантии репрезентативности нескольких десятков примеров и лабораторных демонстраций тому широчайшему кругу явлений, на который распространяют свой анализ Нисбетт и Росс?

Разумеется, подобные вопросы куда легче задавать, чем отвечать на них. Более того, мы полагаем, что с точки зрения тех чисто статистических критериев, которые авторы считают нормативными и для социальных, и для научных суждений, ответить на них вообще невозможно. Даже формирование выборки людей, репрезентативной по полу и возрасту, — задача сложнейшая. Любой исследователь знает, что в психологическом исследовании она чаще всего невыполнима. А где взять репрезентативную выборку суждений? Беда, однако, в том, что и по отношению ко многим другим — наверное, подавляющему большинству — реальным проблемам формирование репрезентативной выборки данных также невозможно.

Люди постоянно назначают друг другу свидания и иногда приходят на них, а иногда нет. Они способны учиться и на ошибках и по мере накопления опыта все реже назначают свидания тем, кто на них не придет. Это требует определенных статистических операций, в которых имеющаяся в распоряжении каждого выборка рассматривается им как репрезентативная по отношению ко всем событиям такого рода. Но кто может оценить ее репрезентативность объективно, кто может определить генеральную совокупность, кто в состоянии оценить смещенность субъективной выборки? Разбираясь в механизмах подобных суждений, вероятно, полезно для сравнения иметь в виду обычные статистические процедуры, но прямо сопоставить их эффективность по излюбленному Нисбеттом и Россом способу явно не удается.

Представляется, что справедливость основных выводов Нисбетта и Росса ограничена теми ситуациями, в которых хотя бы в принципе мыслимо определение генеральной совокупности и формирование репрезентативной выборки данных. В обыденной жизни есть такие ситуации. Скажем, сравнивая достоинства «Москвича» и «Жигулей» (мы адаптируем один из основных примеров рецензируемой книги), человек может не только основываться на собственных впечатлениях или на опыте одного-двух знакомых, но и обратиться к данным, полученным на репрезентативных выборках (мощность, расход бензина, статистика поломок и пр.). Нетрудно предвидеть, что эффективность суждения будет больше в последнем случае. Но часто ли психолог может контролировать своих испытуемых таким способом, если его эксперименты касаются «интуитивной психологии», а не интуитивной экономики или статистики? Нерешенной, на наш взгляд, проблемой остается соотношение когнитивных и эмоциональных аспектов социальных суждений. «Антимотивационная» позиция авторов не мешает им признать возможность влияния эмоциональных факторов на процессы когнитивного вывода. Эмоциональная значимость информации перечисляется в ряду свойств, повышающих ее доступность когнитивной переработке; следовательно, благодаря все тем же эвристикам, она может сколь угодно грубо нарушать адекватность суждения. Эта цепочка, однако, остается непрослеженной.

Авторы вполне выключают своего героя из той системы взаимодействий с окружением, в которой протекает его жизнь. Человек рассуждающий не действует: за исключением нескольких страниц, посвященных самоосуществляющимся прогнозам, книга умалчивает о том, как человек реализует свои атрибуции в поведении. А вместе с тем очевидно, что социальные суждения — ложные или истинные — не только управляют деятельностью, но ею же корректируются, пересматриваются по ходу дел. Этот процесс обратной связи, как бы он ни был затруднен, должен все же вести к уточнению атрибуций. Возможно, динамический анализ развития атрибуций в ходе деятельности, интерпретация их скорее как гипотетических проб, допускающих возможность ошибок, а не как статичных постулатов сложившейся теории, мог бы помочь в снятии противоречия между иллюзиями единичных суждений и эффективностью человеческих действий.

В гораздо меньшей степени авторов можно упрекнуть в робинзонаде. Они не устают подчеркивать, что описанные ими ошибки, характерные для суждений отдельного индивида, могут и должны преодолеваться коллективными усилиями, как это и происходит в научной деятельности. Вместе с тем Нисбетт и Росс считают, что групповые механизмы, повышающие эффективность суждений, остаются практически неизвестными. Единственный реальный способ борьбы с иллюзиями, с их точки зрения, — наука, в которой эвристики заменяются формализованными процедурами сбора и статистического анализа информации. Можно ли, однако, забывать о практической эффективности донаучных форм человеческого познания, которая после чтения многих страниц, посвященных иллюзиям интуитивных суждений, кажется лишь еще более удивительной?

Как всякое хорошее исследование, книга

 

154

 

Нисбетта и Росса рождает больше вопросов, чем дает ответов. Она, несомненно, репрезентативна для бурно развивающихся когнитивных областей социальной психологии.

 

А. М. Эткинд

Ленинград