Вы находитесь на сайте журнала "Вопросы психологии" в восемнадцатилетнем ресурсе (1980-1997 гг.).  Заглавная страница ресурса... 

121

 

СООТНОШЕНИЕ

СИГНАЛЬНЫХ СИСТЕМ И ИНДИВИДУАЛЬНЫХ

ОСОБЕННОСТЕЙ РЕГУЛЯЦИИ ПОЗНАВАТЕЛЬНЫХ

И СЕНСОМОТОРНЫХ ДЕЙСТВИИ

 

Н. Я. БОЛЬШУНОВА

 

НИИ общей и педагогической психологии АПН СССР, Москва

 

Становление произвольной регуляции традиционно связывается с развитием речи (Л.С. Выготский) и второй сигнальной системы (И.П. Павлов). Речь, являясь средством мышления, выступает также как средство управления поведением. Л.С. Выготский считает, что «центральной проблемой при объяснении всех высших форм поведения является проблема средств, с помощью которых человек овладевает процессом собственного поведения» [4, 155].

Мы предполагали, что лицам с относительным преобладанием второй сигнальной системы свойственны высокие результаты деятельности, когда управление ею осуществляется на произвольном, осознаваемом уровне, тогда как для испытуемых с относительным преобладанием первой сигнальной системы характерна относительно большая доля непроизвольного уровня в регуляции и соответственно более высокая успешность непроизвольных действий. В свою очередь, особенности отражательной стороны в аспекте

 

122

 

индивидуальных различий по специально человеческим типам деятельности связаны, вероятно, со спецификой преобразования и опосредствования поступающей ин формации.

Настоящая работа представляет собой экспериментальный анализ одного из аспектов проблемы связи индивидуальных различий по соотношению сигнальных систем с особенностями регуляции действий и состояний, разрабатываемой сотрудниками лаборатории дифференциальной психофизиологии НИИ ОПП АПН СССР под руководством Э.А. Голубевой.

 

МЕТОДИКА

 

В опытах участвовали студенты вузов (53 человека) в возрасте 18—30 лет. Все эксперименты проводились индивидуально. Каждый испытуемый принимал участие во всех опытах.

В исследовании применялись две группы методик.

Диагностика индивидуальных различий по соотношению сигнальных систем проводилась при помощи теста Д. Векслера и методики М.Н. Борисовой, неоднократно апробированных в различных исследованиях [2], [6], [9], [11]. В настоящей работе дадим лишь их краткое описание.

В обеих методиках индивидуальные различия по соотношению сигнальных систем определяются на основании успешности выполнения разного типа заданий, предполагающих вербально-логические способы оперирования информацией либо ассоциативно-образное опосредование.

Из теста Д. Векслера извлекается 15 показателей, четыре из них интегративные: суммарные оценки за выполнение вербальных и невербальных субтестов, разность баллов, полученных при решении этих двух типов заданий, и сумма баллов за решение всех задач; 11 показателей представляют собой оценки выполнения 6 вербальных и 5 невербальных субтестов в отдельности. Многие задания, входящие в этот тест, ранее уже использовались в психологии исследования мышления. Тест удобен тем, что автором введена единая шкала вербального и невербального интеллекта, позволяющая их сравнивать, учтены также возрастные различия испытуемых.

Методика М. Н. Борисовой включает два типа заданий. В первой серии испытуемый должен узнать среди 10 очень похожих изображений рисунок листа дерева, который предъявляется ему на короткое время (3 с) и отдельно от остальных. В этих условиях испытуемые вынуждены действовать по первосигнальному типу. Во второй серии предлагается описать лист так, чтобы по этому описанию его мог отыскать любой другой человек. В этом случае лист для описания предъявляется на более длительное время (10 с) и одновременно с другими сходными изображениями, что дает возможность сравнить его с другими листьями и затем представить отличительные его признаки словесно. Каждая серия состояла из 5 заданий. Суждение о соотношении сигнальных систем выносилось на основании успешности выполнения заданий каждого типа.

Для изучения индивидуальных различий по особенностям регуляции также использовались две методики. Одна из них направлена на диагностику различий по параметру произвольности — непроизвольности в сенсомоторной сфере, вторая — в когнитивной. В обеих методиках особенности регуляции оценивались по успешности выполнения действий, предполагающих по условиям экспериментальной ситуации преимущественно непроизвольный или произвольный уровень регуляции.

При разработке методик в качестве рабочего определения регуляции принималось следующее: регуляция есть процесс, направленный на коррекцию или изменение действий в соответствии с задачами субъекта и условиями, в которых он действует.

Первая методика состоит из двух серий опытов. В первой серии у испытуемого посредством инструкции и предварительно проводимого опыта на определение времени реакции выбора создается установка как можно быстрее нажимать на кнопку в ответ на появление красного сигнала (альтернативный сигнал, не требующий ответа, — синий). Испытуемому сообщается, что при безошибочной (т. е. правильной является реакция только на красный сигнал) и своевременной реакции он предотвратит условную аварию в системе. О результате действий испытуемый узнает по появлению прерывистого красного сигнала, который по инструкции свидетельствует о том, что авария не была предотвращена. Однако прерывистый красный сигнал подается экспериментатором не только за медленные реакции, но, вопреки инструкции, и за слишком быстрые.

Описанная схема создает такую экспериментальную ситуацию, в которой снижены возможности произвольной, осознаваемой коррекции действий в соответствии с задачей предотвратить аварию. Эта схема предполагает два момента: 1. Создание на осознаваемом уровне ложной установки реагировать как можно быстрее в ответ на красный сигнал. 2. Выбор соответствующих временных интервалов для правильных реакций, которые не должны особенно резко отличаться от среднего времени реакций испытуемого, так как в противном случае исключается возможность случайных попаданий в требуемый интервал и соответственно возможность отражения испытуемыми ситуативно заданных отношений между задачей и условиями ее выполнения. Выбранный диапазон позволял также фиксировать как раз трудно осознаваемые и трудно вербализуемые реакции, но в то же время был достаточным для выявления сдвига в длительности ВР. Реакции, которые принимались экспериментатором в качестве оптимальных, были длиннее

 

123

 

среднего ВР для каждого испытуемого, но не превышали величины: среднее время плюс 110 мс.

Критерием успешности непроизвольной регуляции служило 6 попаданий в заданный временной интервал из 10 реакций. Этот критерий, так же как диапазон оптимальных реакций, был подобран опытным путем. Многие испытуемые, судя по самоотчетам и высказываниям в ходе опыта, на протяжении всего эксперимента не догадывались об «обмане», хотя сумели достичь критерия успешности; другие в той или иной мере осознавали «обман», но уже после выполнения задания. Это подтверждает, что удлинение латентного периода реакции в описываемой серии определяется непроизвольным уровнем регуляции. Факты подобной непроизвольной регуляции действий при неосознанных формах отражения условий опыта описываются в работе О. А. Конопкина и Ю. С. Жуйкова [10].

Во второй серии испытуемому сообщалось, каким должно быть его время реакции (диапазон оптимальных реакций оставался прежним); сообщалось также в ходе опыта, каковы его реальные ВР в ответ на каждый сигнал. Таким образом, испытуемый четко представлял задачу; мог постоянно контролировать свое ВР и, следовательно, подгонять его к заданному, т. е. сознательно управлять своими действиями по реализации задачи. В этой серии критерием успешности также являлось 6 попаданий в заданный - диапазон из 10 реакций.

В обеих сериях вычислялся еще один показатель успешности регуляции (ПУ), позволяющий включить в статистическую обработку данные испытуемых, не сумевших выполнить задание:

 

 

где аn — наибольшее количество попаданий в заданный диапазон; a1 — количество попаданий в заданный диапазон в течение первых десяти предъявлений стимула (или, если испытуемый «с места» достигает критерия успешности, количество попаданий в установленный диапазон при определении среднего времени реакции выбора); N — количество десятков предъявлений красного сигнала до достижения критерия успешности (или наибольшего количества попаданий из 10 предъявлений, в случае если испытуемый не выполнил задание).

На основании показателя успешности по обеим сериям вычислялся коэффициент непроизвольности — произвольности (КНП), который показывает направление и величину изменения успешности регуляции при, переходе от более непроизвольных к более произвольным действиям.

В следующем эксперименте выявлялись индивидуальные различия в произвольной и непроизвольной регуляции в когнитивной сфере. В этом случае исследовались особенности запоминания. В обеих сериях использовались идентичные наборы стимулов, состоящие из 15 карточек с предметными картинками и 15 — со словами абстрактного содержания. В каждом наборе слова и картинки располагались на разных по цвету фонах, несколько картинок изображены в особой манере: рисованные нецветные, в отличие от остальных — цветных; несколько слов были написаны отличающимся по цвету шрифтом.

В первой серии на непроизвольное запоминание испытуемые, согласно инструкции, должны были выделять различия между карточками; участникам эксперимента сообщалось при этом, что с ними проводится эксперимент на внимание. Эксперименты такого типа классифицируются А. А. Смирновым [15] как запоминание с мнемической установкой, но без сознательного намерения. Очевидно, что в этой серии испытуемые лишены возможности произвольно, сознательно управлять процессом запоминания. Вторая серия проводилась по обычной схеме исследования произвольной памяти. Воспроизведение осуществлялось через 3—5 мин после демонстрации карточек.

В качестве показателей использовались данные по продуктивности произвольной и непроизвольной памяти в целом, отдельно по словам и картинкам, а также коэффициенты непроизвольности — произвольности в памяти [4], свидетельствующие о том, как изменяется продуктивность памяти при переходе от непроизвольного к произвольному запоминанию. В дальнейшей статистической обработке учитывались главным образом три показателя: коэффициенты непроизвольности — произвольности в целом и при запоминании слов и картинок в отдельности.

 

РЕЗУЛЬТАТЫ И ОБСУЖДЕНИЕ

 

Обработка данных, полученных по методикам диагностики индивидуальных различий по соотношению сигнальных систем методом факторного анализа, выявила трех- и двухфакторные модели. Здесь рассматривается двухфакторная модель как более четкая1 и больше удовлетворяющая задачам исследования (табл. 1). В фактор А с наибольшим

 

124

Таблица 1

 

ФАКТОРНЫЙ АНАЛИЗ ДАННЫХ МЕТОДИКИ

Д.ВЕКСЛЕРА И М. Н. БОРИСОВОЙ

 

 

Примечание. Здесь и далее значимые веса выделены.

 

весом входит суммарная оценка невербального интеллекта вместе с показателями по всем невербальным субтестам, а также успешность узнавания и разность между узнаванием и описанием – это фактор невербального способа преобразования информации. В фактор Б входит с большим весом суммарная оценка вербального интеллекта вместе с успешностью выполнения вербальных заданий и описанием изображений. Этот фактор вербального способа преобразования информации. Структура факторных весов теста Д.Векслера в основном совпадает с таковой, приводимой ленинградскими авторами [11], что говорит о надежности этой методики.

Распределение данных по описанным двум факторам подтверждает, что методики удовлетворяют поставленной задаче. Аналогичная двухфакторная структура по данным этих методик была получена также Г. С. Игнатович [9].

Корреляционные матрицы по основным показателям соотношения сигнальных систем и успешности регуляции также были подвергнуты факторному анализу. В результате были получены пяти-, четырех-, трех- и двухфакторные модели. Наиболее четкой и удовлетворяющей задачам исследования является двухфакторная модель (табл. 2). Фактор А, видимо, следует интерпретировать как фактор невербального преобразования информации и непроизвольной регуляции. С большими весами сюда входят суммарная оценка узнавания и разность между выполнением заданий на узнавание и описание (показатель выраженности относительного преобладания первой сигнальной системы), и коэффициенты непроизвольности — произвольности в памяти на слова и в сенсомоторной регуляции. В этот же фактор входит оценка общего интеллекта и с небольшим, но значительным весом — успешность непроизвольной сенсомоторной регуляции.

Таблица 2

ФАКТОРНЫЙ АНАЛИЗ ДАННЫХ

ПО СООТНОШЕНИЮ СИГНАЛЬНЫХ СИСТЕМ

И ПОКАЗАТЕЛЕЙ

ПРОИЗВОЛЬНОЙ И НЕПРОИЗВОЛЬНОЙ

РЕГУЛЯЦИИ

 

 

Несколько портит картину то, что в описываемый фактор включается с небольшим весом и суммарная оценка вербального интеллекта. Однако этот показатель со значительно большим весом входит во второй фактор Б. Сюда же попали в соответствии с ожидаемым разность суммарных оценок вербального и невербального интеллекта (показатель относительного преобладания второй сигнальной системы), успешность описания, все коэффициенты непроизвольности - произвольности в сенсомоторной регуляции, который имеет в этом факторе положительный знак. Однако вес его невелик, и он со значительно большим весом входит в первый фактор.

Таким образом, результаты факторного

 

125

 

анализа в целом подтверждают гипотезу о том, что испытуемым с относительным преобладанием первой сигнальной системы действительно в целом лучше удается деятельность, в которой сравнительно велика доля непроизвольной регуляции. Лица с высоким уровнем функционирования второй сигнальной системы успешнее выполняют произвольные действия.

Анализ данных позволяет также предположить, что особенности регуляции ярче проявляются в более специфичной для того или другого типа деятельности. Например, для «мыслителей» наиболее характерна успешная произвольная регуляция при запоминании, т. е. в когнитивной сфере, для «художников» наиболее выражено относительное преимущество непроизвольной регуляции в сенсомоторной области.

Характеристики произвольной и непроизвольной регуляции в сенсомоторной и когнитивной сфере связаны между собой. Об этом, в частности, свидетельствуют данные обработки описанных результатов методом t-критерия. В группах испытуемых, отличающихся по успешности произвольной и непроизвольной сенсомоторной регуляции, обнаружены значимые различия средних показателей коэффициента непроизвольности — произвольности в памяти в целом и особенно на слова, а также по средним значениям продуктивности произвольного запоминания. Аналогично испытуемые, различающиеся по коэффициенту непроизвольности — произвольности при запоминании слов, имеют значимые различия по успешности произвольной сенсомоторной регуляции.

Такие результаты позволяют предполагать существование, с одной стороны, некоторых общих факторов произвольной — непроизвольной регуляции в когнитивной и сенсомоторной сфере и в то же время дают основание думать, что индивидуальные различия по этому параметру регуляции определенным образом связаны со спецификой преобразования информации, ориентировочно-исследовательной деятельностью в целом, выявляемой в данном исследовании на, основании методик М. Н. Борисовой и Д. Векслера.

Эти соображения подкрепляются фактами существования некоторых ЭЭГ-индикаторов индивидуальных различий по успешности выполнения непроизвольных и произвольных действий [5]. Обнаружено, что у испытуемых, различающихся по параметру произвольности — непроизвольности, имеют место такие же особенности биоэлектрических показателей, как и у лиц, различающихся по соотношению сигнальных систем [5], [6]. В частности, для относительного преобладания второй сигнальной системы и произвольного уровня регуляции характерны более длительные латентные периоды вызванных потенциалов, что может отражать более сложный и опосредованный путь поступления информации у «мыслителей» в сравнении с «художниками». Эти данные предполагают существование различных физиологических механизмов осуществления произвольной и непроизвольной регуляции и в то же время дают основание думать, что имеется общность некоторых физиологических предпосылок индивидуальных различий по соотношению сигнальных систем и по особенностям регуляции.

Наряду с этим отмечается существование выраженных индивидуальных различий по соотношению сигнальных систем, образного и вербального стиля мышления и т. п. Исследование А. Н. Соколова [14], например, свидетельствует, что разные испытуемые в процессе решения наглядно заданных задач обнаруживают разный уровень речедвигательной активности, т. е. в разной мере опираются на речь как средство мышления, а значит, могут использовать какие-то другие средства преобразования информации. С этой точки зрения интересно, что многими исследователями сейчас принимается мысль о существовании невербального, образного мышления. Е. Ю. Артемьевой обнаружено, например, что при описании различными испытуемыми форм и контуров выявляются семантико-перцептивные и эмоционально-оценочные универсалии, выполняющие роль «элементов содержательной структуры перцептивного опыта» [1; 17], т. е. элементов своего рода смысловых полей образного языка. В то же время изучение процесса восприятия как особой ориентировочно-исследовательской деятельности показало, что перцептивный образ, так же как и слово, может выполнять функцию средства управления [7].

П. П. Блонский [3], В. П. Зинченко и Н. Ю. Вергилес [8], изучавшие процессы формирования и движения образов, подчеркивают преимущественно непроизвольный, неосознаваемый характер их возникновения и динамики. Отмечается также, что перцептивные образы, формирующиеся в ориентировочно-исследовательской деятельности, адекватны не только объекту, но и, задачам живой системы. [7]. Нерасчлененность, си-мультанность образов восприятия, представлений и т. д. дополняет их характеристику, позволяя предполагать, что образ как средство регуляции более непосредственно и целостно включает в еебя субъективность, непроизвольно выражая потребности, настроения, установки. В нем сразу непосредственно выступает существенное, значимое для индивида в данной реальности. В аспекте индивидуальных различий по соотношению сигнальных систем регуляция на основе образа может проявиться в относительно более выраженной успешности непроизвольных действий. Слово же, выражая реальность и задачи субъекта в опосредованной, общезначимой форме, делает процесс регуляции более произвольным, осознанным, сложным по форме взаимодействия различных подструктур системы, осуществляющей регуляцию [6].

В описываемых методиках, выявляющих эффективность непроизвольной регуляции, максимально ограничены возможности речевого, сознательного управления действиями

 

126

 

по реализации заданных задач, в одном случае за счет неопределенности условий, при которых предотвращается авария в системе, в другом — вследствие замены мнемической задачи мнемической установкой. В то же время показатели непроизвольной регуляции обнаруживают связь с успешностью выполнения заданий, предполагающих использование ассоциативно-образных средств преобразования информации. Возможно поэтому, что эффективность непроизвольной регуляции (особенно это касается методики сенсомоторных действий) обусловлена тем, что часть испытуемых относительно более успешно работает тогда, когда опосредствование действий, коррекция их осуществляется на основе образа. Ухудшение же у ряда испытуемых результатов деятельности в условиях сознательного речевого управления может быть обусловлено в какой-то мере неадекватным включением в систему регуляции речевых средств, в то время как хорошая произвольная регуляция, судя по нашим данным, обнаруживается у лиц с высокими результатами выполнения заданий, связанных с вербальным способом преобразования информации.

Эти экспериментальные результаты позволяют утверждать, что специально человеческие типы представляют собой интегративные образования и индивидуальные различия по соотношению сигнальных систем, проявляются в типе отношений, характеризующих единство отражательных и регуляторных моментов деятельности, что подтверждает положение С. Л. Рубинштейна [12] о диалектической взаимосвязи этих процессов.

 

1.       Артемьева Е. Ю. Об описании структуры перцептивного опыта. — Вестник МГУ. Серия 14, 1977, № 2, с. 12—18.

2.       Борисова М. Н. Методика определения соотношения первой и второй сигнальных систем в условиях зрительного запоминания. — В кн.: Типологические особенности высшей нервной деятельности человека. М., 1956, с. 333—347.

3.       Блонский П. П. Память и мышление. — В кн.: Избранные педагогические и психологические сочинения. Т. 2. М., 1979, с. 118—340.

4.       Выготский Л. С. Мышление и речь. — В кн.: Избранные психологические исследования. М., 1956, с. 39—386.

5.       Голубева Э. А. О типологической обусловленности непроизвольных и произвольных функций. — В кн.: Вопросы диагностики психического развития: Тезисы симпозиума. Таллин, 1974, с. 49—50.

6.       Голубева Э. А., Большунова Н. Я., Печенков В. В. Об одном возможном подходе к психофизиологическому изучению вербальной и образной памяти. — В сб.: Память и ее развитие. Вып. 2, Ульяновск, 1976, с. 73—85.

7.       Запорожец А. В., Ветер Л. А., Зинченко В. П., Рузская А. Г. Восприятие и действие. — М., 1967. —322 с.

8.       Зинченко В. П., Вергилес Н. Ю. Формирование зрительного образа: (Исследование деятельности зрительной системы). — М., 1969. — 106 с.

9.       Игнатович Г. С. Соотношение общих и специально человеческих свойств высшей нервной деятельности в связи с функциональной симметрией—асимметрией головного мозга: Автореф. канд. дис. — М., 1979. — 23 с.

10.    Конопкин О. А., Жуйков Ю. С. Способности человека оценивать вероятностные характеристики альтернативных стимулов. — В кн.: Психологические вопросы регуляции деятельности. М., 1973, с. 154—197,

11.    Психодиагностические методы в комплексном лонгитюдном исследовании студентов. — Л., 1976. — 248 с.

12.    Рубинштейн С. Л.Бытие и сознание. — М., 1957. — 328 с.

13.    Смирнов А. А. Проблемы психологии памяти. — М., 1966.— 422 с.

14.    Соколов А. Н. Внутренняя речь и мышление. — М., 1968. — 248 с.

15.    Теплов Б. М. Простейшие способы факторного анализа. — В кн.: Типологические особенности высшей нервной деятельности человека. М., 1967, с. 239—286.



1 Б. М. Теплов обосновывает точку зрения, согласно которой «подлинно научное значение имеет тот фактор, которому можно дать плодотворную интерпретацию [15; 261]. Желательно, чтобы, согласно Терстону, интерпретация факторов отвечала требованию «простой структуры».